Трон Торна - Дмитрий Воронин

— Почему же ваши лекари никогда не делились своими знаниями с людьми, Ильтар? Почему те заклинания, что используют Сердобольные, не идут ни в какое сравнение с вашими? Ведь речь идет не о боевых заклятиях и не о вашем пресловутом умении властвовать над растениями… Хотя, где там «пресловутом», сама видела… Речь идет всего лишь о лечении.

— Айрин-сан, мне бы не хотелось…

— Я знаю, Ильтар. Ты просто не ответишь по своей привычке. Ты прекрасно умеешь не слышать неудобные вопросы. Но мне нужен ответ. Знаешь, сколько матерей умирают при родах? Сколько детей не доживают не то что до совершеннолетия, а даже до возраста подростка. Ты слышал, как Черная Смерть выкашивала целые города… и не говори мне, что вы не умеете с ней бороться. Почему вы всегда в стороне?

— Люди не любят эльфов…

— Да уж, люди не любят эльфов. А эльфы не любят гномов. А гномы ненавидят грифонов. А те, в свою очередь… Этот список бесконечен, Ильтар. Но ты прав, люди не любят эльфов. Когда рабы, которыми не жалко было пожертвовать, сносили трупы умерших от Черной Смерти в одну большую кучу, обкладывали ее дровами, а сами потом забирались на этот костер и его поджигали, вы, светлые эльфы, стояли в стороне, спокойно наблюдая за этим. Ведь так?

— Так, Айрин-сан. Что ты хочешь от меня услышать? Что эльфы повели себя подло? Хорошо, я готов признать это. И что дальше? Думаешь, мои откровения или твоя настойчивость что-то изменят?

Она молчала, но ее осуждающий взгляд колол Ильтара, будто кинжалом, и он, уже не имея сил остановиться, говорил и говорил:

— Да, мы не делимся знаниями. Вы не любите эльфов, но и мы, если разобраться, не любим вас. Только гораздо сильнее, чем вам кажется. Сколько нас, жителей Вечного леса — тысяча, две? Может, немногим больше. Когда-то, Айрин, мы обитали почти повсеместно, но ваши топоры извели под корень наши леса, только последний оплот еще держится. Скажи, Айрин, ты могла бы спокойно смотреть, как прямо на твоих глазах ребенка рубят топором и кидают в огонь? А ведь лес для нас — дитя. Мы растим его, любим, оберегаем и воспитываем, он платит нам за ласку — приносит плоды не как у вас, когда придет время, а именно тогда, когда это нужно. Он защищает нас от врагов… Даже лучшие из вас, ты, Рон… вы хоть раз задумывались о том, какую боль испытывает дерево, когда его бросают в огонь? А я ее слышу… Да, мы не делимся с вами знаниями. Ты права. И я скажу почему, хотя тебе будет неприятно это услышать. Эльфы мечтают о прежних временах — пусть тогда мы воевали с гномами, но это были не жестокие войны, скорее, превратившееся в традицию развлечение. Поэтому, если люди вымрут, если перережут друг друга в ваших бесчисленных стычках, эльфы будут только рады. О, не все, далеко не все. Есть такие, кто имеет среди вас друзей, или которые считают, что мы должны породниться. Есть даже такие, кто вообще предлагает эльфийскому народу слиться, раствориться в людской массе, войти в нее своей кровью, передав ее нашим общим потомкам. Есть и другие — кто призывает любой ценой уничтожить людей, а заодно покончить с орками, да и с гномами тоже. Но больше всего тех, кто ратует за место в стороне. За невмешательство…

— Ты говоришь страшные вещи, Ильтар. Но если властвует над вами Светлая Королева, почему же она вмешивается в то, что происходит сейчас? Армии некроманта, как бы то ни было, в первую очередь угрожают Империи, а не вам.

— Нет, Айрин. Владычица Этуаль думает о своем народе. Пусть некромант сметет с лица этого мира всех людей, от последнего холопа до самого Императора — большинство из нас будут довольны этим. Но он ведь не остановится, ему придется все время искать, куда бы выплеснуть пере полняющую его Силу. И он найдет… чей придет черед, наш ли, гномов ли, орков… неважно, но он настанет.

— Твои слова едва ли можно назвать комплиментом Владычице.

— Отнюдь. Истинно мудрый правитель в первую очередь заботится о своем народе. Этуаль прилагает немало усилий, чтобы сдержать наиболее… злобствующих сородичей. Пока ей это удается. Но помощи вы не получите… или почти не получите. — Ильтар помолчал. — Знаешь, Айрин-сан, во многом я не разделяю чувства, которые мой народ питает к твоему. Я долго жил среди вас, делил радости и горе с другими людьми, и часто они казались мне ближе и понятней, чем те, кто одной со мной крови. Я намерен и впредь всеми силами помогать вам — и не только ради вас самих. Ради моего народа тоже. Сейчас многое меняется — думаю, что в предстоящих битвах наши народы будут драться плечом к плечу…

— Боюсь, скорее спина к спине, — вздохнула Айрин.

— Возможно, и так…

Граница была невидима, и все же оба они почувствовали тот момент, когда она осталась позади. Казалось, еще несколько мгновений назад вокруг стоял стеной лес — старый, порядком заросший неопрятным, хаотичным подлеском, но по-своему красивый. И вдруг все изменилось. И хотя деревья не стали выше или толще, а трава не изменила оттенка — лес стал другим. В нем появилось нечто неощутимое, но сильное, наполненное не просто жизнью — магией, седой магией природы.

Вечный лес… Сами эльфы утверждают, что даже если весь мир исчезнет, уничтоженный какой-нибудь катастрофой или очередной попыткой людишек проникнуть в таинства магии, или вытоптанный до скального основания стальными сапогами гномов — все равно Лес будет стоять так же незыблемо, как простоял тысячелетия. И здесь, под сенью старых деревьев, все еще налитых животворными соками, становилось понятно — это правда. Лес действительно вечен. И он, как и его хозяева, не любит непрошеных гостей.

Пожалуй, все знали — никто, кого ноги на беду занесут в Вечный лес, не уйдет оттуда. Эльфы ревностно берегли свои границы — да и немного у них осталось владений. За последние века человек, наживая себе неприятности и обзаводясь врагами, далеко продвинулся в привычном деле — войне. Часто эльфы отступали без боя, но только не тогда, когда первые шеренги имперских гвардейцев сунулись в запретные места. С тех пор установился своеобразный мир — со взаимным бряцанием железом. Нынешние границы Вечного леса, занозой сидевшего в сердце Империи (и, разумеется, Императора), вот уже пару сотен лет оставались незыблемыми. Лесные стрелки слишком наглядно дали людям понять — здесь их земля. И люди отступили — возможно, впервые за свою историю.

Две сотни лет… люди за это время сумели как-то свыкнуться с соседством независимого, опасного, странного народа. Свыкнуться, смириться, и даже находить в этом определенные положительные стороны. В конце концов, соседство Вечного леса в немалой степени было защитой и от орков, и от троллей… последних, впрочем, остались единицы — эльфы уничтожали их безо всякой жалости, и в этом вопросе люди были с ними солидарны. Люди забыли о белооперенных стрелах, не знающих промаха, внезапно вылетавших из-за каждого куста, из-за каждого древесного ствола. Спроси и любой скажет, что у них с эльфами мир. Эльфы же ничего не забыли — для них пара веков не срок. Они помнили все, и закон, гласящий, что ни один человек без высочайшего на то соизволения не может переступить границу Вечного леса и остаться при этом в живых, никто не торопился отменять. Хотя надо отдать им должное: в последнее столетие, прежде чем всадить стрелу в горло неосторожному, эльфы предупреждали… один раз. Те, кто умнее, кто соображал повернуться и броситься бежать — уцелели.