Слишком много подозреваемых - Нэнси Гэри

Прежде чем Фрэнсис успела открыть рот, чтобы выразить протест, судебный исполнитель провозгласил:

– Всем встать!

Судья Коуэн сошел с возвышения и удалился через заднюю дверь в свой кабинет.

Год условно? Фрэнсис застыла, не в силах даже пошевелиться. Ни одного дня за решеткой. И даже без требования вернуть украденные деньги. Вот так все обернулось. Кража пятисот тысяч долларов обошлась Эвери в десять тысяч плюс гонорар Тянучке. Легко отделался. В мизерные десять тысяч были оценены труды следователей и обвинения, время, затраченное Фрэнсис и остальными участниками двухнедельного судебного процесса, включая присяжных, оплачиваемое из бюджета штата Нью-Йорк. Расходы на процесс во много раз превзошли смехотворный штраф, наложенный на обвиняемого судьей.

Фрэнсис не решалась поглядеть в сторону Хортонов, но их глаза были устремлены на нее, вопрошающие, умоляющие объяснить, что же, в конце концов, произошло.

Словно какой-то прозрачный купол опустился на Фрэнсис, но шарканье ног и невнятные разговоры среди покидающей зал публики проникали сквозь эту оболочку. Она слышала, как Эвери рассыпается в благодарностях Тянучке, а Тянучка в ответ на радостях настаивает на том, чтобы угостить клиента ленчем. Сисси Эвери с радостным возгласом бросилась на шею супруга. Младшие Эвери тоже лезли обнимать папочку, и все хором пели дифирамбы Тянучке за спасание отца семейства. Они сейчас могли с легкой душой отправиться к себе домой, отплыть на своей чудесной яхте куда глаза глядят, и наплевать им на весь остальной мир.

– Мисс Пратт, – прозвучало где-то совсем рядом.

Наступил момент, которого она так боялась. Роджер Хортон и его жена подошли к ней почти вплотную и ждали, что она им скажет. Оба они были одеты строго, почти официально. В этом была своя печальная ирония – жертвы проявляли больше уважения к Фемиде, чем ее служители. Седые волосы Мэри Ли были упрятаны под сетку, чтобы ни один волосок не выбился из прически, хотя голова ее слегка тряслась. В обтянутой перчаткой руке она сжимала бледно-голубой платочек, которым вытирала слезящиеся глаза. Роджер одной рукой поддерживал жену за талию, а другой опирался о барьер, отделяющий столы от мест для публики.

– Скажите, что случилось? – обратился он к Фрэнсис.

– Он вернет нам деньги? – тихо, стесняясь своего вопроса, произнесла Мэри Ли.

Фрэнсис в ответ молча покачала головой.

– Почему? Ведь присяжные признали его виновным. Фрэнсис глубоко вздохнула:

– Да.

Короткое слово было произнесено ею с таким трудом, словно ее рот был стянут клейкой лентой.

– Присяжные согласились с тем, что мистер Эвери украл ваши деньги. Но, к сожалению, судья не захотел отправить его в тюрьму. Он даже не приказал Эвери вернуть вам деньги.

Фрэнсис не могла прочитать на лицах Мэри Ли и Роджера, что они почувствовали после этих слов. То ли они не поняли смысла ею сказанного, то ли, как и она сама, пребывали в шоке от допущенной по отношению к ним несправедливости.

– Судьи вправе решить, какое наказание определить обвиняемому. Мы уже говорили об этом еще до того, как начался процесс, если вы помните. Судья Коуэн, очевидно, счел штраф и условный годичный срок достаточным наказанием. Не могу скрывать – это возмутительное решение. Я думала, судя по тому, как развертывался процесс, что мы добьемся другого результата. Я, честно, не знаю, почему так получилось.

– А что судья имел в виду, определяя условный срок? – поинтересовался Роджер Хортон, все еще, видимо, сохраняя некую веру в логику правосудия.

– То, что если Эвери совершит новое правонарушение в течение определенного срока, то он отправится на год в тюрьму. Ему также предстоит докладывать о своем местонахождении наблюдающему за ним офицеру полиции, не общаться с известными мошенниками и самому не совершать новых афер. Можно считать, что он отделался поразительно легко.

Фрэнсис обратила покаянный взгляд на Хортона, сознавая, что все ее усилия хоть как-то объяснить допущенную правосудием вопиющую несправедливость тщетны. Хортоны желали получить обратно свои деньги и хотели, чтобы мошенник был наказан. Они не добились ни того, ни другого, а Фрэнсис не могла уже ничем им помочь.

– Судья Коуэн посоветовал вам возбудить гражданский иск против Эвери. Возможно, вам стоит предпринять что-либо в этом плане.

– Но у нас нет средств, чтобы заплатить адвокату. Мы сейчас только и существуем на пособие по социальному страхованию и на те гроши, что я зарабатываю в кондитерской. Если бы Роджера так не мучил его артрит…

– Вы можете найти юриста, который согласится представлять вас за процент от исковой суммы в случае выигрыша. Я могу порекомендовать несколько хороших адвокатов, специализирующихся по гражданскому судопроизводству. Уголовный приговор Эвери облегчит возбуждение гражданского дела против него. В этом я уверена…

Отвращение к самой себе охватило Фрэнсис, пока она втолковывала это старикам. Предполагая даже, что приглашенный за условную плату адвокат выбьет из Эвери большую часть присвоенных им денег, в результате такой победы Хортоны лишатся трети от всей суммы, то есть свыше ста пятидесяти тысяч, что в пятнадцать раз больше штрафа, наложенного на Эвери.

– А сколько эта процедура продлится? – спросил Роджер.

– Не знаю.

Фрэнсис не нашла в себе мужества признаться, что могут пройти годы, прежде чем супруги увидят в реальности хоть какие-то деньги. Даже если Хортонам повезет и их иск в суде будет удовлетворен в кратчайшие сроки, им придется еще биться за наложение ареста на имущество Эвери и форсировать его продажу. А сколько времени утечет впустую, если они увязнут в трясине апелляций! Про это болото даже подумать страшно, а предупреждать о нем стариков бессмысленно – они все равно мало что поймут в юридических хитросплетениях.

– Мне очень жаль… искренне жаль. – Фрэнсис отвернулась, чтобы не видеть, как слезы наворачиваются на глаза ограбленных супругов. – Я постараюсь подыскать вам подходящего адвоката. Существует еще и некоторая возможность добиться каких-то денег от «Программы помощи жертвам насилия». Эта организация обычно помогает финансово только жертвам физического насилия, но я прощупаю почву, и, может быть, они сделают исключение для вас. Почему бы нам не побеседовать обо всем этом завтра?

Чтобы успокоиться, она принялась собирать в папку разбросанные по столу свои бумаги.

– К какому часу завтра вы что-либо узнаете?

– Как можно раньше. Я позвоню вам домой. Обещаю. – Фрэнсис торопливо засунула оставшиеся бумаги в портфель и покинула чуть ли не бегом зал суда.

Ей хотелось, чтобы в ее кабинет вела какая-нибудь потайная дверь и она смогла бы избежать встречи с коллегами, стремящимися выразить свое соболезнование по поводу кончины ее мачехи, а при удаче еще и выведать какие-либо подробности. Раннее появление в своем офисе окружного прокурора Малкольма Морриса дало ей возможность проникнуть в здание суда и в кабинет незамеченной, но к десяти утра словесная мельница перемолола все слухи, домыслы и скудные новости. Поэтому всеобщее любопытство под видом сочувствия обрушилось на Фрэнсис с удвоенной энергией.