Псы Господни (Domini Canes) - Александр Уралов

Эти дети будут расти, как и все нормальные дети. Конечно, они будут умнее и сильнее иных прочих, но всё же они останутся людьми. Лета их будут долгими, как у Мафусаила. Но ждать, пока поголовье вырастет до приличных размеров, мне не очень хочется. Мне, Анечка, невтерпёж, поняла? Слишком долго я искал путь создать царствие своё на земле, а не в иных мирах! И пусть этот мир пока довольно пуст, но уже пришло время слияния.

— Чего? — Анна подумала, что ослышалась. — С чем — слияния? С адом?

— Нет. С оставленным тобою миром, Анна. Это будет долгий путь. Я сам намерен пропускать в царство своё тех, кто мне подходит. Через десять-пятнадцать лет дети станут достаточно взрослыми… и к тому времени у нас уже будет создан костяк, здоровые несколько миллионов человек — строителей и обитателей моего царства!

— Ты сказал «с оставленным», — прижимая руки к груди, чтобы унять забившееся сердце, сказала Анна. — Значит, я не умерла?..

— Нет, испуганная моя девочка. За пределами этого мира я ещё только начал поглощать оставленное тобой пространство и время. Но они сольются, они непременно сольются в один, Аня! Они станут едиными…

— Тебе что, мало всей планеты? — Анна сама не понимала, что она говорит. Всё, ВСЕ живы! Они где-то там, за пределами тумана! Сын, муж, друзья, люди!

— Мало. Я хочу, чтобы вы — потомки склизких соплей, зародившихся почти четыре миллиарда лет назад в пене прибоя, маленькие глупые мартышки, с которыми так нежно обращается Отец, стали наконец-то достойными Его замысла. Ну, а поскольку мы с Отцом, в некотором роде, не ладим, то и перестраивать ваш мир мы с тобой, Аня, будем в соответствии с моими планами.

У Анны кружилась голова…

Бред, бред, бред! Она заболела и бредит! Она спит и видит сон. Анна попыталась встать… ноги её подкосились и она упала на мраморный пол, больно ударившись проклятой шишкой на голове о ледяной камень…

…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с… ш-ш-ш-ш…

Он шёл к ней, загребая носками ботинок по асфальту. Лыжные палки тихо постукивали железными, сбитыми почти до основания, наконечниками. Он подошёл к ней и неловко высвободил из петли здоровую руку.

— Ну, что, пойдём? Дети уже ждут!

Дети стояли рядом, по-прежнему закрыв глаза…

Нет! Леночка смотрела прямо на неё!!!

— Мама, — прошептала она. — Мама, я не хочу…

Анна рванулась к ней…

…Анна падала по спирали вниз, вниз, вниз…

Волосы её развевались во тьме, ветер забирался в рукава, острыми лезвиями резал веки. Где-то далеко-далеко внизу смутно разгоралось пламя, еле видное со страшной высоты.

— Из тебя выйдет плохая мать, — сказал гулкий голос, наполнивший всю необъятную ледяную тьму.

— Это была девочка! Это была девочка, слышишь?! Это была девочка!!! — кричала и кричала Анна своему мужу. — Ты не хотел её, а она БЫЛА!!!

Грохот и звон наполнили весь мир. Анна исчезла. Её не было.

Были только тьма… и боль.

Глава 28

— И не спорь со мной, поняла? — сказал Коваленко. — Собирай вещи, вертолёт через полтора часа. Вояки добросят тебя до Челябинска, а оттуда полетишь в Уфу, а лучше — в Москву. Я уже говорил с Родионовым и Исмагиловым, они будут держать тебя под медицинским контролем, чисто, как королеву Нидерландов.

Он приподнял её лицо, нежно коснувшись подбородка:

— Ну, чего ты, малыш? Ты же сильная девочка, не реви.

Вика всхлипнула. Она понимала, что сейчас, зарёванная, с распухшими глазами, сопливая и расквашенная, она не производит впечатления «сильной девочки», но поделать с собой ничего не могла. Слёзы текли и текли.

А началось всё так…

— Не нравится мне их последний доклад, — сказал Бриджес, опять сидевший в Уфе. На экране ноутбука видно было, как в нетерпении выплясывает за его спиной пресс-секретарь МЕНАКОМа, очаровательно глупая и безумно красивая Кабанова, которую её муж-олигарх правдами и неправдами впихнул-таки на это славное место. Бриджес как-то заметил, что с неизмеримо большим удовольствием выпускал бы вместо неё на пресс-конференции, брифинги, саммиты и прочие посиделки, серенькую мышку Дану Щербакову. «Мышка — да! — как-то сказал он возразившему Коваленко. — Прямо скажем, не Кабанова. Но зато у неё голова на плечах и язык подвешен. Более того, всё то, что говорит наша ослепительная пресс-секретарь, пишет за неё мышка Дана. Чёрт бы побрал ваши порядки, Игорь! Тогда уж давайте на вопросы прессы, касающиеся науки, будем отвечать не я и не ты, а ваш этот… как его… ну, красавчик такой, лысый, как колено… всё крутился около нас в Москве…»

— Не тяни, председатель, что там у нас неладно?

— Миссис Кабанова, подождите меня пока за дверью, — сказал Бриджес, повернувшись.

— Мистер Бриджес, мне подпись нужна! — капризно пропела Кабанова. — Ну что ещё за дела такие! Это для «Forbs» статья… вчера ещё им обещала.

Бриджес вздохнул.

— Все согласующие подписи на месте?

— Естественно! — оскорбилась Кабанова и надула губки. Мол, что уж я, не понимаю, что ли всей важности вопроса?

— Мисс Щербакова отредактировала?

— Естественно! — Кабанова дёрнула нежным плечиком, ловко поймав сползшую при этом бретельку. Смотреть на неё было «все тридцать три удовольствия», как мечтательно заявил однажды пилот Ложкарёв, известный ас не только по полётам на вертолёте, но и по женской части.

— Ну, давайте, я подпишу… так… да, и здесь тоже… а теперь, я должен заняться делом! Скажите там, чтобы ко мне десять минут никого не пускали.

— Спасибо! — прощебетала просиявшая пресс-секретарь и выпорхнула за дверь.

— Ну, чего тебе там не понравилось в последнем докладе? — нетерпеливо спросил Коваленко.

— Усталость. Наши ребята-психологи отмечают то, чего мы с тобой, два осла — старый и молодой — пропустили. У тебя на Базе это пока слабо выражено, но тенденция тоже — так себе…

— Ты будешь неприятно удивлён, Парящий Орёл, но я тоже это заметил. Знаешь, вождь, давай так — со вспомогательными службами пусть разбираются те, кому это положено, а вот наша славная учёная Шамбала заслуживает небольшой… как бы это сказать… встряски положительных эмоций, согласен?

— Да, конечно. Вроде бы прогноз по кокону положительный. Сумеешь уложиться в три-четыре дня?

— Попробую. Но ты же сам понимаешь, прогноз — говно, рулит только реальность.

— Слушай, Игорь, ты получил задание от вождя племени? Получил! Исчезни с моих усталых глаз! Иначе я приеду и сниму с тебя скальп.

— А на встряску положительных эмоций сможешь приехать?

— Это, смотря как ты там развернёшься. Если что — я тебя поддержу. Хао! Виктории мой привет и самые наилучшие пожелания! Смотри, не забудь передать, а то будет, как вчера!

— Слушаю и повинуюсь, о, великий!

Бриджес надул щёки и с важным видом отключил канал связи.

Коваленко почесал голову, закурил, подумал и, пробормотав: «Строгий секрет! Государственная тайна!» — позвонил Вике:

— Слушай, боевая подруга, я тут сейчас на селекторное совещание переключусь, а ты посмотри запись моего разговора с Бриджесом и после совещания доложи мне свои соображения, ладно? Привет там тебе от него — большой и раскалённый. Что? Вместо тебя? Пусть на селекторе будет Энрике… ах, он на точке… ты что там, одна что ли? Нет? Вот! Правильно! Пусть Ваксмахер за тебя и отдувается, прекрасно! Ну, целую и жду. И учти, малыш, это очень важно. Кстати, никому ничего пока не говори — хорошо? Ну, целую тебя во все вкусные места… пока!

…

С этим заданием Вика умоталась не хуже, чем «в поле», на точке. Два дня она висела на телефоне, передав все дела нервному Ваксмахеру и педантичному Энрике. Ей нравилась атмосфера секретности… вроде, как школьники тайком от педагогов готовят сюрприз. По совету Коваленко, она связалась с Даной Щербаковой, строго-настрого приказав ей соблюдать секретность.

Полдня ушло на борьбу со службой безопасности. Полковник Можаев и его заместитель, бывший морской пехотинец Харлан Кобен, упёрлись, приводя огромное количество аргументов против затеи. Пришлось звонить Бриджесу, который разобрался с делом ровно за минуту. Он напомнил о том, что даже СБ МЕНАКОМа подчиняется лично ему, Бриджесу, а в его отсутствие — мистеру Коваленко.

Сам Игорь Антонович только отмахивался от Вики, целыми днями мотаясь в районе «южного феномена», где стоял, покачиваясь, идеально ровный смерч, уходящий неожиданно тонкой чёрной трубой чуть ли не в стратосферу. Этот смерч приводил в отчаяние лучших специалистов. В любую погоду он продолжал торчать пыльной кишкой… вот уже три недели не сходя с места. Вброшенные в него небольшие шарики-зонды мгновенно теряли связь и… просто пропадали. Вообще, в этом аккуратном смерче пропадало всё. В том числе и три километра сверхтонкого и баснословно прочного кабеля, вместе с герметически закупоренной в бронированной сфере видеокамерой.