Гоблины в России (СИ) - Алексей Молокин

— Как же? — удивляется Даниил. — Дума, это школа государственной власти, разве не так?

— Школа рабства, — шелестит облетающей позолотой Челюсть.

Даниил задумался и-таки, выпил. Хотя и не очень хотелось.

— Так ведь трудно Державе, — наконец выговорил он, и посмотрел на полуподвальное окно покрасневшими от водки глазами. Опять же воруют…

Парадная, хоть и одряхлела вконец, а засмеялась так, что вся позолота трещинами пошла.

— Ты чего? — обиделся Даниил. — Разве я не дело говорю?

— Дело делают, а не говорят, — скрипит собеседница. — А ты про бассейн с крокодилами не думал? Очень, знаешь ли, хорошо от воровства помогает!

— Да не водятся у нас… — начал было Даниил, и осекся. — Значит, только так?

Парадная промолчала, только почерневшие клыки на миг оскалились.

Даниил налил еще, посмотрел в окошко, в которое медленно сочилась жиденькая сыворотка столичного рассвета, сглотнул и отставил так и не выпитую рюмку.

— Так я не согласен, — сказал он с пьяной решительностью. — Я лучше, как раньше, машины изобретать стану.

Взял бутылку и, наконец, глотнул. Прямо из горлышка.

Некоторое время в бывшем офисе, а теперь просто в убогой столичной хрущевке стояла тишина. Только кольца табачного дыма терлись друг о друга, и, казалось, слегка шуршали при этом. Будто змеи.

— А с тобой-то что? — наслушавшись тишины, поинтересовался Даниил.

— Заряд власти во мне закончился, так что, думай сам…

— Умрешь? — испугался умелец.

— Гаснет Любовь, рассыпается Сила, а Власть — Власть теряют. Так что я просто потеряюсь, пропаду, сгину…. Через три дня, если я не вернусь к Хозяину, я стану просто бесполезной раззолоченной железякой, выскользнувшей из твоей жизни и пропавшей навеки. Только в судьбе прореха останется, на память. Вот и все. Так что, смирись, поезжай к себе домой, да займись каким-нибудь делом. Не про тебя, видно, Власть.

— А кто твой Хозяин? — спросил Даниил, немного помолчав.

— Великий Орк. Владыка. Магарх. Урукхай. — гордо лязгнула пригоршня позолоченного железа. И рассвет дрогнул в окошке, словно его под дых ударили.

А скоро приехали Иван с Василием.

Глава 22

«Дорогая моя столица,Золотая моя Москва!»

Джипаровоз, добродушно пыхая паром, стоял в пробке на шоссе Энтузиастов. Пассажиры от нетерпения порядком-таки разогрелись и тоже готовы были пыхнуть, только отнюдь не добродушно. Как только в неряшливый рядах измызганных разномастных автомобилей появлялся просвет, какой-нибудь шустрый водитель немедленно нырял туда. Непривычный к московской манере езды водила-Сенечка, не успевал даже ребордами шевельнуть. И перед озлобленными ожиданием гоблинами в который раз воздвигалась какая-нибудь грязная и нахальная автомобильная задница. Мало того, объезжающие по кривой громоздкий джипаровоз шустрики оскорбительно махали руками, строили неприличные рожи, да отпускали неостроумные шуточки в адрес незадачливых провинциалов, растерявшихся в обыкновенной московской автомобильной толкучке. Хорошо еще, что за всеобщим шипением в салоне не было слышно шуточек столичных водил, но жесты были достаточно красноречивы, так что общий смысл просачивался в салон джипаровоза. Дробила, понемногу зверея, принялся ругаться по-гномски, а это, знаете ли, в перспективе ничего хорошего москвичам не сулило.

Внезапно смартфон, стоящий торчком в специальной стойке у лобового стекла, как надгробный памятник на могиле неизвестного рэкетира, воскрес и истошно заголосил:

— Стриги уша-ами! Уша-а-а-ми!

И так далее.

Старший дознатец, закемаривший было в парном чреве джипаровоза, встрепенулся и нервно схватил трубку.

— Ну, чего вы там? — заквакал голос Безяйчика. — Добрались?

— Не-а, — отозвался Старший дознатец. — В затычку попали. То есть, в пробку. Стоим, ждем. Застряли, похоже, намертво. Тут автомобилей, что хоббитов в пивнушке в канун дня Гэндальфа.

— А каукетчер на что? — резонно поинтересовался Безяйчик. — Там есть такой рычаг, ты его нажми, и езжай себе, куда надо. А на чайников внимания не обращай, сами дорогу уступят, они понятливые, когда им все правильно объяснишь. Нашел?

— Нашел, — сопя, ответил дознатец, и нажал скользкий от смазки рычаг.

Тотчас же вперед с маслянистым лязгом выдвинулся волевой паровозный спойлер-каукетчер, выкрашенный в веселый красный цвет.

— Ну? — спросила трубка.

— И что дальше? — жалобно поинтересовался хоббит, ожидавший, наверное, что джипаровоз немедленно выпустит клепаные крылья и перелетит через пробку, словно железная бабочка.

— А дальше ехай куда хошь. Только посвисти сначала, а то невежливо будет.

— Езжай, — сказал Старший Дознатец Сенечке-горлуму. — Только свистни сначала.

Сенечка свистнул. После чего джипаровоз облегченно вздохнул, мстительно обдал нахальных соседей струями горячего пара, и медленно тронулся, легко, словно картонные, раздвигая преграждавшие дорогу транспортные средства. При этом Сенечка не забывал время от времени свистеть. Все-таки, когда-то он воспитывался в хорошей семье, и свято придерживался национального интеллигентского правила, а именно — хамить надо вежливо.

Верьте мне, это мощное неудержимое и целенаправленное движение могло присниться автолюбителю только во сне. При этом если спящий смотрел сон с места водителя джипаровоза, то сновидение с полным правом можно было отнести к разряду светлых и радостных, а если с другого места, то, извините, это был сущий кошмар!

Так, весело чухая и окатывая мешающих соседей струями пара, демократично не делая различия между «копейками», «бумерами», «меринами» и прочей автомобильной мелюзгой, джипаровоз преодолел, наконец, пробку. Точнее, продавил ее внутрь города, как нетерпеливый, жаждущий похмелки пьяница проталкивает неподдающуюся штопору затычку в бутылку вожделенного вермута. Свершив сие, дважды одушевленное транспортное средство свернуло направо, не спеша, и с удовольствием проломило какой-то забор, после чего величественно покатилось через безлюдный в это время года Измайловский парк. Туда, где располагалось коммунальное логово бывшей шаманки, а ныне светской россомахи Татьяны, известной своими неординарными пристрастиями и экстравагантными нарядами всей столичной тусовке. То есть, прямиком на встречу с потерявшими силу, почти полностью разряженными Челюстями Великого Орка.

Да, братья Черепановы — это вам не самолет Джефферсона! Это — сила!

Джипаровоз, преодолев несколько гектаров парковой зоны, выбрался, наконец, на какую-то улицу, наддал, и скоро оказался неподалеку от станции метрополитена «Партизанская». Памятное, скажу я вам, местечко, может быть даже историческое, но об этом как-нибудь в следующий раз.

Дробила, с интересом изучающий окрестности, покрутил головой и сообщил товарищам:

— А вон, смотрите, кажись, двое наших пиво пить собрались. Давай спросим, куда нам дальше править?

И действительно. У входа в станцию оживленно беседовали о чем-то два типа. По виду явные гоблины — один в скособоченном берете и темных очках на горбатом гоблинском носу, а другой слегка небритый и, несмотря на морозец — в клетчатой шляпе. Ну, чистые гоблины!

— Да какие они гоблины, — гукнул с заднего сиденья Ватерпас. — Собрались мужики выпить, третьего ищут, вот и все дела.

— А вот мы сейчас это и проверим, — оживился, до сей поры помалкивавший Старший Дознатец, хоббит Василий.

Джипаровоз притормозил и деликатно гуднул. Так, слегка, чтобы привлечь внимание. От гудка веером встопорщились афиши на тумбе возле входа на станцию, бабульки и девочки, раздающие прохожим рекламные листки, бросились врассыпную, повалилась пара киосков, да унесло куда-то в сторону измайловских прудов назойливого крикуна — водителя маршрутной «Газели». Вместе с «Газелью». Даже недавно самостоятельно выведшиеся в столице собаки, породы «Московская бомжовая», дрыхнущие в нишах станции метрополитена, и те слегка встрепенулись, правда, сразу же успокоились и продолжили свойственное этой странной породе занятие — греть место в каком-нибудь закутке хозяину-бомжу. Для чего, собственно, и вывелись.

На парочку же гудок впечатления никакого не произвел.

— Я же говорил, натуральные гоблины! — с удовольствием констатировал Дробила, высунулся из окна джипаровоза и спросил:

— Доброго пива, земляки-междуземцы! Как бы нам на Третью Парковую проехать?

— К Таньке-шаманке, что ли? — спросил носатый, почесал висок под беретом, окинул очкастым взглядом джипаровоз, кажется, остался доволен, потом сказал:

— А вот по трамвайным путям, на Красноармейский проспект, а там к станции «Измайловская» направо.