За Синей рекой - Елена Хаецкая

– Клянусь, мы освободим эту землю! – произнесла Марион и топнула ногой. – Феи вернутся сюда!

Штранден неожиданно обнял Мэгг Морриган и неловко поцеловал ее куда-то в ухо.

И тут с дерева послышался нежный смех. Вместо того, чтобы отпрянуть от лесной маркитантки и сделать вид, что «ничего не было», Штранден покрепче обнял Мэгг Морриган и весело посмотрел наверх.

– Эй, кто сказал, что феи больше не прилетают в этот лес? – закричал он. – Пусть меня завялит Старый Хыч, если это не фея!

С дерева, медленно кружась, начали осыпаться цветы. Голубые и белые, с пышными, уже увядающими лепестками. На этих цветах, как на ковре, стояла фея и лучезарно улыбалась.

Гловач оказался прав: обыденные слова, эти бедные оборванцы, затасканные и засаленные, словно базарный пятак, плохо приспособлены для того, чтобы говорить о феях. Она не просто была юной, и даже не просто вечно-юной. Она принадлежала к тому миру, где вообще не применимы человеческие мерки, и на ее лице лежал отблеск иной зари.

Гиацинта вцепилась в руку Марион, сама не замечая, что делает ей больно. Впрочем, и Марион не обратила на это внимания. Обе во все глаза смотрели на фею. Кандела обеими руками схватился за щеки, присел и тихонько завыл. Зимородок заметно побледнел под загаром. Пан Борживой и Гловач преклонили колено. Все застыли на месте, не в силах оторвать взгляда от прекрасного видения. Один только брат Дубрава поспешил навстречу фее, заранее протягивая руки.

Улыбаясь, фея оперлась о его руку и сошла на землю.

– А вас я раньше не видела, – дружески обратилась она к Дубраве.

– А я сюда раньше и не захаживал, – ответил брат Дубрава.

Фея глубоко, счастливо вздохнула:

– Наконец-то в Смарагдовый лес вернулись люди. Как мне называть вас, милый мальчик?

– Дубрава.

– Дубрава? Как это мило! Вам никогда не говорили, что у вас красивое имя?

Рука об руку, как в медленном танце, они двинулись по краю поляны, обходя ее кругом. Фея вовсю расточала улыбки и интересовалась решительно всем.

– А тот благородный рыцарь – он кто? А лютнист рядом с ним? Кажется, у него лютня из чертогов фей? Мне что-то о нем рассказывали… А тот старик, который так храбро обнимает босоногую женщину? Он, кажется, счастлив? Вы замечали, милый Дубрава, как счастье красит человека? А вон то милое чумазое дитя? У нее, кажется, за поясом игрушка… Какая славная девочка! И до сих пор играет в игрушки? Как это трогательно, правда? И та девушка рядом с ней – разве не красавица? У нее глаза как васильки… Бедняжка, зачем она только себя изуродовала? С длинными волосами ей куда лучше…

Они ходили и ходили по кругу, фея сыпала вопросами – брат Дубрава едва успевал отвечать, – а остальные путешественники по-прежнему стояли в неподвижности.

Поймав недоумевающий взгляд Дубравы, фея опять засмеялась:

– Вас, наверное, удивляет, что мы с вами тут ходим, а они так и не шевелятся?

– Признаться, да.

– Ну так идемте к ним. Я тут немножко набедокурила. Для них прошла всего минута, а для нас с вами, думаю, полчаса.

– Да, идемте, – сказал брат Дубрава. – И пожалуйста, не бедокурьте больше. Нам нужно попасть за Синюю реку до первого снега.

– Ну хорошо, хорошо, – фея с притворным раскаянием вздохнула, – не буду.

Спустя мгновение застывшие люди ожили и окружили фею. Она протягивала руку для поцелуя, дружески трепала по плечу Марион и Гиацинту, а с Мэгг Морриган обменялась торжественным рукопожатием.

– Меня называют Изола Упрямая Фея, – представилась она. – Все остальные давно перестали прилетать сюда. А я – нет. Я привыкла к этому лесу, и не каким-то вздорным обстоятельствам выгонять меня отсюда! Пока в королевстве Ольгерда остается хотя бы одна фея – остается и надежда. Я так считаю.

– И все эти двести лет вы прилетали сюда одна-одинешенька? – спросила Марион.

– Нет, конечно. Поначалу нас, таких упрямых, было целых семнадцать. Но последние сто лет я действительно одна.

– Какая жертва! – прошептала Гиацинта. – Как вам, должно быть, здесь тоскливо… День за днем, в полном одиночестве… И так – целое лето… Брат Дубрава! Может быть, пригласить ее в наш город?

Упрямая Фея обратилась к Гиацинте:

– Я уже говорила Дубраве, что длинные волосы тебе пошли бы больше, девушка с васильковыми глазами. Видишь ли, феям не бывает скучно. Я – это целый мир. Я ношу с собой время, как женщины носят мелкие вещицы в сумочке. Скучный месяц пролетает быстро, как час, а счастливый час может растягиваться у меня на месяц. Хочешь, я возьму тебя в другое время, и ты вернешься сюда с уже отросшими волосами? Правда, я обещала твоему брату не бедокурить, но мы его очень-очень попросим.

– Какому брату? – удивилась Гиацинта. – Мой брат умер за несколько месяцев до моего рождения!

– А это кто? – Фея показала на Дубраву.

– Это? Брат Дубрава.

– Вот видишь! – Фея тихонько засмеялась и взяла Гиацинту за руку.

Гиацинта почувствовала себя легкой. Такой легкой, будто наглоталась мыльных пузырей. Ни за какие блага мира она не согласилась бы теперь выпустить теплую ладонь феи. Все в Изоле восхищало Гиацинту: и ярко-медные волосы, копной падающие на плечи, и молочный оттенок кожи, и синее шелковое платье старинного покроя с очень низким вырезом на груди и спине, и стрекозиные крылья, растущие между лопаток, и босые ноги, очень маленькие и узкие…

– А мы нашли переливающийся обруч, – сказала Гиацинта. – Это не ваш?

– Вроде бы, нет, – ответила фея. – Скажи-ка мне, ты не влюблена?

– И да, и нет. – Гиацинта смеялась. Впервые за долгое время ей было весело. Голова у нее чесалась, словно под волосами ползали муравьи.

Смеялась и фея:

– Что значит «и да, и нет»?

– Я знаю, что меня любит один рыцарь, молодой и красивый. Но сама я его никогда не видела.

– Может быть, тебе называли хотя бы его имя?

– Людвиг. – Гиацинта выговорила это имя и вдруг почувствовала, что оно и в самом деле ей дорого.

– Людвиг? Ох, знавала я многих Людвигов, но последний был краше всех. Хоть куда молодец! Веселый кавалер, беспечный охотник, храбрец, каких мало, и друг, каких не сыщешь. Может быть, это он и есть?

– Не знаю. А что с ним стало, с тем Людвигом?

– Исчез, – ответила Изола с легким вздохом. – Когда погибло королевство, все мои старые друзья из числа людей превратились в собственные тени. Все, кроме Людвига. О нем с тех пор никто ничего не слыхал.

Фея протянула руку и провела по волосам Гиацинты.

– Вот так, кажется, достаточно. Пора нам с тобой возвращаться…

На поляне тем временем уже развели костер. Гловач с пылающими от волнения ушами настраивал лютню. Пан Борживой сидел рядом, подбоченившись, и приглаживал усы. Марион тайком шепталась с Людвигом, то и дело поглядывая: не возвращается ли фея? Одна только Мэгг Морриган спокойно хлопотала у костра.