Славься! Коронация "попаданца" - Михаил Ланцов

— Так он же зачем-то меня сюда выписал? Да и не только меня.

— Может быть, для того, чтобы одним ударом всех накрыть?

— Вспомните, как он поступил с уголовниками в Санкт-Петербурге в 1867 году. Я убежден, что пожелай Император от нас избавиться, то уже давно нас выкосил какой-нибудь мор. Тут что-то другое… — подытожил свои размышления Чернышевский и снова устремил свой взгляд на листовку. — Совсем другое.

Часть 8

«БОЕВОЙ РАЗВОРОТ»

Не следует начинать сражение или войну, если нет уверенности, что при победе выиграешь больше, чем потеряешь при поражении. Те, кто домогается малых выгод ценой большой опасности, подобны рыболову, который удит рыбу на золотой крючок: оторвись крючок — никакая добыча не возместит потери.

ГЛАВА 1

Поручик[96] Яков Александрович Агренев ехал вот уже третьи сутки в новом пассажирском вагоне дальнего следования.[97] Вместе с ним в Оренбург ехали другие поручики, сержанты и прапорщики, направленные после курсов переподготовки для прохождения службы в 1-й кавалерийский корпус.

— Ваши благородия, — в пролет плацкарта заглянул проводник, — изволите чаю?

— Андрей Иванович, нам, как обычно, с лимоном? — обратился Яков к попутчику и, когда тот кивнул, повернулся к проводнику, сделавшему уже пометки в блокноте. — Любезный, отныне обращаться к нам следует «товарищи офицеры».

— Виноват! — гаркнув, вытянулся тот и, получив разрешающий кивок, пошел дальше по вагону.

— Мда, были «ваши благородия», да сплыли, — задумчиво произнес поручик Хрущев. — Вы знаете, Яков Александрович, я никак не могу привыкнуть к этому новому обращению. Почему Его Императорское Величество так на нем заостряет внимание?

— Да кто его знает? Неисповедимы его пути, — улыбнулся Яков Александрович. — Впрочем, от него новинок и необычных шагов уже так много исходит, что я даже привыкать стал. Вот посмотрите на нашу с вами форму. Кто бы мог подумать лет десять назад, что кавалеристы будут ходить в таком?

— А вы знаете, мне форма нравится, — улыбнулся Андрей Иванович. — Конечно, былой красоты в ней нет, но она удобна и практична. Особенно цвет. Как он называется? Все время забываю.

— Хаки.[98]

— Точно! Хаки. Вид — совершенно поразительный. В такой форме хоть по земле валяйся — сильного урона внешности не будет. Она и без того такая, будто мы едва с пыльной дорожки встали и еще даже отряхнуться не успели, — продолжал ехидно улыбаться Андрей Иванович. — Хотя, если честно, былую красоту жаль. Я вот завороженно смотрел на кирасир Кремлевского полка, мечтая оказаться в их числе. Но туда был такой отбор, что мне ничего не светило. Я даже и не пытался. Не кавалерия, а просто загляденье. Да и с пехотой кремлевской не подкачали. Смотришь на эти батальоны — глаз радуется. А мы в этом непотребстве ходим. — Андрей Иванович оттянул немного ткань хлопчатобумажного кителя цвета хаки, скривившись, и еле сдержался от того, чтобы плюнуть на пол, так как именно в этот момент проводник занес им на подносе два стакана тонкого стекла в мельхиоровых подстаканниках. Проводив его взглядом, поручик Хрущев покачал головой и продолжил: — Куда мы катимся? Что будет дальше? Нас оденут в старые дерюги? Кстати, а где вы служили до курсов переподготовки? Говорят, что туда со всех кавалерийских полков шел набор.

— В Ахтырском.[99] А вы?

— Меня из Лейб-гвардии конно-гренадерского полка отобрали по конкурсу, — с явным удовольствием произнес Андрей Иванович, но мгновение спустя помрачнел и продолжил: — И где, я спрашиваю вас, былое уважение к кавалерии? — Хрущев махнул рукой. — Мы сейчас одеты хоть и добротно, но по виду — голь. Даже у какого-нибудь сербского князя или довольно бедного датского монарха и то солдаты одеты красивее.

— Так это же защитный цвет, — возразил Агренев, — чтобы нас противник не смог заметить издали.

— Да полно вам, Яков Александрович. Кому вообще нужен этот защитный цвет? Разве он помешает офицерам в подзорные трубы и бинокли нас разглядеть? Все это напоминает очень странную игру, можно даже сказать — оправдание. Нас просто не любят, вот и позорят. И думаю, причина кроется в том невнятном поведении наших штаб-офицеров, которые неправильно показали себя в событиях шестьдесят седьмого года. А весь этот ужас, — Андрей Иванович снова оттянул китель, — нам дан в наказание за проступки наших руководителей. Разве я не прав?

— Так пехоте такую же форму дали! — удивился Яков Александрович. — Они-то чем провинились? Особенно полки, которые были далеки от столичных событий.

— Так то пехота. Им такую форму разумно вводить — они ведь из грязи не вылезают. Не то что мы — кавалеристы.

— Кто знает, Андрей Иванович. Кто знает. Но одно я могу сказать — вся эта возня идет нам на пользу. Особенно курсы переподготовки. Да, я потерял в звании, но когда еще мы вообще столько учились? Да за всю предыдущую службу у нас в совокупности такого количества занятий не имелось. А тут — либо на плацу, либо в классе, либо в аудитории, либо в атлетическом зале. Совершенно невыносимый режим! Но теперь, с высоты минувшего экзамена, я понимаю, что эта затея прекрасна. И полностью осознаю, отчего меня нельзя было аттестовать выше.

— Да, нас многому научили, только ради чего? Зачем нужно окапывание в кавалерии? Что за вздор? Его даже в пехоте только-только стали применять, и то — больше по уставу, чем по делу. Да, я понимаю, что по новым порядкам кавалеристам надлежит в случае необходимости спешиваться и вести бой как простой пехоте. Но все равно, это у меня в голове не укладывается. Для меня кавалерия — прежде всего это конный бой с саблями или палашами наголо. Лихой наскок на порядки противника и втаптывание его в грязь.

— Времена меняются, — пожал плечами Яков Александрович. — Кстати, вы слышали, что в корпусе основная масса кавалеристов будет восседать не на лошадях, а на двугорбых верблюдах?

— Что?! Зачем?!

— Корпусу предстоят боевые действия в пустыне и степи вдали от баз. По мнению Его Императорского Величества, верблюды отлично подойдут для этих условий.

— Ужасно! Какая к черту кавалерия на верблюдах?!

— Андрей Иванович, позвольте, а вы разве не читали материалы, которые нам выдали в дорогу для изучения? Отчего вы так удивляетесь?

— Признаюсь, я решил отдохнуть от учебы, — несколько скривился Андрей Иванович. — Я эту папку даже не открывал.

— Зря, очень зря. Там подробные инструкции и разъяснения по поводу того, что и для чего делается. Так вот. Основу корпуса будут составлять конные стрелки на верблюдах, сведенные в шесть рейтарских полков. Также планируется развернуть два полка легкой кавалерии, куда, кстати, ваш покорный слуга приписан.

— Как вы узнали, что вас приписали к легкой кавалерии? И что это за такой род войск? В нее что, будут поставлять поджарых и резвых верблюдов?

— Я имел возможность стать близким другом дочери одного из членов отборочной комиссии, и она, утоляя мое любопытство, поспрашивала папеньку о моей судьбе.

— О? — хитро улыбнулся Андрей Иванович. — Она вас будет ждать? Писать письма?

— Сложно сказать. Но выглядела Анна вполне влюбленной особой. Может, и станет, если папенька позволит. Он у нее весьма суров.

— Конечно, позволит. Ежели бы не одобрил ее выбора, то ничего про вашу судьбу не сказал.

— Возможно. Но не будем забегать вперед. Так вот. Легкая кавалерия стала некой производной от гусар, с одной стороны, и конных егерей — с другой. В отличие от тяжелых полков рейтар легкую кавалерию будут вооружать легкими магазинными, а не тяжелыми пехотными винтовками.[100] Кроме того, им пойдет револьвер в дополнение к шашке.[101] Ну и само собой, легкая кавалерия будет конной, а не верблюжьей.

— Странное смешение. Зачем оно нужно вообще? У гусар и конных егерей разные задачи в бою.

— Кто его знает? Не все поступки Его Императорского Величества можно понять сразу. Впрочем, какая нам разница? Меня все устраивает. Конечно, много нашего брата пострадало и вылетело из армейских рядов, и их не хватает. Но что тут поделать? Сами виноваты, — развел руками Агренев.

ГЛАВА 2

Ближе к середине мая газетная истерика в Европе, вызванная коронацией Александра, поутихла. Но лишь для того, чтобы плавно перейти в новую кампанию, вызванную официальным объявлением о помолвке Императора Российской империи с Луизой Шведской. Учитывая поразительно резонансную коронацию, этот будущий брак совершенно свел с ума европейских журналистов, распалившихся в догадках и умозрительных предположениях.

Причем подогревалось все это довольно грамотно. В частности, получив в свое распоряжение шикарный зал, построенный для Земского собора, Александр решил его использовать максимально эффективно. То есть для регулярных публичных встреч с представителями средств массовой информации и различными делегациями. Так что, к 17 маю 1869 года его дооборудовали более совершенной системой освещения, системой вытяжной вентиляции и комплексом разнообразного аудио-, фото- и видеооборудования.[102] А до конца 1870 года планировалось установить в нем первую в мире опытную систему кондиционирования, с охлаждением или подогревом воздуха и его фильтрацией. Превращая, таким образом, зал в некую витрину для демонстрации ряда передовых технологий.