Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - Ирвинг Стоун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она оказалась перед болезненной дилеммой, перед мучительной альтернативой: либо позволить Джону поломать так хорошо начавшуюся карьеру, либо своими руками сломать их счастливый брак. Она отчетливо осознавала, что их браку будет нанесен непоправимый удар, если она подвергнет сомнению решение Джона. Прежде чем принять предложение Джона о браке, она выговорила себе право сотрудничать с мужем в его работе, и он предоставил ей такое право. Уход в отставку означал трагическую ошибку: такой шаг без ее согласия был бы произволом с его стороны. Но в брачном договоре было еще одно положение: она обещала холить его и здорового, и больного, в довольстве и в беде, идти с ним туда, куда он пойдет. Эта клятва не оставляла простора для нерешительности: она не могла рассечь ткань их супружеской жизни. Его карьера может измениться с ходом времени, возможны взлеты и падения, успехи и провалы. Но брачные отношения более хрупкие, они больше нуждаются в защите: они не должны испытывать отчаяния, приходить в упадок, изменяться.
Она думала: «В нашем супружестве нет и не может быть неприятных или болезненных воспоминаний. Супружество — это самое важное, что делает жизнь прекрасной и стоящей, несмотря на все трудности и осложнения. Если я поддержу наш брак, я сохраню все; если я преуспею не в этом, а в чем-то другом, я обречена на поражение в своей жизни».
Она подошла к мужу, взяла его за руку и прижалась к его плечу.
— Очень просто, отец, — сказала она спокойным, почти небрежным тоном. — Джон уходит в отставку из армии.
— Но почему? — загремел Том Бентон. — Он прощен! Его похвалили! Все ждут, что он вернется назад…
— Я не возвращусь в армию, которая осмелилась обвинить меня по двадцати двум пунктам и у которой не хватило духа и товарищеской доброй воли признать, что я доказал свою невиновность по меньшей мере по одному пункту.
— Конечно, конечно, — гудел Том, — это была жалкая сцена. Но семь судей подписали заключение с просьбой к президенту смягчить приговор.
Джон взял экземпляр документа, лежавшего на его столе, повернул первую страницу и пальцем указал на параграф на второй странице.
— Читали ли вы это? — хрипло спросил он. — Вы действительно советуете мне вернуться в армию, которая говорит: «Суд не нашел ничего противоречивого в приказах и инструкциях правительства; ничего, ставящего под сомнение показания прокуратуры; словом, ничего, что квалифицировалось бы в юридическом смысле как сопротивление властям, за которое был осужден обвиняемый…»? Единственный способ, которым я могу выразить полный протест, — это уйти в отставку.
Понимая тяжелые последствия, но не представляя себе, что делать, Том Бентон повернулся к дочери в расчете на ее помощь.
— Что ты скажешь на все это, Джесси? — спросил он.
На долю секунды Джесси показалось, что у нее перехватило дух. Ее муж обижен позицией отца; его гордость так сильно ущемлена, что есть опасность срыва. Он никогда не оправится, если все будут против него. Понимая, что ее отец абсолютно прав, а муж абсолютно не прав, она все же решила встать на сторону мужа, на сторону человека, который никогда не чувствовал себя уверенно в мире. Она должна поддержать его решение и, что более важно, каждым словом и жестом показать свое согласие с ним.
Она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и ответила твердым голосом:
— Я согласна с Джоном.
Казалось, что лицо ее отца осунулось.
— Ты согласна! Но, Джесси, это невоз… Всего два дня назад…
— Два дня назад я не знала, что президент Полк не отменит все обвинения.
— Но разве ты не понимаешь…
— Я сознаю, что допущена несправедливость в отношении моего мужа. Его право — выразить самый суровый протест.
Вся помпезность и надутость Тома Бентона испарились; затуманенному взору Джесси показалось, что ее отец почувствовал себя в ловушке.
Он крикнул в отчаянии:
— Я думал, что научил тебя мужской логике! Я полагал, что ты можешь мыслить как мужчина! А ты рассуждаешь как женщина!
Джесси жалостливо улыбнулась и ответила:
— Да, отец, совсем как женщина.
Ее голос как бы подвел черту, и Том Бентон не решился настаивать на своем. Она чувствовала себя несчастной: ведь стараясь скрыть истину за своими мотивами, она обижает его. Но ее первый долг — защитить мужа; в супружестве нет ни правого, ни неправого, логичного или бессмысленного, причинного или беспричинного; есть только натура мужчины, с которой надо работать, его таланты и пределы, его чувства, характер, личность: именно они, и только они, определяют его поведение. Супружество — это скала, все остальное лишь пена, разбивающаяся о скалу.
_/11/_Она пошла с ним на рынок, чтобы выбрать лучшую ткань для костюма. Но у Джесси защемило сердце, когда она впервые увидела мужа в гражданской одежде. За восемь лет их совместной жизни она видела Джона только в красивой военной форме, которую он с гордостью носил. Его темный костюм был хорошо сшит, прекрасно на нем сидел, но он чувствовал себя в нем неловко. Он, сохранявший природную грацию в простом армейском синем мундире, теперь каждым резким движением выдавал возмущение тем, что его положение принижено.
Хотя его заметки, дневники и рисунки все еще оставались в Сан-Франциско, Джесси была убеждена, что они должны написать доклад о его третьей экспедиции. Даже если не получится ничего путного, процесс творчества — лучшее лекарство для него. Было трудно склонить его к работе, но существовали веские причины, побуждавшие Джесси добиться появления третьего доклада: зарплату, никогда не бывавшую большой, теперь он не получал вовсе. Впервые в жизни она ощутила потребность в деньгах: при скромном окладе мужа они не тратили много средств на свое содержание в доме Бентонов и смогли сэкономить три тысячи долларов, которые Джон передал американскому консулу Ларкину в Монтерее, чтобы приобрести в горах Санта-Круз ранчо с видом на Тихий океан. Они мечтали уехать из Вашингтона в Калифорнию, построить на ранчо дом, образовать небольшую общину под именем Фремонтвилл.
Но для дорогостоящего переезда в Калифорнию у них не было денег, не говоря уже о постройке дома, если они смогли бы добраться до ранчо. И самое серьезное — у них не было средств, чтобы купить лошадей, сельскохозяйственный инвентарь, скот и продовольствие, оплатить наемный труд. Том Бентон предложил им ссуду. Еще до начала судебного процесса к Джесси пришла Гарриет Бодиско и принесла шкатулку с бриллиантами и сапфирами, предложив продать драгоценности, а деньги использовать для их нужд. Друзья, в том числе и Джеймс Бьюкенен, были готовы ссудить им все необходимое.
Ее не пугала нехватка денег, но она осознавала, как сильно будет страдать муж, если к другим осложнениям добавятся долги. Доклад об экспедиции обеспечивал выход из трудного положения. Она вернет мужа к работе, поможет избавиться от самоедства. Его публикации принесут им некоторую сумму, достаточную, чтобы добраться до Калифорнии и начать работу на ранчо. Если книга окажется интересной, то, Джесси была уверена, газеты и журналы купят их рассказы.
Она вела себя, исходя из предположения, что так или иначе он напишет третий доклад, но будет сопротивляться, и подготовилась к борьбе против его пораженческой позиции. Это была долгая, медленная битва за успех, и она не торопила события. Хорошая жена должна уметь обеспечивать умиротворение дома: когда муж находится на вершине, ее обязанность — охладить его «я», придать его достижениям правильную перспективу, удержать от самовлюбленности. Эта задача сравнительно проста для женщины, наделенной тонкой интуицией и юмором; более сложна задача для жены, когда муж обескуражен, несчастлив, не собран, не имеет работы, цели. Именно в таком случае жена должна создать здоровую среду для мужа, обеспечить надлежащее настроение, высвободить все лучшее, что есть в нем, подкрепить его уверенность, выдвинув на передний план его таланты и достижения.
Быть хорошей женой, вероятно, наиболее труднодостижимое в деяниях человеческих.
Через несколько недель, в начале марта, она поняла, что почти убедила его, требовался лишь последний толчок. В эту ночь она призналась мужу, что беременна и на сей раз абсолютно уверена, что появится долгожданный сын, и ей хотелось бы завершить доклад до появления на свет Джона-младшего. Она решила, что ко времени рождения ребенка, где-то в конце июля, доклад должен быть закончен и опубликован, а ее муж вновь восстановлен в своих правах.
Теперь, больше чем когда-либо, она была благодарна годам интенсивной подготовки, полученной от отца. Она работала упорно, но не за один присест. Она не чувствовала себя столь же хорошо, как при первой беременности, — прошла молодость и здоровье было подточено. Но больше всего ее тревожил муж. Хотя ей удалось возродить его энергию и здоровье и побудить начать работу, он отказывался посещать обеды и приемы, совершал долгие прогулки пешком и на лошади только после наступления сумерек, уложив ее в постель. Когда они собирались за обеденным столом, он выглядел несчастным и скованным. Лишь однажды она не пожалела об этом — когда прервалась сессия сената и ее отец вернулся в Сент-Луис. Она думала, что работа и ее компания помогут мужу постепенно возвратиться к жизни, к способности смотреть людям в глаза. Однако никто, кроме нее, не знал, сколь медленен этот процесс.