Золото небесных королей - Андрей Геннадьевич Демидов

Полёт во сне после этого продолжался поочерёдно то внутри каменных кладок стен, то на ослепительном солнечном свету, между парусов, мачт и кричащих чаек над заливом Золотой рог и дальше. Новые голоса, мужские и женские, ворвались в сон кудесника, навалившись друг на друга, возникая и неожиданно пропадая:

— Мама, мама, я не буду есть эти отруби, они воняют! — сказало видение грустным голосом девочки.

— Другой еды нет — твой отец потратил на потаскух всё, что выручил за мои серьги… — ответила ей какая-то женщина из тумана.

— И сказал тогда Бог Синее Небо, пусть степи ваши будут зелены, реки полны рыбы, кони сыты, стрелы метки, а женщины плодовиты, — распевно полетели слова тюркского шамана, — а в это время утургуры сделали набег на улус Тотора, и тогда Урсум-батур…

Потом сознание Рагдая стало подниматься навстречу открытому небу и с высоты большей, чем высота полёта птиц, взору открылся великий византийский город, его улицы дома и дворцы, толпы народа на рынках и пристанях. Дымы очагов складывались в рунические знаки, похожие на «спящий глаз кошки», «змею реки», «крест в круге». Знаки были похожи на те, что чернели на сводах пещеры Медведь-горы на берегу реки Москвы в Тёмной Земле. Потом руны стали складываться в бессвязные тексты. Всё озарялось зелёным светом. Повеяло ужасом оттого, что в письменах чувствовался смысл, но он был отделён тонкой, неодолимой преградой. Мучительное чувство возникало из-за того, что эту преграду никак не удавалось преодолеть. И вот, среди знака «чрево матери», прямо из рун, поднялась исполинская фигура четырёхкрылого существа с головой змеи, шестью человеческими руками, с когтями рыси. Грудь чудища покрывали гранитные плиты, спина и хвост сверкали. Из жёлтых глаз били молнии. Движения когтей рассекали воздух, и воздух падал вниз, как глыбы льда. Из зловонной пасти вырывался горячий ветер. Он образовывал смерчи и в них кружились облака, деревья, людей и крыши… Потом появилась Ясельда, огромного роста, выше облаков, и потом наступала темнота.

Сон кончился. Рагдай открывал глаза, не зная, что с ним и где он. Первое, что он увидел, была спина Крепа и отблеск костра играл на его плече. Была ночь. Звёзды ярко светили, луна была золотистой и её полукруглое очертание смотрело рогами на Орлицу. Дым от костра щекотал нос. У дальнего костра викинги жарили какое-то мясо и капающий жир ярко сгорал в огне. Лаяли собаки. Раздавались голоса, совсем не такие, как во сне кудесника, а обычные, свои.

— Вернёмся к началу: ты возражаешь, что славянские боги слабы и не могут тягаться в мощи и хитрости с Одином и Локи? — спрашивал Свивельд, — только спокойно говори.

— Бог Один есть сын великанши Бестеллы и Перкунаса, по-вашему Бора, а по-прусски Перуна, и из-за этого главенство ясно, — отвечал Форлаф, — не может сын быть сильнее отца.

— Нет, не так, потому что Перкунаса ещё не было когда Бестелла и Бор срубили ветку Мирового Ясеня и воздвигли стены Асгарда. Этот Перкунас скорее бог-ван, чем бог-ас. Спроси кудесника Рагдая, он растолкует, он про разных богов всё знает!

Рагдай, в другое время с удовольствием поговоривший бы с викингами о рождении германских богов, сейчас не имел ни сил, ни желания даже шевельнуться. Он закрыл глаза и видения сна повторились. Всё закончилось когда Луна прошла по чёрному небу две трети своего пути. Мясо было съедено, кости брошены, пришедшим искать объедки сербским собакам даны имена Хейд и Хромая, а спор о богах угас из-за утомления обжорством и исчерпания хитроумия.

Из мрака ночи постепенно родился неясный гул. Он быстро разросся, обрёл эхо, из него стали проявляться топот копыт, ржание разгорячённых лошадей, неясные голоса. Очень скоро к нему присоединился совсем близкий железный лязг, неожиданно повторенный эхом со всех сторон. Раздались тревожные крики сербов между домами:

— Обры! Обры! Авары! Авары! Спасайтесь!

Из мрака появился полтеск Коршуг. Он был братом Гура, убитого в прошлом месяце неизвестными в Зеелове, когда войско Стовова только шло против течения Одера от Померании к Силезии. Рагдай узнал его по шлему с шипами из клыков медведя. Указывая булавой в темноту, Коршуг сообщил что авары многим числом вышли из-за холмов со стороны Одера, перешли овраг у Стрилки, сбили сторожу лангобардов и движутся по полю в сторону Орлицы. Им навстречу, на пашню со стороны берега Моравы вышли сотни три конных и столько же пеших воинов, похожих на лангобардов. Они теперь стоят отсюда тысяче шагов, не зажигая огней. Туда пошёл Вольга с тремя людьми чтобы знать, куда кто двинется после сражения если оно состоится.

Когда полтеск ускакал к своей дружине, Рагдай передал сказанное разбуженному уже Гелге. Тот решил разбудить всех остальных и приготовить к бою. Отступать было некуда, поскольку в темноте было трудно понять, где находятся враги. Оставаться на околице погасив костры и ждать, было предпочтительнее.

Спящих растолкали. Разметали и погасили костры. В темноте, только при свете лунного месяца и звёзд, проклиная неспокойную страну, викинги надели кольчуги, шлемы, разбирали щиты, копья и топоры. Они снесли сундуки поближе к Вишене, туда же перенесли раненых, перевели лошадей. По настоянию книжника лошадей оседлали, привязали к ограде как можно более кучно на случай, если придётся быстро уходить. Воины сели на траву вокруг и стали ждать, напряжённо прислушиваясь. Вне их строя остались только тюки с сушёной треской, зерно, бочонки пива, инструменты и разная малоценная мелочь. Тем временем отряд самообороны их селения прошёл с факелами к восточной окраине Орлицы. Было видно, что сербов теперь больше, чем было при встрече вечером Ясельды. Рагдай, с трудом отгоняя простыми заклинаниями обрывки своих чудовищных видений, послал Крепа к Стовову узнать, что тот собирается предпринимать. Однако, прежде чем Креп успел уйти, от князя явился Скавыка и передал приказ: всем со скарбом и лошадьми идти на западную окраину Орлицы. По словам Скавыки бурундеи, стребляне и полтески были уже там. Гелга распорядился. Викинги снова подвели лошадей к поклаже и стали её грузить. В темноте они навьючили на лошадей продовольствие, сундуки, вещи, погрузили раненых. Стараясь как можно меньше шуметь, они провели их между домов туда, куда показывал Скавыка. Селение не спало. Под лай собак везде ходили люди, бродили животные, до которых сейчас никому не было дела. Несмотря на свои размеры, зажиточность и многолюдность, Орлица не имела никаких укреплений, ни частокола, ни даже вала со рвом. Это было трудно объяснить потому, что за один день можно было легко его соорудить, а за несколько дней вполне