Всё живое… - Клиффорд Саймак

Я кивнул, но в душе не вполне с ним согласился.

— Уж очень все напугались, — сказал я.

— Ну, ясно. А все равно нечего метаться и вопить, как стадо баранов.

— Что с малышами?

— Живы-здоровы, — сказал Билл. — Джейк в самый раз за ними поспел, прямо перед тем, как барьеру тронуться. Взял их и увез. Пришлось ему топором рубить дверь, чтоб до них добраться. Он рубит, а Мирт знай ругается без передышки. Черт-те сколько шуму было из-за этой паршивой двери.

— А как жена?

— Лиз-то… да ничего. Все тоскует по детишкам да тревожится, что, мол, будет дальше. Ну, ребята целы и невредимы — это главное.

Он похлопал ладонью по металлическому боку машины.

— Как-нибудь да выпутаемся, — сказал он. — Может, и не враз, а управимся. Нет на свете такого, чего бы люди не одолели, коли захотят. Я так думаю, посадят на это целую тысячу ученых — пускай мозгуют! Ну, не в день, не в два, а что-нибудь они придумают.

— Да, — сказал я, — наверно, придумают.

Если только сперва какой-нибудь тупоумный генерал с перепугу не нажмет ту самую кнопку. Если вместо того, чтобы пораскинуть умом, мы не пустим в ход силу и все не угробим.

— Что с тобой, Брэд?

— Так, ничего.

— У тебя, надо думать, тоже забот хватает. Что ты Хайрама вздул, так это поделом, он давно набивался. А телефон, которым он в тебя запустил, из тех, что ли?

— Из тех самых, — сказал я.

— Слышно, ты побывал в каком-то другом мире. Как это ты ухитрился? Чудно что-то, даже не верится, но все только про то и говорят.

Двое мальчишек с криком пробежали сквозь гущу машин и ринулись дальше, к толпе, которая все еще спорила с сенатором.

— Вот кому весело, — заметил Доневен. — Наша малышня сроду так не развлекалась. Почище всякого цирка.

С громкими восторженными воплями промчалась новая стайка мальчишек.

— Может, там еще что новое случилось? — сказал Доневен.

Первые двое ребят уже добежали до толпы у барьера и, дергая взрослых за руки, что-то им громко, взахлеб толковали.

— Похоже на то, — сказал я.

Кое-кто из толпы повернулся и заспешил обратно к Милвилу, сперва скорым шагом, а там и бегом.

Когда они были уже совсем близко, Билл Доневен рванулся им наперерез.

— В чем дело? — крикнул он. — Что стряслось?

— Деньги! — закричали в ответ. — Кто-то нашел деньги!

Теперь уже вся толпа неслась во весь дух во шоссе к городу. Мэй Хаттон на бегу крикнула мне:

— Скорей, Брэд! У тебя в саду деньги!

— Деньги у меня в саду? Еще чего?!

Я мельком глянул на тех четверых из Вашингтона, они стояли за барьером и смотрели вслед толпе. Решили, наверно, что весь Милвил просто спятил. Да и как не решить.

Я ступил с обочины на шоссе и рысцой пустился вдогонку за остальными к городу.

19

Когда я под утро возвратился из чужого мира, оказалось, что этот мир каким-то непонятным колдовством превратил лиловые цветы, которыми заросла сырая низинка позади моего дома, в маленькие кустики. В темноте я провел пальцами по торчащим во все стороны прутикам и нащупал множество набухших почек. А теперь почки лопнули — и распустились не листья, а крохотные банковые билеты по пятьдесят долларов!

Лен Стритер, здешний учитель естественной истории, протянул мне один такой билетик.

— Это просто невозможно! — сказал он.

Ну, еще бы! Конечно же, невозможно! Ни один куст в здравом уме и твердой памяти не отрастит вместо листьев банкноты по пятьдесят долларов и вообще какие бы то ни было денежные купюры.

В саду было не протолкаться — сюда набились все, кто на шоссе препирался с сенатором, и еще куча народу. Чуть ли не весь Милвил сбежался. Толклись вокруг каждого кустика, орали, перекликались в полном восторге. И не диво. Почти никто из наших отродясь не видывал бумажки в пятьдесят долларов, а тут их были тысячи.

— Поглядите-ка повнимательней, — сказал я учителю. — Это и правда настоящие деньги? Вы уверены?

Лен Стритер вытащил из нагрудного кармана маленькую лупу и протянул мне:

— Смотрите сами.

Я посмотрел — спору, нет, очень похоже на билет в пятьдесят долларов, хоть я и сам видел такие только раз в жизни — те тридцать штук, что дал мне в конверте Шервуд. Тогда я их особенно не рассматривал, так, глянул мельком — и все. Но в лупу видно было, что бумага у этих билетиков точь-в-точь как у настоящих денег, и все остальное тоже, не отличить — и номер и серия на месте.

И, разглядывая их в лупу, я понял: они и правда настоящие. Это — как бы поточнее выразиться? — прямое потомство тех денег, которые вытащил у меня Таппер Тайлер.

Я понял, что произошло, и меня взяла горькая досада.

— Очень может быть, — сказал я Стритеру. — С той шайкой все может быть.

— С какой шайкой? Из вашего другого мира?

— Не из моего! — заорал я. — Из вашего! Он такой же ваш, как и мой, он общий для всех людей! Как вдолбить в ваши тупые башки…

Я не договорил. И очень рад, что не договорил.

— Извините, — мягко произнес Лен Стритер. — Я не то хотел сказать.

Тут я увидел Хигги Морриса, он стоял на склоне холма, на полдороге к моему дому, и криком требовал внимания.

— Слушайте все! — взывал он. — Слушайте меня, сограждане!

Толпа начала стихать, а Хигги вопил и вопил, пока, наконец, все не замолчали.

— Перестаньте рвать эти листья, — заявил он тогда. — Не троньте их, как растут, так пускай и растут.

— Черт возьми, Хигги, мы только сорвали парочку, чтоб получше разглядеть. — возразил Чарли Хаттон.

— Так вот, хватит, — сурово отрезал наш мэр. — Каждый сорванный листок — это пятьдесят долларов пропащих. Дайте срок, они подрастут, сколько надо, и сами опадут, останется только подобрать, и каждый листочек будет нам с вами чистая прибыль.

— А ты откуда знаешь? — пронзительно крикнула мамаша Джоунс.

— Да разве вам не ясно? Эти замечательные кусты отращивают для нас деньги. Надо только не мешать им — пускай делают свое дело.

Он обвел взглядом толпу и вдруг заметил меня.

— Верно я говорю? Брэд?

— Боюсь, что так, — сказал я.

Потому что Таппер стащил у меня полторы тысячи, и Цветы взяли те тридцать билетов за образец для листьев. Я и не глядя могу побиться об заклад: на всех этих кустах, на всех листьях-банкнотах повторяются одни и те же тридцать порядковых номеров.

— Интересно знать, — заговорил Чарли Хаттон, — как мы их, по-вашему, станем делить? То есть, понятно, когда они дозреют.

— А я, признаться, об этом еще не подумал, — отозвался мэр. — Наверно, это будет наш общий фонд — и станем выдавать нуждающимся, кому сколько надо.