Плацдарм. Билет в один конец - Егор Седов

– Вы сами дали мне на это право, когда согласились на лечение, – возразил Ноа спокойно. – Возможно, вы и не помните об этом, но на бумаге с соответствующим разрешением стоит ваша подпись.

Он осмотрелся вокруг:

– Кто хочет играть роль бармена?

– Я, – отозвался Эл. – Я когда-то служил в баре, чтобы заработать деньги на учебу в колледже.

– И тебе позволили? – удивился Рем. – Обычно подросткам не разрешают работать в баре.

– Я поздно поступил в колледж, – объяснил Эл, нисколько не задетый его словами. – Мне тогда уже исполнился двадцать один год.

– Эл, принесите сюда вон тот столик. – Ноа указал на противоположную сторону комнаты. – И пару стульев.

Эл подчинился.

– И поставьте на столик кувшин с водой и пару стаканов, – добавил Ноа. – Джеффри, я попрошу вас помочь нам.

Когда Лоуренс подошел к Ноа, тот передал ему лист бумаги.

– Вы будете играть одну из ролей в нашей небольшой психодраме.

Прочитав текст, Джеффри с сомнением пожал плечами, хотел было что-то сказать, но промолчал.

– Займите место за стойкой бара, Эл, – сказал Ноа. – А вы, Рем, подойдите к стойке и закажите себе вашу отраву.

– А как насчет моих реплик, док? В конце концов я ведь актер. – Рем коротко рассмеялся. – Хотя кое-кто может с этим поспорить.

– Вам не нужны заранее заготовленные реплики. Вы просто должны реагировать на то, что будет говорить Джеффри.

Пожав плечами, Рем уселся за столик.

– Эй, парень, подай-ка двойную порцию «Джека Дэниэльса» со льдом.

Когда Эл наполнил его стакан водой, Рем снова рассмеялся:

– Если бы виски было настоящее, я сыграл бы намного убедительнее.

– Джеффри, ваша очередь.

Чувствуя себя немного неловко, Джеффри уселся на другой стул.

– Мне, пожалуйста, водку со льдом, – попросил он, не отрывая глаз от листка бумаги.

Эл налил воды в его стакан. Джеффри уже собирался было поднести «водку» ко рту, но, бросив взгляд на Рема, остановился.

– Скажите, мистер, вы, случайно, не Тодд Ремингтон, прославленная звезда вестернов?

Рем приосанился:

– Да, это я.

– Мне всегда нравились фильмы с вашим участием. Как называется следующий, и когда он выйдет на экран?

– Ну и вопрос! Я и сам хотел бы это знать.

– О да, я понимаю. – Джеффри попытался изобразить презрительно-сочувственную усмешку, как того требовал «сценарий», однако опасался, что у него это плохо получилось. – Раз уж мы об этом заговорили, я не видел ни одного фильма с вами уже многие годы.

– Черт побери, сущая правда, дружище! – Рем со стуком опустил стакан на «стойку». – Еще одну двойную порцию, парень.

– А почему так? – продолжал Джеффри.

– Это самый трудный вопрос.

– Что ж, я думаю, если ваша звезда закатилась, то это уже навсегда.

Рем бросил на него злобный взгляд:

– И что вы хотите этим сказать?

Джеффри, теперь уже окончательно войдя в роль, пожал плечами и усмехнулся:

– Мне кажется, в моих словах нет ничего неясного. Для мира кино вы – конченый человек. Ваши лучшие годы уже позади.

Из груди Рема вырвался вопль ярости:

– Ты, сукин сын! Никто не имеет права называть меня конченым! – Вскочив, он схватил Джеффри за воротник рубашки и принялся трясти. – Я сверну твою чертову шею!

Ноа в тревоге воскликнул:

– Рем! Хватит!

Но актер как будто его не слышал. Он продолжал трясти Джеффри, беспрестанно выкрикивая ругательства. Ноа подбежал к столику, Эл тоже вскочил, и вместе они оттащили Рема.

Тот повернул к ним искаженное, с оскаленными зубами лицо, и на какой-то момент у доктора возникли опасения, что ему придется обороняться. Затем в глазах Рема мелькнул проблеск сознания, и он сразу обмяк в их руках. Весь его гнев бесследно улетучился.

– Проклятие! Кажется, я хватил через край? – Он бросил обеспокоенный взгляд на Джеффри. – Надеюсь, я не причинил тебе вреда?

Джеффри отступил на шаг, его била дрожь.

– Нет, со мной все в порядке, но ты напугал меня до смерти.

– Мне жаль, Джеффри, очень жаль, что так вышло, – пробормотал Рем сокрушенно. – Не знаю, что на меня нашло.

– То же самое случилось и на приеме у Зои Тремэйн, – мягко произнес Ноа. – Вы не забыли, Рем?

– Ну да. – Актер провел рукой по лицу. – Я помню что-то в этом роде. Но в тот вечер я был в стельку пьян.

– Гнев и досада уже жили в вашей душе, и им нужен был лишь повод, чтобы вырваться наружу. Мы часто используем пьянство как предлог оправдать свои действия.

Рем с упрямым видом покачал головой:

– Вам этого не понять. Когда кто-то называет меня конченым человеком, я прямо вскипаю от ярости, потому что это правда и я сам вынужден это признать. Вот почему я так много пью. Моя звезда закатилась.

– Что мы слышим, друзья?

– Чушь!

Ноа снова занял свое кресло.

– Вы сами признались мне, Рем, что всегда много пили, даже когда находились на вершине славы.

Рем уселся лицом к нему, наклонившись вперед.

– Но в то время я мог с этим справиться.

– Настоящий алкоголик в действительности никогда не может с этим справиться. Просто вашу выносливость окончательно подорвали продолжительные запои.

– Я по-прежнему утверждаю, что мое пристрастие к спиртному вышло из-под контроля только тогда, когда моя карьера рухнула.

– Рем, у меня есть сильное подозрение, что вы из тех, кого я называю людьми, работающими на публику. У истоков вашей алкогольной зависимости лежит чувство собственной неполноценности, постоянное опасение, что вы окажетесь не в состоянии оправдать ожидания ваших зрителей. И когда ваша карьера, по вашим собственным словам, рухнула, это лишний раз доказало, что вы долгие годы страдали от чувства собственной неполноценности, и подсознательно это служило вам предлогом спиваться все больше и больше.

– Если употребить любимое здесь словечко, все это просто чушь собачья! Я не поверю вам ни на минуту. – Рем оглянулся вокруг. – А как насчет вас, Лейси? Вы по этой же причине стали наркоманкой?

– Так нечестно, парень! – вставила Бетель, чернокожая медсестра. – Не стоит переводить стрелки. При чем тут Лейси? Твои трудности – это только твои трудности.

Ноа хотел было вмешаться, чтобы отвлечь внимание от Лейси, но, бросив взгляд на актрису, увидел, что она не чувствует себя задетой или смущенной, и потому предпочел промолчать, с интересом выжидая, что из этого получится.

– Все в порядке, Бетель. Я нисколько не обижена. – Лейси заглянула в глаза актеру. – Я отвечу на твой вопрос, Рем. Это вполне возможно. Если бы кто-нибудь сказал мне об этом несколько недель назад, я бы возмутилась. Но после объяснений доктора Брекинриджа я часто размышляла над этим и пришла к выводу, что он скорее всего прав. Думаю, причину того, что я стала принимать наркотики, следует искать в моей матери. Какого бы успеха мне ни удавалось достичь, для нее он никогда не был достаточным. Если бы я, по ее мнению, прилагала больше усилий, то могла бы добиться большего. И вероятно, постепенно я сама стала думать так же.

Рем недоверчиво фыркнул в ответ:

– Что я слышу! Наш док, должно быть, загипнотизировал вас, Лейси, если сумел внушить вам весь этот вздор. Черт возьми, я готов держать пари, что девяносто процентов женщин отдали бы все, лишь бы оказаться на вашем месте!

Ноа вынужден был с ним согласиться:

– Наверное, вы правы, однако мы говорим здесь не о том, что мы есть в действительности или кем нас считают остальные, но о том, как мы воспринимаем самих себя.

– Ну, едва ли вы можете винить моих стариков за то, что я стал ощущать собственную неполноценность. Они оба умерли прежде, чем я снялся в своем первом фильме. Это случилось, когда я еще был простым погонщиком скота в штате Монтана.

– Как вы попали в кино, Рем?

– Недалеко от ранчо, где я работал, расположились павильоны одной кинокомпании. Они пригласили для съемок нескольких настоящих ковбоев, и я оказался в их числе. Когда съемки закончились, меня повезли в Голливуд, чтобы выполнить несколько трюков для других вестернов. Там я получил выгодное предложение. Режиссер подыскивал новых актеров для своего фильма. Я прошел кинопробу, он остался доволен результатом, и меня утвердили на роль.

Ноа подумал, как поразительно схож этот рассказ с историей Лейси, – карьера, основанная на удаче.

– А потом все покатилось под гору?

– Да. Вестерны перестали снимать.

– И вы не попытали свои силы в других фильмах?

– Да, в общем-то можно сказать и так.

– Почему? Потому, что вы для них не подошли? Или вам только казалось, что не подошли?

– Вы ничего не знаете о кинобизнесе, док. Когда в течение многих лет играешь определенный тип ролей, тебя не станут брать ни на какие другие.

– Но ведь другим же это удавалось!

– Я не желаю слышать про других, – отрезал Рем. – Пусть я низкий эгоист, но меня прежде всего интересует моя судьба. Во всяком случае, когда почва стала уходить у меня из-под ног, я запил.