Всегда помните о сути вещей… Искусство размышлять - Марк Твен

Сердечный наш привет всему вашему семейству и всем нашим милым хартфордским друзьям.

Марк

P. S. Спустя три дня.

Ливи поразительна, как всегда. В тот день, когда я вам писал, – вернее, в тот вечер – у нее начался острый приступ не то подагры, не то ревматизма в левой руке, от плеча до кончиков пальцев, и поднялась температура. Боль терзала ее 50 часов кряду, а то и все 60, и только сейчас отпустила, и она уже строит планы: собирается осенью в Египет, с тем, чтобы провести там зиму! Нет, она не сдается.

Вас удивит, что я согласился так много писать для периодических изданий, ведь я всегда очень неохотно на это шел – но теперь у меня были для этого серьезные причины. В последние полтора года, да и сейчас тоже, у нас столько расходов, что Ливи совсем потеряла покой, ночей не спала, и эта бессонница приняла угрожающую форму. Необходимо было ее прекратить, что теперь и сделано.

Да, Джо, она поразительная женщина. Этот приступ ревматизма совсем выбил меня из колеи, так что я непрерывно ругался и проклинал все на свете, – он только укрепил ее терпение и несокрушимую силу духа. Вот в чем разница между нами. Не сосчитать, сколько всяческих недугов напало на нее за эти чудовищные полтора года, и я о каждом думаю с ненавистью, – а вот она после каждой болезни вновь весела, полна жизни и энергии как ни в чем не бывало, и опять строит планы путешествия в Египет, и вера и бодрость никогда ей не изменяют, так что я только диву даюсь, на нее глядя».

Болезнь прогрессировала. Сердечная болезнь и нервное истощение. В наши дни Оливии наверняка, как пишут в разных источниках, поставили бы другой диагноз, связанный с системным эндокринным заболеванием, осложнением которого являлись все остальные недуги. Но тогда подобным болезням еще не придумали классификации и не знали правильного лечения.

Доктор боялся, что волнение плохо скажется на сердце, и велел изолировать больную.

Мужу разрешили 5 минут свидания на годовщину свадьбы. Твен был счастлив. И Ливи стало лучше. Ведь если любящие люди рядом, они лечат друг друга. Доктор разрешил видеться по 15 минут в день. Потом все разболелись. Дочери – корью, Марк Твен – бронхитом. Врач посоветовал ехать в Италию. Осенью они отправились в Неаполь, где прежний строгий режим Оливии был возобновлен. Каким горем для супругов, когда им так нужна поддержка друг друга, стал запрет на общение!

Кэти Лири, няня детей, которая появилась в доме, когда старшей дочери было около восьми лет, верный друг, помощник, добрый член семьи, вспоминая об этом времени, рассказывала, что Марк Твен не мог долго находится без Оливии – и потому нарушал это правило. Он старался проникнуть в ее комнату – хотя бы затем, чтобы просто взглянуть на жену. Для Оливии это тоже было величайшей радостью – при встрече они нежно обнимались и целовали друг друга. Невозможно было не восхищаться такой дивной светлой любовью, любовью неугасимой. Небесная любовь – так называли их чувства близкие.

Потом свидания прекратились совсем.

В апреле у Оливии случился новый приступ. Не зря беспокоился врач. Дочь Клара успешно выступила во Флоренции с концертом и рассказала об этом матери. Оливия разволновалась – и болезнь ухудшилась.

К концу апреля Твену разрешили навещать жену, но строгий лимит по времени убивал – не более двух минут в день.

Понятно, что супруги весь день ждали этих двух минут – и потому накал напряжения и волнения в это время достигал своего пика, даже если внешне оба изо всех сил старались казаться спокойными. Врачи хотели как лучше, запрещая мистеру и миссис Клеменс общаться, – и неизвестно, лучше ли это на самом деле. Спокойное рутинное общение не заставляло бы так напрягаться ожиданием, рвать душу в момент расставания на новые сутки… Это как рубить хвостик по частям.

Никто теперь не узнает…

И денег было уже достаточно, и дети радовали (Клара делала выдающиеся успехи в музыке, Джин, кажется, избавилась от припадков, была ровна и весела), а Оливия мучительно угасала. Любимца публики и того, у кого одна женщина легко сменяет другую, перспектива потери супруги страшит, но не так, как того, кто своей жене верен, которую в восхитительном упоении этим чувством любит всю жизнь. Марк Твен понимал, что Ливи умирает, – и черную бездну горя, в которую он заглядывал, как ни описывай, все равно словами не передать…

И вот в письме своему другу, писателю и критику Уильяму Дину Гоуэллсу Твен сообщает о случившейся трагедии.

«Дорогой Гоуэлс!

Вчера в 9 часов 20 минут вечера я вошел в комнату миссис Клеменс, чтобы, как всегда, пожелать ей спокойной ночи, а она была мертва, хотя никто об этом не подозревал. За минуту перед тем она весело разговаривала. Она сидела в постели – уже несколько месяцев она не могла лежать, – Кэти и сиделка поддерживали ее. Они думали, что она в обмороке, и держали у ее губ мундштук кислородной подушки, надеясь привести ее в чувство. Я наклонился к Ливи, заглянул ей в лицо и, кажется, что-то сказал, – меня удивило и встревожило, что она меня не заметила. Потом мы поняли, и сердца наши облились кровью. Как много мы потеряли!

Но как я благодарен за то, что кончились ее муки. Если бы я и мог ее вернуть, я бы этого не сделал.

Сегодня я нашел у нее хранившееся в старом, истрепанном Ветхом Завете милое, ласковое письмо из Фар-Рокауэй от 13 сентября 1896 года, которое вы нам прислали, когда умерла наша бедная Сюзи. Я стар и устал; лучше бы мне умереть вместе с Ливи.

Примите всю мою – и ее – любовь.

С.Л.К.»

Оливия Клеменс умерла 5 июня 1904 года. Ей было 58 лет. Они прожили с Марком Твеном в браке 34 года душа в душу.

И последнее.

Убитая горем семья ждала, когда поправится Клара, и пароход, который отвезет их в Америку. Тело жены Твена лежало в морге. Отплыть из Неаполя удалось 28 июня.

«Отплыл вчера вечером в 10. Сейчас прогудел рожок к завтраку. Я узнал его и был потрясен. В последний раз мы слышали этот звук вместе с Ливи. Теперь он для нее не существует.

…2 июля

За эти 34 года мы много ездили вместе по свету, дорогая Ливи.