Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - Ирвинг Стоун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как-то однажды он ворвался в комнату, где она сидела за пюпитром, переписывая раздел, содержащий географические описания, обнял ее с прежней горячностью и воскликнул:
— Дорогая, послушай! Твой отец обеспечил мне еще одну экспедицию!
Она вопросительно изогнула брови, всматриваясь в его сияющее порозовевшее лицо, к которому вернулся прежний вид, а его глаза горели.
— Еще экспедиция, — медленно сказала она. — Но каким образом?..
— Несколько его друзей в Сент-Луисе хотят построить железную дорогу к Тихоокеанскому побережью. У них есть деньги и поддержка, им требуется южный путь, чтобы поезда могли ходить зимой.
— Они нанимают тебя, чтобы ты нашел железнодорожный переезд! — воскликнула Джесси.
— Разумеется! К кому же еще они могут обратиться для поиска нового перевала?
Он оттолкнул ее пюпитр, тот упал на красный ковер, и бумаги разлетелись. Он встал перед ней на колени, обняв ее под мышками своими сильными руками, и сказал громким голосом, какого она не слышала со времени его третьей экспедиции три года назад:
— Они намерены финансировать экспедицию так, как это требуется мне. И готовы заплатить мне частично акциями железной дороги.
Она одобрительно поцеловала его.
— Вот видишь, — сказала Джесси громко, — ты становишься железнодорожным магнатом! После того как найдешь новый перевал, будешь работать инженером, прокладывать весь путь для железной дороги, как ты помогал капитану Уильямсу до приезда в Вашингтон.
— Да благословит Господь твоего отца! — воскликнул Джон.
«Аминь, — сказала Джесси сама себе, — он спас нам жизнь».
Вслух она добавила:
— Позволь мне взглянуть на письмо. Когда ты должен поехать? Ты будешь покупать оборудование в Нью-Йорке или в Сент-Луисе? Как скоро?..
— Не торопись, не торопись, — весело смеялся он. — Подробности будут согласованы позже. Но сейчас, и письмо подтвердит это, все улажено. Ах, Джесси, меня так осчастливил этот шанс…
Джесси прильнула щекой к мягкой стороне его бороды.
— Мы должны поторопиться и завершить наш доклад, — прокомментировала она. — Его следует сдать в типографию до твоего отъезда в Сент-Луис. И, в то время как ты будешь организовывать свою экспедицию и выйдешь в поход к побережью в четвертый раз, страна будет читать о твоем пути в Калифорнию… Смотри, я лью слезы на твою милую бороду. Я так счастлива за нас. И особенно за твоего сына, если он родится; первое, что он увидит — это отца, собирающегося в поход.
Джон провел рукой по длинным волосам Джесси:
— Я так счастлив, что готов принять вторую дочь и любить ее.
— Ты говоришь как отец, — поддразнивая, ответила Джесси, — две дочери — это корона в каждом доме. Но ты поклянешься?
— Как генерал Скотт, — поморщился он. — Я думал, что ты жаждешь продолжить работу. Давай будем действовать, соберем вместе эти бумаги. Думаю, что смогу продиктовать хороший материал: моя голова словно в огне, я вспоминаю целые отрывки, записанные мною в дневник.
Он стал прежним Джоном. Они энергично работали, довольные тем, как воспоминания обретают хорошую форму, ободренные начатыми рано приготовлениями с целью собрать товарищей из первых трех экспедиций. В течение последних двух недель мая она много переписывала сама, придавая материалу лучшую литературную форму. Был найден издатель, уверенный в успешной продаже.
Однажды вечером в конце мая после необычно долгого рабочего дня Джесси была близка к тому, чтобы закончить последние страницы, но потом отложила работу и сказала мужу, лежавшему перед камином:
— Джон, ты обещал, что больше не будет разлук. Ребенок должен родиться в конце июля. Ты не предполагаешь выехать в экспедицию до конца сентября. К этому времени я достаточно окрепну. Не возьмешь ли меня с собой? Мне всегда хотелось пересечь всю страну.
Он повернулся, подпер свою голову рукой и смотрел на нее с восхищением.
— В тебе много мужества, Джесси. Ты сидишь здесь, нося в своем чреве ребенка, и заявляешь, что всего лишь через несколько недель после родов хочешь перейти Скалистые горы зимой. Нет, дорогая, не в это время.
— Но я не могу выносить мысль о разлуке…
Он вскочил на ноги, поднял ее из кресла и посадил к себе на колени.
— Ты права, Джесси, не будет долгой разлуки: ты поедешь со мной в индейскую резервацию Делавэра на Миссури. Это мой последний трамплин. В то время как я буду пересекать континент, ты возвратишься в Нью-Йорк и сядешь на судно, огибающее мыс Горн. К тому времени, когда я доберусь до Сан-Франциско, ты уже будешь там с двумя детьми. Мы отправимся на наше ранчо, построим дом и уже не будем разлучаться.
Джесси, прижавшись головой к его груди, чувствовала себя в безопасности. Она утомилась от работы в течение дня и от ощущения тяжести внизу живота.
— Полагаю, что ты прав, — сказала она. — Мальчик будет еще слишком мал, чтобы проплыть с кормилицей вокруг мыса Горн. Переезд займет не так много времени, и я счастлива при мысли о нашем новом доме. А сейчас посади меня обратно в кресло, чтобы я могла закончить последние страницы. Я хочу, чтобы ты был здесь, когда я напишу слово «конец».
Он посадил ее в кресло, поправил пюпитр, затем подошел к столу с географическими картами. Через минуту-две она крикнула ему:
— Не передвигай лампу! Мне темно писать.
Он быстро повернулся:
— Что ты сказала, Джесси?
— Я сказала: не двигай лампу, становится темно. Ой, Джон, скорее, я падаю в обморок…
Он уложил ее в постель, затем вызвал доктора, который прописал ей постельный режим на шесть-семь недель, до рождения ребенка. На следующий день она почувствовала себя лучше, но решила последовать совету врача. Ей нужно отдохнуть и подготовиться к предстоящему испытанию.
Доклад пошел в печать, и в июне сенат заказал двадцать тысяч экземпляров карт Калифорнии, выполненных Джоном. Карта была встречена аплодисментами по всей стране. Этот триумф в сочетании с подготовкой к четвертой экспедиции восстановил его самочувствие. Все плохое осталось позади, они выжили и устремились вперед.
Итак, Джесси спокойно лежала в своей голубой спальне с распахнутыми в сад окнами. Ее навещали друзья, они одаривали ее конфетами и рассказывали о новостях.
На рассвете 24 июля 1848 года родился сын. Джесси потребовалось почти семь лет, чтобы выполнить одно из самых сокровенных желаний мужа. Если ожидание оказалось столь долгим, то выбор момента, чтобы осчастливить мужа наследником, был оптимальным. Покраснев от гордости, она сказала мужу, появившемуся в дверях:
— Тебе не нужно вывешивать над моей кроватью флаг. У тебя есть сын. Мы назовем его твоим именем — Джон Чарлз Фремонт.
Он приласкал ее с любовью и благодарностью, затем поцеловал ее ладони.
— Не Джон Чарлз Фремонт, — сказал он, великодушный в своей радости, — а Бентон Фремонт, по имени твоего отца. Он так много сделал для нас. Я хочу, чтобы мой сын носил его имя.
_/12/_К концу сентября она почувствовала себя достаточно крепкой, чтобы поехать в Сент-Луис. Они путешествовали всей семьей. Лили, которой исполнилось почти шесть лет, была спокойным, деловым ребенком, без порывистости своих родителей, она больше была похожа на свою бабушку и тетушку Элизу. Они старались оградить Лили от волнений, связанных с судебным процессом, но она, казалось, понимала, что происходит, и Джесси заметила, что их дочь, с простецким лицом и сдержанными манерами, в тяжелые дни заботилась о них.
Лили вроде бы радовалась появлению ребенка, проявляла больше привязанности к малышу, чем к матери или отцу. Она суетилась около ребенка, старалась всячески помочь ему. Иногда Джесси позволяла ей выбрать одежду или пеленки, и она делала это с важным видом.
— Когда он подрастет, чтобы я могла играть с ним, мама? — спрашивала она.
— Скоро, — отвечала Джесси с довольной улыбкой.
— Но как скоро? Когда мы приедем в Сент-Луис? Ты разрешишь мне одевать его?
Джесси сама ухаживала за ребенком. Еще трудно было сказать, что из него получится, но порой ее невольно тревожила его вялость. Он неохотно брал грудь и плохо сосал. Он родился с локонами темных волос, начинавшимися выше ушей и уходившими назад, к шее. Чертами лица он был похож на отца, даже кожа была смуглой. Она самозабвенно любила его.
Первый этап поездки в дилижансе и в поезде был приятным: стояла ранняя осень, листва подернулась позолотой, и на полях дозревал урожай. Они стояли на носу небольшого речного судна «Саратога», плывшего вниз по Огайо. Джесси держала ребенка на руках, а Лили уцепилась за ее юбку. Рождение двух детей не испортило фигуру Джесси, она оставалась по-девичьи гибкой; ее глаза приобрели более глубокий карий цвет и стали более теплыми, ибо она познала природу боли; ее лицо вновь светилось счастьем, а гладкая кожа излучала здоровье. У Джона появились усы, хотя он до отъезда из Вашингтона подрезал бородку, и гражданская одежда придавала ему довольно фамильярный вид.