Ордо Маллеус - Дэн Абнетт

Волна Ловчих неумолимо шагала вперёд, и за ними по камню пещеры на своих адамантиумных ножках медленно полз транслитопед. Лазерные орудия снова выстрелили, уничтожая очередное транспортное средство — большой грузовик для перевозки руды, пытавшийся взять на таран нашу машину.

Могучий плазменный бур снова содрогнулся и разнёс на части каменный выступ, преграждавший нам путь. Несколько секунд потоки пыли застилали экран, а когда он очистился, мы увидели настоящий кошмар и узнали, как складывалась нечестивая судьба населения рудников Синшары.

Кощунственное порождение представляло собой огромную корчащуюся груду опалённой, обваренной плоти и выпирающих костей. Один за другим заражённые рабочие Синшары, даже поддавшиеся совращению братья Бура из Адептус Механикус, приходили сюда, чтобы радостно пожертвовать свою органику этой массе.

Когда транслитопед вошёл в поле её зрения, она поднялась, образуя огромного, вставшего на дыбы пятидесятиметрового червя из красной слизи и почерневшего мяса. Жуткая пасть, достаточно большая, чтобы проглотить старательскую гондолу, зиявшая в его раздутой голове, выплюнула в нашу сторону шар пылающего газа.

Транслитопед закачался, взвыли аварийные сирены, и изображение пропало. Один из управляющих терминалов под нами взорвался, отбрасывая сервитора на палубу. Зал заполнили клубы дыма.

— Какая мощь! — восхитился Бур.

Машина вновь покачнулась, на этот раз сильнее, и мы попадали с ног. Не спасли даже внутренние гравитационные системы и инерционные амортизаторы.

Изображение на экране на краткий миг восстановилось, дёрнулось, давая нам достаточно времени, чтобы увидеть, как эта мерзость свивается вокруг транслитопеда кольцами. Корпус протестующе заскрипел. На нижних палубах раздались взрывы. Металлические листы начали расходиться по швам, и несколько заклёпок вылетело из стен и палубы, словно пули.

— Бур!

— Я уничтожу его! Я изгоню его!

— Бур! Во имя Императора!

Он ничего не слышал. Все его усилия были сосредоточены на психоимпульсной связи, управляющей транслитопедом, на дирижировании Ловчими, сплотившимися в контрнаступлении на чудище. Его вера в превосходство Машины мешала ему увидеть, что грозный культ Адептус Механикус встретил достойного соперника.

Я обернулся к Медее и Эмосу.

— Пошли! — закричал я.

Мы бежали по главному коридору транслитопеда, направляясь к корме огромного аппарата, когда его закачало от ещё более мощного удара. Инерционные амортизаторы неожиданно вышли из строя, и мы снова повалились на палубу, когда землеройная машина перевернулась набок. Стеклянные кожухи газовых светильников разбились, и слабое пламя заструилось и заплясало на стенах. Затем последовала ещё одна серия сокрушительных ударов.

Мы поднялись на ноги, вынужденные теперь в качестве пола использовать изогнутую поверхность стены. Пульсирующий визг лазерных орудий к этому времени превратился в постоянный монотонный гул.

В сводчатом стыковочном отсеке горели красные аварийные лампы. При последнем ударе наша гондола вылетела из своей люльки и лежала на смятом боку, прислонившись к арке свода. Но кроваво-красный челнок все ещё покоился на своём месте.

Мы с Медеей спрыгнули с внутреннего люка на потолок дока, но Эмос закричал нам вслед:

— Я не смогу спрыгнуть!

Я понял, что он прав.

— Тогда задрай люк и возвращайся помогать Буру!

— Храни вас Император! — прокричал он, закрывая люк.

Энергетические кабели, когда-то лежавшие на палубе, теперь свисали подобно канатам. Ухватившись за них, мы стали карабкаться к люльке с гондолой. Мы уже проделали полпути, когда мир вокруг снова задрожал, и транслитопед яростно дёрнулся, выправляя своё положение. Мы с Медеей растянулись на полу, а мимо нас понеслись обломки. Я едва успел перекатиться и оттащить Бетанкор в сторону, когда наша разбитая гондола скатилась со стены, ударившись боком об пол.

Очередной рывок, и палуба с невыносимым скрежетом накренилась в другую сторону примерно на двадцать градусов. Ничем не удерживаемый челнок покатился на нас.

— Залезай! — завопила Медея. — Залезай!

Она сумела открыть боковой люк красной гондолы и наполовину втащила меня внутрь. В этот момент транслитопед накренился на тридцать градусов в другую сторону.

Незакреплённая гондола немедленно покатилась по палубе и врезалась в переборку. Я повис на руках в открытом люке.

— Проклятье! Залезай! Залезай, мать твою! — вопила Медея, изо всех сил стараясь удержать меня.

Я крякнул от натуги и задрал ноги так, чтобы мысы моих сапог оказались за порогом. Следующим рывком мне удалось втянуть себя внутрь лодки, и Медея захлопнула люк.

Вокруг все продолжало трястись и раскачиваться. Мы пробрались по низкой кабине к креслам пилотов и пристегнулись ремнями безопасности. Медея уже включала зажигание, когда транслитопед снова перевернулся, и мы закачались в своих креслах на ремнях. Шлюпка теперь висела в своей люльке вверх дном.

— Это будет забавно, — зло рассмеялась Медея.

Она послала команду на открытие створок внешнего люка ангара. Затем Бетанкор переключила двигатели гондолы на полную мощь и отсоединила стыковочные крепления.

В течение головокружительной секунды мы, вися вверх тормашками, падали камнем вниз. Затем Медея ударом по кнопкам включила дюзы и сделала петлю в воздухе. Мы разминулись с крышей стыковочного отсека, проскользнув на расстоянии, едва ли превышающем ширину ладони, и вылетели в открывшийся люк. В это время транслитопед вновь перевернулся.

Омерзительная тварь все туже сжимала кольца вокруг огромной подземной машины Бура. Она раскачивала транслитопед, и я отчётливо видел, как бронированная обшивка начинает прогибаться и ломаться. На месте нескольких выдранных из корпуса с потрохами лазерных батарей дымились пустые гнёзда. Ловчие облепили сражающихся гигантов, обрушивая на червя Хаоса неистовый огонь. Несколько сервиторов уже лежали разбитыми, после того как по ним прокатился транслитопед.

Медея сделала круг над ними, пытаясь как можно быстрее свыкнуться с особенностями управления гондолой.

— Что будем делать? Надеюсь, у тебя есть план?

— Я работаю над этим, — покачал я головой.

На гондоле Бура не было установлено никакого вооружения — я проверил это, когда мы только взлетели, — и вообще ничего, что можно было использовать в качестве эффективного наступательного оружия, кроме расположенного под носом рубки шахтёрского лазера, сохраняющего свою убойную мощь на расстоянии примерно пяти метров.

— Держи курс в глубь пещеры, — приказал я, сверяясь с показаниями геологического ауспекса.

— Бежать из боя?

— Мы не можем сражаться с этой тварью, а посему мы найдём Плиту. И вот этот сигнал должен исходить от неё.

На экране уверенно пульсировал большой курсор. Сомнений быть не могло, он указывал на нашу цель.

Культисты открыли по нам огонь, когда мы проносились над ними и углубились в длинную вулканическую пещеру. Из лавовых озёр, словно в гневе, взлетали пирокластические фонтаны, угрожая сбить нас.

И тогда мы увидели Плиту.

Она была захоронена в обсидиановом блоке, выступающем из стены пещеры, но кто-то уже проделал серьёзную работу по её высвобождению. На покрытых пеплом склонах под ней стояли тяжёлые шахтёрские гондолы и буровые платформы на антигравитационной подушке, а землю вокруг покрывали осколки обсидиана.

Как и говорил Бур, она представляла собой идеальный и гладкий, словно лёд, темно-зелёный десятигранник четырех метров в поперечнике, пылавший таинственным внутренним светом. Даже на таком расстоянии чувствовалась исходящая от него злоба. На самом краю своего ментального сознания я почувствовал раздражающее покалывание. Медея имела больной вид.

— Я не хочу подходить ближе, — внезапно произнесла она.

— Нам придётся!

— И что мы будем делать?

Я задумывался над тем, способен ли шахтёрский лазер разрезать Плиту. Но если даже и сможет, не было гарантии, что от этого будет какой-то прок. Я сомневался, что нам удастся причинить ей серьёзный урон, даже если мы на полном ходу врежемся в неё.

И тем не менее культисты как-то откалывали от неё осколки, чтобы распространять своё зло. Она была уязвима, если, конечно, каким-либо образом не позволяла снимать с неё эти осколки.

Передвинуть её куда-либо мы явно не могли.

Теперь я чувствовал шёпот Плиты в своей голове. Слов не было, — только бормотание, от которого по моему хребту пробежал холод. Коварный, неторопливый, словно геологические эры, словно ледник или тектонические сдвиги. Она говорила мягко, не спеша, аккуратно донося до меня своё соблазнительное послание. Ей некуда было спешить. В её распоряжении было все время галактики…