Плиомикон (СИ) - Пешкин Антон

Мужчина громко, неприятно засмеялся, подталкивая Техея за открывшуюся решетку. Там, на голой, пустой арене, возбужденные зрители на трибунах были, казалось, в еще большем восторге от появления уродца чем обычно. Они кричали, вопили что есть мочи, кто-то даже развернул небольшой транспарант со сценическим псевдонимом Техея — "Арма", то есть "Колесница".

Крепко сжимая нож в руке, Техей, двигаясь боком из-за не разгибающейся спины, вышел на арену. Зрители замолчали в предвкушении. Ведущий объявил следующее:

— Внимание, внимание! Для славных жителей Мекин сегодня сражается заслуженный ветеран арены, чемпион, атлет и гордость нашего прекрасного города — Арма!

Трибуны взорвались хохотом. Техею было плевать, он в очередной раз повторял в голове маршрут, представляя, будто бы держит в руках атлас, будто его экран мягко светится зеленоватым — здесь это, правда, не было бы видно, слишком светло.

— Поприветствуйте, давайте же! — не унимался ведущий, чей голос гремел сквозь шипящий динамик. — Для вас любимец публики Арма сразится со страшным зверем, злейшим врагом человечества, ужасающим предвестником чумы и голода… Встречайте!

Вторые ворота напротив поднялись. На арену вышел человек и брезгливо кинул на красный от крови бетон лысую, слепую крысу с огромными ушами, что помогали им ориентироваться в темноте. Зрители вновь захохотали, кто-то едва не падал с трибун, глядя на то, как уродец и мутировавшая за многие века жалкая крыса стоят друг напротив друга, будто бы готовясь к бою. Техей покрепче сжал нож в руке.

— Не хочу я тебя убивать… — прошептал он, но никто его, конечно же, не услышал. — Но надо, надо…

Юноша вдруг ловко подкинул нож перед собой, ловя его за рукоять наученной этому приему рукой, перехватывая поудобнее, лезвием вниз. Это же не меч, в конце-концов, ножом драться удобнее так, а не иначе.

Трибуны затихли. Зрители были явно удивлены удалью уродца — никто явно не ожидал от него таких изящных трюков. Ничего в этом такого, впрочем, не было — обычная подготовка в стане благородных петрамантов. Когда кочуешь с места на место и ото всюду тебя гонят, надо уметь защищать себя всем, что попадется под руку.

Крыса, навострив огромные, почти прозрачные перепончатые уши, встала на две лапы, оскалилась. Она кинулась к Техею, бросилась на него, но юноша, с трудом перебирая ногами, отскочил в сторону. Зрители восторженно ахнули.

Пользуясь тем, что зверек, неудачно приземлившись, замедлился, горбун кинулся на нее, взмахивая хлипким, штампованным лезвием, но в последний миг крыса на всех четырех лапах отпрыгнула назад, дальше, чем дотягивалась рука юноши. Пусть это существо и было слепо после многих веков неправильной, искаженной эволюции в темных тоннелях, оно, тем не менее, умело за себя постоять. Чего стоили только острые, длинные зубки, которыми такая тварь вполне могла перекусить одну из артерий.

Урод и крыса кинулись друг на друга, крыса прыгнула вперед, пытаясь вцепиться зубами в руку парня, но тот оказался быстрее. Он изгибал руки перед своим лицом, словно гипнотизируя зверька, и когда тот набросился на него, руки Техея оказались совсем не там, куда прыгнула тварь. Под громкий, истошный писк зверька, мутное лезвие ножа пронзило лысую, уродливую тушку, и крыса пала очередной жертвой Мекинской арены.

Трибуны разрывало от восхищенных оваций публики. Никто явно не ожидал такой ожесточенной битвы — уродец должен был побегать от крысы вокруг арены, пока какой-нибудь гладиатор, которого в это время снаряжают и готовят к настоящей битве, не спасет его от "чудовища". Вместо этого, вызвав восторг городских жителей, Техей хладнокровно, умело расправился с ней, не выказав ни капли страха.

Горбуна быстро увели прочь с арены, в то время как на окровавленный пол полетели цветы. Наставник, хромая так, что они с Техеем были практически одинаково медленными, повел его прочь по длинным, тускло освещенным коридорам к своему хозяину, который также не понял, почему уродец вдруг стал таким смелым и сильным. Когда же двойные двери раскрылись, Техея толкнули вперед, отчего он упал, сгорбленный, на расстеленный перед столом в кабинете распорядителя ковер.

— Надеюсь, ты не испачкаешь ковер, — прогудел тяжелым, низким басом Сеф. — И расскажешь мне, что это сейчас такое было.

Техей попытался поднять голову, но, едва не потеряв сознание от ужасной боли, стрельнувшей по всему позвоночнику, бросил это дело. Говорить он ничего не собирался — и так уже слишком много слов было сказано за его короткую жизнь. Сейчас — время тишины, прямо как учили аэроманты.

— Молчишь… — Сеф поднялся со светлого кожаного кресла, обошел стол и положил большую черную ладонь на железную маску. — А ведь я знаю что ты таким не родился. В такие штуки кого попало не заковывают. Лучше начинай говорить, пока я не разозлился.

Но юноша все молчал. Лишь медленно, плавно покачивался из стороны в сторону от усталости в гудящих, забитых мышцах ног.

— Ясно… — Сеф вздохнул и сел обратно на свое большое, мягкое кресло. — Значит, так. Хорошо. Значит, покажем публике как ты справишься с химерой, да?

Техей не проронил ни слова, ни звука. Распорядитель был слишком уверен в своей власти, и голоса в голове юноши хором твердили:

— Какой же он плоский, скучный…

— Простак! Привык все контролировать, хоть ты тресни.

— И недалекий. Недалекий-черноокий. Кий!

Сеф молча, с отвращением глядел на сгорбленную, тощую фигуру в идиотском костюме. Затем, когда ему это надоело, взмахнул рукой и приказал:

— Уведите его. Чтобы я его больше не видел.

Наставник тут же хлестнул Техея по спине прутиком, и горбун с калекой ушли прочь, оставив острозубого одного в его кабинете.

— Ну ты и выдал… — рассуждал по пути в клетку наставник. — Я как увидел как ты ножом махаешься — чуть не подавился. Тебя где так научили? Циркач все-таки?

Техей молчал, стиснув зубы следовал за наставником на четвереньках, покорно зашел в специально сделанную под него клетку, которую наставник тут же запер на ключ.

— Ну и молчи… Тьфу, со мной мог бы и поговорить…

Вздохнув, одноногий медленно, кряхтя, ушел прочь, оставляя Техея одного наедине с его мыслями и шкафами, ломящимися от гладиаторского снаряжения — юношу держали на складе, откуда для боев брали необходимое бойцы, при условии что использование снаряжения им оплатил патрон или благодарная за зрелище публика.

Наконец, когда юноша остался один, он выплюнул изо рта обломок стебля искусственного цветка, брошенного на арену. Его юноша заприметил еще вчера, после боя Керемея из цеха Галлипалллипиос — очень уж любила публика этого бойца. В пылу битвы, гладиатор взмахом меча отсек ножку цветка с тонкой проволокой внутри, а ночью уборщики не заметили ее, лежащую у самого края арены. Если бы не бой с крысой, если бы не отвлекающие пируэты и обманные маневры (потому как Техей, на деле, мог закончить бой всего одним ударом), альбиносу не удалось бы незаметно закинуть проволоку в свой шлем, схватить ее губами и спрятать во рту. Но теперь, когда он был один, он извернулся, упершись в решетчатую стену клетки, и, выплюнув проволоку, вытащил ее из разреза для глаз. Это был, возможно, единственный его шанс сбежать, и единственной причиной, почему это вообще было возможно, был тот факт, что его, горбуна, никто не воспринимал всерьез. Замок, что висел на дверце его клетки, был старым, примитивным — такие его друг Кремнос, плебей петрамантов, вскрывал так, как семечки щелкал, ведь на подобный замок запиралось следящее устройство, которое вешают на ногу. Вот и Техею пришлось научиться отпирать простые замки, дабы в случае чего помочь другу — несколько раз того заковывали в тяжелые колодки и выбраться сам он не мог.

Юноша лег на спину, чувствуя под спиной холодный металлический пол и, вытянув руки вверх, нащупал в полумраке небольшой кладовки замок. Он согнул проволоку так, как это требовалось, стал наощупь просовывать ее в замочную скважину, весь истекая потом от волнения. Второго шанса у него наверняка не будет, и Техей это понимал.