Идет розыск - Аркадий Адамов

— Зачем она ему понадобилась?

— Ну, как «зачем»? Тоже мне вопрос.

— Нет, вы не то подумали, Шанин. Тут, я полагаю, причина другая. Где она работает, знаете?

— А-а, кондитерская фабрика? Ха! Я даже не допер, — Дима слегка оживился. — Точно. Ну, вы даете.

— Могли бы сообразить и вы, — усмехнулся Виталий. — Обычная же его тактика.

— Точно.

— Но вот Лев Константинович. Как до этого волка добраться? Посоветуйте, Шанин. Где вы сами с ним встречаетесь?

Виталий спросил это так открыто и доверительно, что Дима невольно посмотрел на него с удивлением.

— Да, да, — подтвердил Лосев. — Разговор у нас теперь идет начистоту. Так, ведь?

— Что поделаешь, — криво усмехнулся Шанин. — Надо спасать шкуру.

Виталий покачал головой.

— Дело не только в шкуре. Это вы потом поймете. Так где вы сами с ним встречались, с Львом Константиновичем?

— Нигде, в том-то и дело. Все мне Нинка дала: и доверенность, и паспорт. И ехать куда объяснила.

— Эх, жаль, — невольно вздохнул Виталий.

— Чего жаль-то? Через нее и доберетесь.

— Жаль, что еще один человек, оказывается, в преступление втянут, — пояснил Виталий. — Нину эту жаль, если хотите знать.

— Нет, вы все-таки странный какой-то, — покачал головой Дима и усмехнулся. — Вам-то чего жалеть?

— Не странный я. Потом поймете.

— Больно много вы на «потом» оставляете.

— Ничего. Времени подумать у вас тоже хватит. А сейчас вернемся к вопросу о совести, остатки которой, мне кажется, у вас все же есть.

— Ни у кого ее нет.

— А вот посмотрим. Итак, у вас на глазах был убит старик вахтер, Степан Ильич Сиротин, очень хороший человек…

— Не успел я его остановить, Семена, — быстро сказал Дима. — И помешать не успел. Он же сбесился просто.

— Осуждаете, значит?

— Ясное дело. Только этого не хватало. И еще, подлец, на девушку наехал. Ну, зачем на девушку? — с надрывом спросил Дима. — Я… Ну, как вам сказать?.. Чуть с ума не сошел, слово даю… Снилась мне эта девчонка… Я же ее разглядел…

— А Смоляков как?

— А никак. Страшный человек. Сам его боюсь, слово даю.

— Вот, — улыбнулся Виталий. — Все это первый симптом наличия совести, учтите. Только еще первый, правда.

Шанин посмотрел на Виталия и невольно улыбнулся в ответ, такая обаятельная улыбка была у этого долговязого парня, сидевшего напротив него. Дима улыбнулся и тут же невесело вздохнул, словно сомневаясь в самом себе.

— Только первый, — повторил Виталий. — Ну, а второй симптом совести — это, как бы сказать, жажда возмездия за зло. Притом справедливого возмездия. Сами подумайте, разве можно такое прощать?

— Ну, конечно… — неуверенно произнес Дима. — Нельзя…

Виталий строго посмотрел на него и медленно, со значением, сказал:

— Это зверь, сами видите. Его надо задержать как можно быстрее. Он же в любой момент может пойти на новое убийство. Вы понимаете? В любой момент! От этого тоже можно потерять сон. От мысли, что в любой момент… Поэтому я вас прошу, скажите мне все, что вы о нем знаете.

— А что я знаю?.. Совершенно ничего не знаю… — растерянно ответил Шанин. — Приходит… Уходит… Даже, где живет, не знаю. Слово даю.

— Вот вы ехали с ним в машине, долго ехали, несколько часов. Первый раз с этой кислотой, потом вот вчера. Что он по дороге рассказывал?

— Ну, про пьянки всякие. Компании… Про женщин…

— Имена называл какие-нибудь?

— Имена?.. Не помню… Ах, да! Ивана какого-то называл. Давний, значит, его кореш. Почему-то они расстались. Семен в Москву рванул, а этот Иван — на юг куда-то. Да, еще он женщину у Семена увез, вот в чем дело.

— Выходит, целую историю рассказал?

— Ага. Полдороги травил. Это когда мы кислоту везли.

— А женщину ту как зовут, он не сказал?

— Женщину?.. Вот не помню. А как-то называл, ведь… — Шанин задумался. — Марина… Маруся… Помню хорошо, на «эм» начинается… Кажется, все-таки Марина.

— И где они теперь, эти Иван и Марина?

— Вот, где-то на юге. Ох, и зол он на них… Вот их он может…

— Так, так… — задумчиво произнес Виталий, — интересно, — он посмотрел на Диму и улыбнулся. — А говорите, совести у вас нет.

— Я вообще говорил, про всех. И в других вопросах.

— А вообще говорить об этом нельзя. Это всегда конкретно. Я, вот, знаю немало людей, которые совершили в свое время что-то плохое, постыдное, даже преступление, а совесть у них оказалась, совесть все же проснулась или удалось ее разбудить.

— А других, значит, не знаете, у которых ничего не проснулось и ничего разбудить не удалось, нет таких, да? — саркастически усмехнулся Дима.

— Почему же? Конечно, знаю. Есть такие. Но не все такие, вот к чему я это сказал. Не все, как вы думаете. Хотя, самое интересное, что и вы тоже так не думаете, — засмеялся Виталий. — Да, да, спорить могу.

— Ну, не все, так большинство.

— А мы с вами, выходит дело, меньшинство? Избранное, так сказать?

— Вы меня не ловите, — упрямо мотнул головой Дима. — И не агитируйте.

— Да нет, что вы, — махнул рукой Лосев. — У меня поважнее дела есть, — он усмехнулся. — А для агитации время еще будет. Вот пока какой еще вопрос к вам. По другой доверенности, изготовленной тем же Глинским, было получено несколько тонн пряжи на комбинате верхнего трикотажа…

— Я не получал, слово даю! — поспешно воскликнул Дима, прижимая руки к груди.

— Это я и без вашего слова знаю, — досадливо возразил Виталий. — А вот кто получал, как вы думаете?

— Не знаю. Мне об этом не докладывают. Когда это было?

— Месяца четыре или пять назад.

— О-о, тогда я еще не был удостоен доверия, — усмехнулся Дима.

— А говорите, год ведете веселую жизнь.

— Ну, терся где-то рядом. Нинку знал, Севку.

— Бобрикова?

— Валерку? Знал, как же.

— Коменкова?

— Ну, этот и сейчас не удостоен.

— И все же, кто мог получить пряжу, как вы думаете? Рыжеватый, молодой мужчина, с усиками, в очках…

Шанин, подумав, покачал головой.

— Нет… С усиками? Не знаю…

— А без усиков? — усмехнулся Лосев.

— А без усиков, рыжеватый и в очках у нас один Валерка, — засмеялся Дима.

Лосев весело кивнул.

— А что? Неплохая идея. Усики, ведь, можно и приклеить. Ладно. Подумаю. И вы тоже. Обо всем, что с вами случилось. Хорошо еще, что вы первый арестованы. Впрочем, это вы сейчас тоже не поймете.

— Я и потом не пойму. Может, сразу объясните?

— Что ж, попробую. Чем черт не шутит. Дело вот в чем. Если бы вы попались вторым или, допустим, третьим, то все, что вы мне сегодня рассказали, нам бы сообщили другие. Ну, не сразу, возможно, но сообщили бы. Или мы в конце концов узнали бы сами. И у нас с вами не получилось бы такого разговора. Я бы вас не узнал так хорошо, как сейчас, да и совесть у вас, возможно, не откопал бы.

— Очень вам моя совесть понадобилась? — насмешливо спросил Дима.

— Представьте себе.

— А зачем?

— Ну, как сказать? На будущее. Вы же когда-нибудь и на свободу выйдете. Вот она вам и пригодится.

Дима вздохнул.

— Вы, я гляжу, шутник.

— В каждой шутке лишь доля шутки, — многозначительно сказал Виталий. — И потом, не задержи мы вас, вы бы, не дай бог, еще чего-нибудь выкинули. А так, все, Что есть, то есть. А больше не надо. Уже, знаете, спокойнее.

— Нет, я просто таких, как вы, только в кино смотрел! — воскликнул Дима. — Или по телику! Ей богу! А вы живой, оказывается! Ну, МУР! Ну, дает!

— Не надо аплодисментов, Шанин, — строго сказал Лосев. — Положение ваше остается весьма незавидным. Думать обещаете?

— А больше мне нечем у вас заниматься.

— Вот и отлично. Завтра вас официально допросит следователь.

Лосев вызвал конвой.

В тот день пришлось изрядно поволноваться Вале Денисову.

Исчез Глинский. Он вместе со всеми уехал с дачи, но в Москву не вернулся. Он даже не выехал на шоссе. Проезд двух машин был зафиксирован постом ГАИ. Одну вела Нина, с ней ехал ее дружок, полный, седоватый Лев Константинович, здесь приметы полностью совпали, да и номер машины был известен. Вторая машина была Бобрикова, там находились и обе девушки. А вот третья машина, Глинского, мимо поста ГАИ не прошла. Однако поиски ее начались не сразу, ибо полагали, что она всего лишь задержалась: ведь из поселка имелся только один автомобильный выезд — к шоссе. И не было, казалось, у Глинского оснований искать другой путь: никакой тревоги после ночного «отъезда» Смолякова и Шанина не возникло, а бегство Лены вообще никто всерьез не принял, хотя Глинский был обозлен, а Нина заметно расстроилась.

Однако гости покидали утром дачу вполне спокойно.

Что же случилось с Глинским, куда он делся? А, ведь, в его машине находились еще Коменков и Рая.

Немедленная проверка Коменкова показала, что и он, видимо, в Москву не вернулся. Во всяком случае дома он обнаружен не был и на работе, конечно, тоже.