Дерианур - море света - Ольга Елисеева

-- Как это? - Не понял Алехан.

-- За то, что неофит "рождается заново", братство платит тем самым трупом, роль которого вы сыграли.

-- Кому платит?

-- Не важно, - перебил ученика граф. - Важно то, что вы должны быть мертвы, а остались живы. Значит умрет он. Двоим нет места. Иначе смерть будет ходить за обоими по пятам. Думаю, этого они и добивались.

-- Кто?

-- Те, кто вас посвятил.

-- Меня?

-- Боже, святая простота! - Салтыков приоткрыл дверь и крикнул по-итальянски: -- Пьетро, кофе. Крепкого. Две чашки. - затем снова повернулся к Алексею. - Поняли, что я сказал? Как вы думаете, откуда у вас знания итальянского?

Орлов только хлопал глазами.

-- Оттуда же, что и немецкого, - вздохнул граф. - Вы уже перешагнули рубеж. Часть нитей обрублена и снова прочно привязать вас к жизни сможет только смерть царевича.

Алехан молчал. Так вот почему он так странно себя чувствует. Мысли, звуки, неожиданные знания приходят к нему ниоткуда, словно его душа вывернулась на изнанку и соприкасается со всем миром, став огромной трубой, воронкой, ловящей каждую мелочь.

Граф смотрел на молодого гвардейца с полным пониманием.

-- Что бы выжить, вам придется многому научиться, - сказал он. - Но нет худа без добра, Алексей. Если б с вами этого не случилось, вы не попали бы в поле моего зрения.

Поручик кивнул.

-- Возможно, вам покажется, что я делаю неправильный выбор, -- с усилием произнес он. - Но у меня есть основания полагать, что великий князь не тот человек, ради которого стоит жертвовать жизнью.

Салтыков рассмеялся.

-- Иного ответа и не могло быть. Ваша судьба написана у вас на лбу. И хватит об этом.

Пьетро Ротари, смуглый маленький итальянец, обожавший гостей и боготворивший графа, внес на серебряном подносе две чашки крепкого турецкого кофе.

-- Пейте, Алексей, - мягко приказа граф. - Вам в жизни придется выпить море турецких напитков и съесть уйму итальянской еды.

Салтыков выглядел по-прежнему невозмутимо. У Алехана тоже отлегло от сердца.

-- А почему эти люди хотят устранить вас? - Спросил он, отхлебывая горький бархатистый напиток, вкус которого не мог пока оценить по достоинству.

-- Потому что, дитя мое, -- чуть высокомерно заявил граф, для которого удовольствие от турецкого кофе было сравнимо лишь с удовольствием от турецкой бани, -- есть разные общества посвященных. И они, как и в мирской политике, борются за власть, влияние, право на единственную в мире истину... -- Салтыков поставил чашку на полированный край бюро. - Сейчас я покажу вам вещь, за обладание которой любой из ваших господ горе-колдунов, не задумываясь свернул бы мне шею.

Алексей поднял брови.

-- Но раз уж вы дали слово больше не покушаться на чужую собственность, -- усмехнулся граф, -- то я вам верю.

Он отворил ключом секретер, извлек оттуда черный деревянный ларчик, порылся на его дне и вытащил бархатный мешочек.

-- Смотрите, - на ладони графа сверкнул золотистыми гранями крупный бриллиант.

Орлов, как зачарованный уставился в его глубину.

-- Смотрите, смотрите, - повторил Салтыков. - Сейчас вы можете увидеть больше, чем остальные.

Алексей закрылся ладонью. Смутные образы, подаренные камнем, не были приятны. Поручик действительно увидел нечто такое из своего будущего, о чем предпочел бы не знать.

-- Что это? - С трудом выговорил Орлов. - Откуда этот камень?

-- Есть легенда, -- вздохнул граф, пряча бриллиант обратно в мешочек, -- Что, когда Сатану свергали вниз с небес, Архангел Михаил сбил с его головы ангельский венец. Тот упал и рассыпался на множество драгоценных камней. Они обладают огромной силой. Часть из них затерялась. Другие служат могуществу и власти новых хозяев. Голубой бриллиант принадлежит французской короне. Черный Кохинур вделан в британскую. Этот я привез для одной важной особы в России. Говорят, что, когда камни вновь соберутся вместе, их возложит на свою голову Царь Мира. И это будет при последних днях.

Алексей инстинктивно перекрестился.

-- Care padre, но ведь он со лба Сатаны, - прошептал юноша.

-- Но ведь это был ангельский венец, - возразил граф.

Их встречи стали частыми. Четверги у Голицыных сменялись пятницами у Чернышевых. Алексей держался скромно и старался не обращать на себя внимания, но толпа восторженных почитателей таинственного графа хорошо знала, что именно этот немногословный гвардеец остается у их обожаемого учителя после того, как все разойдутся, и именно с ним граф ведет наиболее долгие беседы.

Сам Алексей изменился до неузнаваемости, и, хотя не бросил игры, совершенно отказался от шулерских выходок. Как ни странно, фортуна благоволила ему, и хорошая карта шла в руки, так что ругани с братьями из-за проигрышей тоже не возникало.

Он перечитал все потемкинские книги, которых раньше казалось так много, а сейчас не хватало, и насел на Грица с вопросами, где тот достает еще?

Впрочем, и книги теперь Алексей чаще брал у графа. Сначала занятные рыцарские романы. Особенно его потряс один. Очень страшный. Жил рыцарь, влюбленный в даму по имени Изис. Дама скончалась, когда он был в дальнем походе. Кавалер вернулся, пошел в слезах на ее могилу. Открыл склеп, а она там лежит, как живая, только не дышит. И тут его обуяла такая страсть, что он, не постыдившись христианского закона, овладел покойной, а когда пришел в себя и ужаснулся, услышал голос: возвращайся, мол, через девять месяцев. За девять месяцев он весь измучился, ходил по святым местам, каялся ничего не помогло. Пришел снова в склеп, там покоится предмет его страсти, совсем разложившийся, а между ног у нее лежит живая человеческая голова. Эта-то голова и потребовала, чтоб рыцарь взял ее с собой. С тех пор она давала ему полезные советы, например, где зарыто золото. Наконец, надоумила создать рыцарский орден и идти воевать в Святую Землю, чтоб получить отпущение грехов. Так он и сделал. Сам погиб где-то под стенами Иерусалима, а голове потом поклонялся весь его орден и нажил великую славу.

История была хоть куда. Особенно хороша на ночь. Сам Алексей только рассказал братьям и заснул. А впечатлительный Григорий до утра зубами стучал. Напишут же!

Потом при первом посещении Потемкина стал ему жаловаться.

-- Алехан натащил в дом черт знает чего. Я после его идиотских сказочек неделю ни одну бабу не мог! Понимаешь, что это такое?

-- Для тебя - да, - скептически пожал плечами Потемкин.

-- Как подойду, все эта дурацкая покойница мерещится.

-- Какая покойница? - Гриц повертел в руках книгу. - Что это тебя, Лех, на чертовщину потянуло? Где ты это взял?

-- Мое дело, - огрызнулся Алексей. - Чем твои жития лучше? Тоже про чертей, только без святых.

-- Вот именно, - кивнул Потемкин. - Без святых.