Скрытая бухта - Мария Орунья
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но мы снова в “Голубом доме”.
Июнь 1948 года, момент истины. Сегодняшняя ночь – решающая. Она выдалась безлунная, темная, лишь звезды лениво помаргивают в чернильной тьме. Бормотание моря убаюкивает Хану. Все идеально, она не будет одна. Утром приехала Клара – под предлогом помочь подготовить гостиницу к летнему сезону. Чета Онгайо на месяц уехала в Уругвай. Клара работает на них уже не первый год, продолжает дело бабушки. Клара и Хана – не разлей вода, самые лучшие и верные подруги. Им повезло друг с дружкой. Люди редко осознают свою взаимную зависимость, редко понимают, что у них общий путь к счастью. Сегодня Хана чувствует, что пересечет границу двух миров, навсегда покинет страну мрака. После ужина она скажет ему то, что должна сказать, и отныне все будет чудесно.
Сегодня ночью несколько сердец с головокружительной скоростью сорвутся в пропасть.
Шаловливое время бежит стремительно, вот и подошел к концу ужин. Взволнованная Хана помогает усталой донье Эльвире убрать со стола, Клара тем временем моет полы в кухне, а остальные слуги мечутся между кладовкой, шкафом со спиртными напитками и кофеваркой. Последние дни перед началом сезона, а сеньор Игнасио ввел традицию устраивать торжественный ужин вместе со слугами перед тем, как на всех обрушатся жаркое лето и горы хлопот. Большая удача – работать на такого незаносчивого и приятного сеньора в столь непростые времена.
Слуги, вымотанные и разморенные от выпитого за ужином хорошего вина, а потом еще и ликера на десерт, наконец уходят спать.
Дон Игнасио идет к себе – в единственную спальню на главном этаже, сбоку от библиотеки, сразу за роскошной деревянной лестницей в холле. В комнате большие окна, из которых открывается прекрасный вид на море. Слуги и экономка спят двумя этажами ниже, рядом с кухней. Из их комнат тоже видно Кантабрийское море. Игнасио знает, что ночь проведет не в одиночестве. В Сантильяне-дель-Мар он тайком пробирался в комнату Ханы, но здесь Хана прокрадется в его спальню, потому что в “Голубом доме” эта комната в стороне от всех остальных. Оба знают, что, несмотря на все старания, их все равно могут услышать, и тогда уж точно пойдут сплетни. Да уже какое-то время и в Сантильяне, и в Убиарко болтают на их счет, ведь даже от слепца не укроется аромат свежеиспеченного хлеба.
Выждав сколько необходимо, Хана прощается с Кларой и поднимается в спальню дона Игнасио. Дом погружен в тишину, усталые и захмелевшие слуги крепко спят. Хана бесшумно открывает дверь. Он уже ждет ее, радостно подхватывает на руки, чтобы отнести в кровать. Его дыхание отдает ликером и виски.
Игнасио целует ее жадно, не сдерживая желания, а спиртное окончательно сносит все преграды. Хана чувствует, как язык Игнасио проникает в ее рот и ворочается внутри, словно кусок говяжьей вырезки. Она позволяет ему это, стараясь не думать о том, что он с ней делает. Игнасио привлекательный мужчина, но у нее не вызывает того жара, как это было с Луисом, она привыкла думать о чем-то другом, когда он прикасается к ней, целует, тискает, овладевает. Это всего лишь необходимая процедура, вот и все. Разве не все женщины так делают?
– Какая же ты сладкая, малышка, – бормочет он, забираясь ей под юбку.
– Игнасио, осторожно, чулки… ты слишком пьян, – говорит Хана.
– Чулки в июне? – смеется он. – Ну мы сейчас с ними разберемся. Какая же у меня славная красотуля. Иди сюда, дорогая. Тебе понравится, вот увидишь. – Он опрокидывает Хану на спину и торопливо задирает ей юбку. Стаскивает с нее исподнее.
– Игнасио! Медленнее, пожалуйста… медленнее.
Он немного замедляется, их взгляды встречаются. Она вдруг спрашивает:
– Ты меня любишь?
– Конечно, люблю. Сколько уже раз я тебе это говорил, глупышка? Но какая же ты сладкая.
Игнасио с силой входит в Хану, перестав сдерживаться. Хватает ее за волосы, кусает в шею, проводит языком по лицу, а затем принимается лихорадочно двигаться, чтобы через пару минут взорваться жарким оргазмом.
Кончив, Игнасио целует Хану в щеку.
– Иногда ты прямо как животное. – Хана переворачивается и встает. Тон у нее немного недовольный, но она улыбается.
Он весело и пьяно смеется.
– Ух, моя маленькая! А ты не видишь, сладкая моя, что я не могу сдержаться? Это любовная горячка! Ну и характер же у моей красавицы. – И он снова хихикает.
– Я еще не твоя красавица, – серьезно говорит Хана, со сдержанным гневом подчеркнув последние два слова.
– Как это не моя? Моя-моя. Мы разве не живем вместе? Ты не спишь со мной? Ну так, дуреха!
– Я тебя люблю, – говорит она, выбивая из него такие же слова.
– А я – тебя, – отвечает Игнасио, вытирая пот со лба рукавом рубашки, которую так и не снял.
Хана кивает.
– Но я не твоя жена. И у нас тайные отношения. Это нужно изменить, сделать все по-божески, чтобы все знали.
– Да ты с ума сошла? Хочешь, чтобы отец меня лишил наследства? Я тебя уже просил дать мне время. Пусть сначала узнают, что ты моя подружка, а потом посмотрим. Но пока не время об этом говорить. Ты разве не знаешь, что он ведет переговоры о моей женитьбе на дочери маркиза из Сан-Висенте-де-ла-Баркера? Все ты знаешь, вот и не вынуждай меня его расстраивать, мать твою. – Игнасио морщится, улыбки и след простыл, слова у него путаются, потому что мозг все еще затуманен спиртным.
Хана сбавляет тон, но не отступает. Сегодня не отступает.
– Будет только хуже, если ты затянешь. Ты говорил, что женишься на мне.
– Но не сейчас!
– Ну а когда?
– Когда придет время, черт тебя дери! – Игнасио начинает злиться.
– Время уже пришло. – Хана отвечает, глядя ему прямо в глаза, словно пытается впечатать в его сознание правду.
Игнасио трясет головой. До него начинает доходить.
– Нет… – выдавливает он.
– Да. Я достаточно ждала. Я терпела. Но мы больше не можем ждать, Игнасио. – Хана набирает воздуха в грудь, прежде чем продолжить: – У меня второй месяц задержка. В декабре или январе у нас родится ребенок. Я не смогу долго прятать живот, нам придется рассказать моему отцу и твоим
