Блокада. Книга третья - Александр Чаковский

— Из него. С «Электросилы», — может, слышали, такой завод есть.

— Чем командовали? — настороженно спросил Пастухов, от которого не укрылось, что два других ротных, молодых, стройных, подтянутых, смотрели на Горелова несколько иронически.

— Взводом командовал, — все так же спокойно и рассудительно ответил тот. — Да и ротой пришлось. Помене суток. Ротного у нас вчера миной убило. Прямое попадание. На клочки, можно сказать, разнесло человека. Вот я командование и принял.

— Насколько я понимаю, вы из батальона, который мы сменили. Почему не ушли на переформирование?

Горелов пожал плечами:

— Да как же уйти-то? Комполка приказал в распоряжение комбата поступить. — Он кивнул на Суровцева.

— Мог бы посоветоваться со мной, — вырвалось у Суровцева.

— Приказы командования обсуждать прав не имею, — бесстрастно ответил Горелов.

— Ладно, — махнул рукой Суровцев, — для разговоров времени нет.

Он расстегнул планшет, вынул карту, огляделся, на чем бы ее расстелить, и крикнул:

— Связной! Тащи эту библиотеку сюда!

Воронихин приподнял кипу книг и рукописей, которые уже успел сложить и перевязать обрывком телефонного провода, и понес к Суровцеву.

— Здорово, Воронихин! — сказал, увидев его, Горелов. — Ты здесь откуда?

— А я ведь и вас о том же спросить бы мог, товарищ младший лейтенант, — усмехнувшись, ответил Воронихин. — Только знаю, по чину не полагается, вот и молчу.

— Разговорчики! — пробурчал Суровцев и, дав знак Воронихину отойти, сказал, обращаясь к командирам:

— Я привел вас сюда, товарищи, чтобы вы могли с высоты ознакомиться с местностью. Глядите… — Он подождал, пока командиры рот осмотрели район боев. — Теперь попрошу внимания, товарищи. Противник много раз атаковал эту высоту, и не исключено, что снова попытается захватить ее. Не только не исключено, — поправился он, — наверняка будет атаковать. Недавно здесь были командующий армией и член Военного совета фронта. Командующий сказал, что нас надежно поддержат и соседи и артиллерия. Если противник бросит танки, артиллерия поставит перед ними ПЗО. Да и ваши бойцы знают, что делать, — противотанковых бутылок в ротах достаточно.

Командиры слушали Суровцева с напряженным вниманием.

— Как только противник заляжет, — продолжал он, — а мы должны сбить его с ног! — рота Сухарева на правом фланге, а на левом рота Горелова — ваша рота, — обратился Суровцев непосредственно к младшему лейтенанту, точно опасаясь, что этот явно некадровый командир недостаточно ясно поймет его приказ, — начнут контратаку. Я буду находиться здесь, на НП. Вопросы есть?

Последовало несколько обычных в подобных случаях вопросов: о снабжении боеприпасами, о соседях справа и слева.

Когда все было выяснено, Суровцев приказал:

— А теперь подойдите на минуту туда, — он кивнул на пролом в противоположной стене, — и посмотрите, что будете защищать.

Командиры рот подошли к пролому и молча глядели на раскинувшийся перед ними Ленинград.

— Можете отправляться в свои роты, — сказал комбат. — Младшего лейтенанта Горелова прошу задержаться.

Командиры первой и второй рот ушли.

Комбат испытующе посмотрел на стоявшего перед ним далеко уже не молодого человека.

В душе Суровцев был уверен, что назначать его командиром роты, обороняющей ключевую высоту, даже если он и получил командирское звание, было неправильно. Суровцев с трудом сдерживал себя, чтобы не дать понять это самому Горелову: назначение уже состоялось, и показать подчиненному, что комбат ему не доверяет, значило посеять в его душе если не страх, то неуверенность в себе, во всяком случае.

— Вам уже приходилось участвовать в боях? — спросил Суровцев и тут же понял нелепость вопроса, ведь батальон, в котором прежде служил Горелов, вел бои именно за эту высоту.

— Приходилось, — спокойно ответил Горелов.

— Только здесь?

— Да в разных местах, товарищ капитан. Под Кингисеппом воевал, под Красным Селом. Как Воронихин говорит, «туды-сюды» мотался. А под этой горкой мне ногу перешибло.

— Ногу? — с недоумением переспросил Суровцев: когда они шли сюда, на НП, Горелов ступал твердо, не хромая. — Давно это случилось?

— Лет двадцать тому назад с гаком.

— Что?! При чем здесь двадцать с гаком?! — раздраженно посмотрел на пожилого младшего лейтенанта Суровцев.

— Постой, постой, капитан! — поспешно вмешался в разговор до сих пор молчавший Пастухов. Он понял, о чем говорит Горелов. — Михаил Игнатьевич, вы здесь дрались с Юденичем?

— Именно здесь, — кивнул Горелов, — здесь мы его в гроб и вогнали. — Усмехнулся и добавил: — Молодежь этого, разумеется, не помнит. Вы Юденича-то только в тире видели. Фанерного.

Пастухов, некогда заведовавший музеем, мгновенно вспомнил экспозицию, посвященную гражданской войне: карту, на которой синими стрелами были отмечены направления удара войск Юденича на Петроград, и висевшее рядом с ней воззвание Ленина к защитникам города.

«Как же я не подумал об этом раньше! Кем теперь будет считать меня этот Горелов? — подумал Суровцев. — Тупым бурбоном, не знающим истории гражданской войны?..»

Чтобы хоть как-то выйти из неловкого положения, он сказал:

— Ну, Юденич — это еще не Гитлер. Сила не та.

И понял, что опять сказал глупость.

— Сила у него, конечно, была не та, что теперь у Гитлера, — спокойно и точно не замечая смущения Суровцева, ответил Горелов, — но ведь и наши силенки тогда тоже не те были… Так что выходит одно к одному…

— Вот что, Михаил Игнатьевич, — снова называя младшего лейтенанта по имени-отчеству, решительно вмешался Пастухов, — я сейчас пойду в вашу роту. Вместе пойдем. Обо всем этом надо рассказать бойцам. Как жалко, что негде достать того воззвания Ленина!

— Почему же? — все так же спокойно заметил Горелов. — Всего воззвания у меня нету, но кое-что имею при себе. Когда в ополчение собирался, попросил парткомовскую машинистку перепечатать.

Он не спеша расстегнул нагрудный карман гимнастерки, вынул оттуда партбилет в красной обложке и, достав из него сложенный вчетверо, лоснящийся на сгибах листок бумаги, развернул его и протянул Пастухову.

Пастухов пробежал листок глазами и стал читать вслух:

— «Бейтесь до последней капли крови, товарищи, держитесь за каждую пядь земли, будьте стойки до конца, победа недалека! Победа будет за нами!..»

Дочитав, он бережно сложил листок, вернул его Горелову.

— Держи, Игнатыч! Храни, не потеряй!

Горелов пожал плечами:

— В партбилете храню. А партбилет терять не полагается. С ним живут, с ним и помирают…

Он в первый раз в упор и с вызовом поглядел на Суровцева.

Тот опустил глаза.

— А теперь пошли вниз, товарищ Горелов, — сказал Пастухов. — Прощай, капитан! Связь буду держать… Пошли!

17

Части армии Кюхлера начали задуманную фельдмаршалом фон Леебом операцию.

Ровно в одиннадцать часов утра на подступах к Пулковской высоте и южном ее склоне загрохотали разрывы артиллерийских снарядов. Одновременно на высоту обрушились десятки бомб.

Командный пункт генерал-майора Федюнинского был оборудован в подземной галерее Пулковской высоты. Саперы пробили в толще ее вместительный туннель-убежище, где расположились командующий армией, начальник штаба и армейский узел связи. Из туннеля было два выхода, один вел к подножию высоты, через другой можно было по траншеям пробраться наверх, в развалины обсерватории, а также на огневые позиции артиллеристов.

Как только немцы начали артподготовку, Федюнинский, которому Жуков приказал о любых акциях противника докладывать ему лично, немедленно сообщил командующему, что противник начал обстрел и бомбежку Пулковской гряды.

— Следи за правым флангом! — напомнил Жуков. Он уже не раз за последние часы повторял это Федюнинскому.

Невзирая на сильный обстрел, Федюнинский поднялся наверх, на свой наблюдательный пункт, внимательно осмотрел в бинокль южный и западный склоны Пулковского хребта. Вернувшись на КП, он снова соединился с Жуковым и доложил, что артобстрел высоты продолжается и, судя по доносящемуся гулу моторов, противник концентрирует танки на том же участке, что и раньше, — видимо, снова намереваясь штурмовать высоту в лоб.

Жуков слушал его, не прерывая, и, когда Федюнинский кончил, сказал:

— Возможно, ты и прав. А все же следи за правым флангом.

Через сорок пять минут артиллерийский обстрел прекратился так же внезапно, как и начался. На немецкой стороне взвились две ракеты — красная и белая, и сразу же солдаты в серо-зеленых мундирах, лежавшие в укрытиях, поднялись и устремились к высоте, в атаку.

Теперь сомнений не оставалось: противник — в который уже раз! — пытался штурмовать Пулковскую высоту с юга, а не обходить ее, как предполагал Жуков.