Огонь и дождь - Диана Чемберлен

– Хам.

– Но ведь он прав. Это просто ужасно.

Он отстранился от Миа и захотел расстегнуть верхнюю пуговицу ее халата.

– Нет, Джефф, пожалуйста, – перехватила она ею руку.

– Ты хочешь, чтобы мы были друзьями или любовниками? – пытливо глядя ей прямо в глаза, спросил он.

– И друзьями, и любовниками, – прошептала она.

– Тогда ты должна мне разрешить сделать это.

– Но я не могу отделаться от страха, что, если ты это сделаешь, мы уже не сможем быть любовниками. После того, как Глен увидел мой шрам, он заявил, что он... – Она запнулась, подбирая слова:

– ...что я его больше не интересую.

Пока она говорила, Джефф продолжал невозмутимо расстегивать ее халат, но тут его пальцы застыли, и он на мгновение задумался. Затем он откинулся назад, оперся на локоть, расстегнул ремень и молнию на своих джинсах.

– Это наша лакмусовая бумажка, – пояснил он, кивая на расстегнутую ширинку. – Проверим, как она отреагирует. – Он наконец расправился со всеми пуговицами. – Подними руки.

Ей пришлось повиноваться. Он стянул с нее халат и отбросил на кровать.

Джефф потянулся вперед, чтобы расстегнуть ее бюстгалтер, и Миа затаила дыхание, когда легкий шелк соскользнул с ее плеч. Увлекаемый тяжестью протеза, он упал ей на левое запястье. Воспоминание о том, как выглядело ее тело, отраженное в зеркале, молнией пронзило ей мозг, и она в отчаянии зажмурила глаза, стараясь побороть в себе желание сбежать, укрыться от его взгляда.

– Ну же, Миа, – подбодрил он ее, и в голосе его послышалось удивление. – Ты словно кролик, попавший в ловушку. Ты что, не можешь расслабиться?

Она лишь потрясла головой.

– Но ведь все в порядке, – сказал он. – Я уже разглядел, как выглядит твоя грудь, и я все еще здесь, с тобой.

– Глен тоже говорил, что все в порядке. Я узнала правду лишь случайно, услышав, как он жаловался моей сестре.

– Как ты могла заметить, я вовсе не Глен.

– Но ведь этот шрам такой уродливый, – не успокаивалась она. – Ты разве не чувствуешь отвращения?

– Мне отвратительно до тошноты, но тем не менее я не намерен отступать.

Она на мгновение застыла. Когда до нее дошло, что Джефф пошутил, ее охватил безудержный хохот.

Он сбросил с себя джинсы, а потом поднял ее на ноги, и она повисла, обхватив его плечи, пока он расправлялся с ее трусами.

– Мы... я обычно пользовалась диафрагмой, – прошептала она, – но я не захватила ее с собой в Долину Розы.

– Я сделал себе вазэктомию. И впервые раскаялся в этом вот в этот самый миг. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и снова обнял. Миа подумала, что никогда, наверное, не сможет насытиться его близостью.

– Меня так давно никто не обнимал, – пожаловалась она Джеффу.

– Мне необходим твой совет. – Он отклонился, в его глазах светилось сомнение.

Что ты имеешь в виду?

– Я не знаю, должен я игнорировать правую сторону твоей груди или нет.

– Ох. – Она закрыла глаза, чувствуя, как твердеют соски от его прикосновений. – Пожалуйста, не игнорируй никакую из моих сторон.

Он снова уложил ее на постель, и она вновь утратила ощущение реальности, вся отдавшись его восхитительным ласкам и даря ему взамен свои. И снова он был вокруг нее, внутри нее – повсюду, когда тишина ночи разлетелась на куски от громкого стука в дверь. Джефф тут же вздернул голову, и на его лице не было видно ничего, кроме отчаянного страха. Когда стук повторился, он уже был на ногах, спешно натягивая на себя джинсы. Миа тоже впопыхах накинула на себя халат, совершенно позабыв про нижнее белье, и поспешила следом за ним в гостиную. Он жестом приказал ей отступить подальше в коридор, а сам постарался собраться с духом и открыть входную дверь.

На крыльце стоял Крис с котенком на руках.

– Я нашел его в старой кроличьей норе под своим коттеджем, – пояснил он, входя в гостиную.

Джефф захохотал, отступая внутрь комнаты, и его облегченный смех скорее напоминал истерику. Крис молча переводил глаза с него на стоявшую в глубине коридора Миа и обратно, и на его лице отразилась единственно верная догадка о том, что она здесь делает. Ее ноги были босы, а на халате она в панике успела застегнуть всего три пуговицы. На Джеффе, в свою очередь, не было рубашки, и, к своему смущению, он забыл застегнуть молнию на ширинке.

Крис протянул ему котенка, и тот хрипло мяукнул, сворачиваясь в черный клубок на голой груди своего хозяина.

– Я уже не надеялся, что он жив, – сказал Джефф. – Ты зайдешь ко мне?

– Хм, нет, – ухмыльнулся Крис. – Мой внутренний голос говорит мне, что я здесь лишний.

Джефф не стал его разубеждать. Он приподнял котенка.

– Спасибо, что вернул его домой.

Джефф закрыл за Крисом дверь, запер ее на задвижку и повернулся к Миа, все еще улыбаясь.

– Пожалуйста, постарайся привести себя в божеский вид. Представляешь, что он о нас подумал?

– Только из-за меня? – рассмеялась Миа. – А ты? Ты же побежал открывать дверь, чуть не потеряв по дороге штаны!

– Ну, раз так... – Он обнял ее и повлек за собой обратно в спальню. – Раз наша репутация безнадежно утрачена в глазах Криса и он убежден, что мы уже успели заняться темными делишками, – не будем обманывать его ожиданий.

– Ты знаешь, Миа, кто ты есть на самом деле? – спросил он позже, когда они лежали, охваченные сладкой истомой, насколько Миа могла судить, полностью удовлетворенные.

– Кто?

– Ты – принцесса эльфов, которая сбежала из леса и позволила себя заколдовать и заточить в кувшин.

– О, – мрачно откликнулась она. – Но я все же надеюсь, что хотя бы иногда мне будет позволено из него вылезать.

Джефф глубоко вздохнул и крепко прижал ее к себе.

– Послушай-ка, Миа, – сказал он. – С тобой я... ты была так добра ко мне. Я и не предполагал, что сумею обрести друга в этой дыре. А найдя в тебе друга, я тут же понял, что нуждаюсь в тебе таким образом, каким не предполагал впредь вообще относиться к кому бы то ни было Я привязался к тебе теми нитями, которыми не хотел бы больше связываться ни с кем из ближних – это усложняет жизнь.

На мгновение он умолк, и Миа затихла, вдыхая смешанный запах шампуня и пота, шедший от его кожи.

– Но ты должна понять одну вещь, – наконец продолжил он. – Я не в состоянии предложить тебе ничего. Я не смогу надолго здесь задержаться и даже не смогу объяснить тебе, почему мне необходимо уехать. Я понимаю, что это бесчестно по отношению к тебе. Просто бесчестно.

Она слушала его слова и не могла смириться с их содержанием.

– Я хочу одного: быть с тобой, пока ты остаешься здесь. – Она вдруг смутилась от безапелляционности своего тона. Но ведь не оставит же он ее сейчас. Он просто не сможет.

– И ты отдаешь себе отчет в том, что мой отъезд абсолютно не имеет отношения к тому, что у тебя отняли одну грудь, верно?

Она молча кивнула, не поднимая головы.

– Расскажи мне об этом, – попросил он. – Расскажи мне о твоем раке.

Миа тихонько заговорила. Она старалась вытеснить из сознания мысли о раке, когда начала свою грустную историю. Ее слишком напугал опыт ее собственной матери и статистическая вероятность того, что она тоже заболеет раком. Про себя она решила, что начнет беспокоиться об этом, когда ей исполнится тридцать пять лет.

– И я ни разу не проверялась. Я предпочла закрыть глаза на то, что могу заболеть. Я обнаружила уплотнение, когда принимала душ, но даже после этого не обратилась к врачу.

– Вот уж никогда бы не подумал, что ты настолько нерациональна.

– Я пошла к врачу, только когда оно уже переросло в рак груди. Они отсекли пораженную часть, но не смогли полностью прочистить протоки и потому решили пожертвовать всей грудью. И теперь я беспокоюсь еще и о том, как бы рак не успел проникнуть в правую грудь.

– По мне, так удалить бы сразу обе груди да и не думать больше об этом.

– Ты бы никогда так не сказал, если бы был женщиной.

– Возможно, ты права. – Он приподнялся на локте, чтобы взглянуть на нее. Одна его рука покоилась на плоской стороне ее груди. – Ты заморозила в себе жизнь до того дня, когда тебе должны были восстановить грудь, но ты ожила раньше, Миа. Ты уже живая. Вовсе не надо ждать так долго.

Она напряженно вглядывалась ему в лицо.

– Хорошо, – наконец промолвила она, закидывая ногу поверх его бедер и прижимаясь к нему всем телом. – Давай же не будем ждать ни минуты.

Часом позже, совершенно измотанные очередным любовным поединком, они тихонько лежали на промокших от пота простынях, когда за окном раздались аккорды гитары. Миа приподняла голову и прислушалась.

– Огонь и дождь, – глухо проговорил Джефф, не отрывая лица от ее груди.

– Что? – не поняла она.

– Песня, которую он поет. Это ее название.

– О, – только и сказала она, снова откинув голову на подушку, а он принялся играть ее волосами. Мышцы ее рук и бедер были совершенно расслаблены и ныли от усталости. За последние часы они наработались столько, сколько им не приходилось трудиться за весь прошедший год.