Девять правил соблазнения - Сара Маклейн

Джулиана вздохнула и, расслабившись, поудобнее устроилась в кресле.

— Я пришла, чтобы fare la расе.

Гейбриел вытянул ноги, откинулся на спинку кресла и улыбнулся в ответ на это итальянское выражение.

— Я буду рад восстановить мир.

Она протянула ему большой сверток, завернутый в коричневую бумагу.

— В Италии у нас есть выражение: «Подарок после ссоры — это оливковая ветвь».

Гейбриел взял сверток.

— По-английски это звучит точно так же.

Джулиана улыбнулась:

— Ты не хочешь взглянуть на подарок?

Гейбриел посмотрел на сверток, аккуратно упакованный и перевязанный, и почувствовал, как его охватило любопытство. Когда он в последний раз получал подарок? Подарок от того, кто ничего не рассчитывал получить взамен? Посмотрев на сестру, он увидел на ее лице нетерпение — девушка, безусловно, рассчитывала, что ему понравится то, что скрывается под неброской коричневой упаковкой.

Гейбриел развязал бечевку, которой был перевязан сверток, и снял оберточную бумагу.

Взяв книгу в руки, он сразу понял, насколько вдумчиво был выбран подарок.

— Как ты узнала, что я обожаю Моцарта?

Джулиана улыбнулась:

— Моя спальня тоже находится в этом доме. Не трудно определить твоего любимого композитора.

Он почтительно провел пальцами по кожаной обложке.

— Я начну ее читать сегодня же. — Он встретился с ее серьезным взглядом. — Спасибо, Джулиана.

Девушка застенчиво улыбнулась:

— Не за что. Я рада, что подарок тебе понравился.

— Очень понравился.

Больше всего его удивило то, что девушка, которой так много пришлось пережить, позаботилась о подарке для своего недавно обретенного брата.

— А у меня нет для тебя подарка.

Джулиана рассмеялась.

— Конечно, у тебя нет. Да и с какой стати? — Он не смог найти подходящего ответа, и она добавила: — Мы ведь семья. А в семье совершенно не обязательно отдариваться.

Гейбриел помолчал в раздумье.

— Вообще-то я совершенно не представляю, как ведут себя в семье. Уж очень давно у меня нет никого, кроме Ника.

Джулиана задумалась над его словами.

— Действительно. Тогда давай будем считать, что в нашей семье поступают именно так.

— Великолепная идея.

Джулиана захлопала в ладоши и широко улыбнулась:

— Превосходно! — Затем несколько легкомысленно добавила: — Знаете, милорд, я всегда хотела иметь брата, который бы потакал мне.

Гейбриел рассмеялся, оценив ее притворную наивность.

— В самом деле? Могу я предложить вам обсудить этот конкретный вопрос с Ником?

Джулиана широко раскрыла глаза в ответ на его шутку, а затем расхохоталась.

На несколько минут воцарилось непринужденное молчание. Джулиана, спокойно сидя в кресле, наблюдала, с каким интересом Гейбриел просматривает книгу. Наконец он поднял голову и спросил:

— А когда ты нашла время выбрать подарок?

Джулиана небрежно махнула рукой и не задумываясь ответила:

— Когда мы с Калли и Марианной были на Бонд-стрит, мы зашли в книжный магазин. Продавец порекомендовал мне эту книгу, и Калли одобрила покупку, сказав, что тебе такой подарок понравится.

Он напрягся при упоминании о Калли.

— Она так сказала?

Джулиана кивнула:

— Насколько я заметила, она всегда дает замечательные советы.

Ралстон ничего не ответил, лишь нервно двинулся в кресле и прищурил глаза.

— У тебя виноватый вид, братец.

Гейбриел, отведя взгляд, уставился на горевшие в канделябре свечи.

— Из-за меня она сбежала и, полагаю, сейчас все еще очень сердится на меня.

— Ага! — поддразнила Джулиана. — Ты хочешь сказать, что сегодня в этом доме месье Латюфф был не единственным idiota?

Ралстон с досадой усмехнулся:

— Похоже, ты права. — Он откинулся на спинку кресла. — А знаешь, со мной никто и никогда не говорил таким тоном.

В ответ сверкнула улыбка.

— Вам давно нужно было заиметь сестру, милорд.

— Пожалуй, да.

— Калли непохожа на других женщин, — произнесла Джулиана, рискнув выйти за рамки. — Она всегда готова сделать все возможное, чтобы исправить ситуацию.

В голове у Ралстона промелькнула сцена: Калли стоит в дверях его кабинета; совершенно очевидно, что его слова, которые она случайно услышала, очень ранили ее, и все же она готова заступиться за Джулиану. Словно ее собственная гордость была не столь важна, как счастье его сестры.

Он встретил понимающий взгляд сестры.

— Вижу, что и ты это заметил.

— Да. Она совершенно замечательная.

— Так, может, тебе следует перед ней извиниться?..

Гейбриел снова подвинулся в кресле, закинул ногу на ногу, и между ними вновь воцарилась тишина: каждый задумался о своем. Наконец Гейбриел нарушил молчание:

— Ты любишь искусство?

Джулиана с любопытством посмотрела на него.

— Люблю.

— Мне бы очень хотелось сводить тебя на выставку Королевской академии искусств. — Он поднял книгу. — Отблагодарить за подарок.

— Тебе нет нужды благодарить меня. Ты не забыл? Это должно стать обычным в нашей семье.

Ралстон кивнул:

— Тогда я хочу, чтобы наша семья посетила эту выставку.

— Хорошо. Если ты хочешь сделать это правилом... полагаю, мне ничего не остается, как принять твое приглашение.

Гейбриел наклонился вперед и улыбнулся:

— Знаешь, Джулиана, думаю, тебе уже давно нужно было заиметь брата.

Она вновь наклонила голову, и этот жест показался ему весьма трогательным.

— Наверное, ты прав.

Глава 16

Калли вышла из экипажа Ривингтонов перед Сомерсет-Хаусом и заботливо подала руку Марианне. Сестра, улыбаясь, последовала за ней. Они моментально оказались в гуще толпы у Королевской академии, где проходила выставка.

Марианна, бросив на жениха любящий взгляд, взяла Ривингтона под руку, и они поднялись по мраморным ступеням ко входу в Сомерсет-Хаус. Калли подавила слабый вздох при виде того нескрываемого обожания, с которым эти двое относились друг к другу.

— Миледи?

Калли вздохнула и повернулась к своему спутнику, барону Оксфорду.

— Мы идем?

Она изобразила широкую улыбку и оперлась на предложенную руку.

— Конечно, милорд.

Они последовали за Марианной и Ривингтоном к широкому входу в галерею. Нельзя, чтобы странное поведение Оксфорда омрачило посещение выставки. Это было одним из самых важных событий для Калли, поскольку выставка давала жителям Лондона редкую возможность увидеть работы самых известных современных художников. Она любила искусство и старалась не пропускать ни одной выставки.