Собиратель чемоданов - Ольга Ляшенко

— Спасибо. А где вас можно найти? — заинтересовался Дмитрий Васильевич.

Маргарита Илларионовна снисходительно улыбнулась.

— Приходите прямо в суд. Спросите, где секретарь — вам любой укажет.

— Хорошо. А в какие часы вы принимаете?

Маргарита Илларионовна весело рассмеялась.

— Можно подумать, что вы никогда не судились! Я там днюю и ночую! Я же — секретарь, через меня все дела проходят.

— Значит, можно в любое время?

— Да милости просим, когда вам будет угодно![115]

— Да, но где же я возьму свидетельства? — спохватился Стяжаев. — Мама умерла, а крестные живут в другом городе. Я и адреса их не знаю.

— Действительно, без адреса повестка может не дойти, — согласилась Маргарита Илларионовна. — Но это ничего. Если два свидетеля подтвердят, что вы посещаете православный храм, этого будет достаточно.

— Боюсь, что этого никто не подтвердит. Я очень давно не посещал храма, — признался Коллекционер.

— Это плохо, — сказала Маргарита Илларионовна. Она на минуту задумалась. Вдруг лицо ее озарилось осенившей ее идеей.

— Если вы — православный, то, может быть, на вас, случайно, имеется крест?

— Крест есть, — сказал Коллекционер. Он хотел расстегнуть рубашку, чтобы показать крест, но Маргарита Илларионовна его остановила:

— Не надо. Крест вы предъявите суду, как вещественное доказательство. Теперь все в порядке! Мы его подведем под пункт третий-прим. Это куда серьезнее! Тут уж он у нас не отвертится. «Проведение публичных мероприятий, оскорбляющих религиозные чувства граждан, вблизи объектов религиозного почитания»!

— Да, звучит серьезно!

— Еще бы! — сказала Маргарита Илларионовна, не без личной гордости за удачную формулировку. — Вы, главное, не теряйтесь! Если будете твердо стоять на своем, обязательно выиграете, и получите солидную компенсацию. Это вполне реально.

— А из каких средств он заплатит? — вдруг озаботился Коллекционер.

— Не беспокойтесь, средств у них более чем достаточно! Они же подчистую разорили Чемоданы, забрали все, что только смогли, в основном, особо ценные вещи. Нет такой семьи, которая бы от них не пострадала. На них многие зуб точат. Так что будьте уверены, взыщем все что полагается!

7. Об этой маленькой хрупкой женщине давно ходили легенды. Говорили, что ее энергия не только захлестывает Чемоданы, но кое-где даже перехлестывает и выплескивается наружу. Шутили, что, если дела на Поверхности пойдут в том же духе, и наконец дойдет до Страшного Суда, то не кого иного, как Маргариту Илларионовну заранее вызовут наружу и назначат секретарем, чтобы она все организовала на самом высшем уровне и составила грамотный протокол. Помимо прочих своих дарований, она обладала удивительной способностью заражать окружающих своим оптимизмом. «Приди к ней с самым безнадежным делом, а уйдешь с полной уверенностью в победе», — говорили о ней в Чемоданах.

8. «И правда, почему бы не рискнуть? — подумал Коллекционер. — Конечно, если посмотреть со стороны, то все это — просто бред. Приду завтра на работу, а там — Виолетта. Бледная, еще больше похудела, джинсы были в обтяжку, а теперь, небось, висят. Не выдержит, вскинется: «Наконец-то! Где ж вы были? Я тут без вас извелась! Болели?» — «С чего вы взяли? Просто был занят в суде». — «Вас судили?! За что?» — «Да никто меня не судил. Наоборот, сам был истцом». — «Ну, вы даете! Кто же вас надоумил судиться? Хоть бы посоветовались. У меня есть знакомый адвокат. Я сейчас позвоню…» — «Не надо никуда звонить. Я выиграл дело». — «Выиграли?! Странно… А у меня были такие предчувствия… Как будто у вас неприятности. Как будто что-то с чемоданами… Мне даже сон снился…» — «Да, были кое-какие неприятности. Но мне все полностью компенсировали, включая моральный ущерб, и я уже все восстановил. Так что теперь у меня полный порядок»… Интересно, что она на это скажет?»

Он громко засмеялся.

9. Чемодаса давно дергал его за воротник, стараясь обратить на себя внимание. Коллекционер скосил глаза, увидел его красное от возмущения лицо и засмеялся еще громче.

— Что ты делаешь? — прошипел Чемодаса.

— А что? — все еще смеясь спросил Коллекционер.

— Как что? Ты собираешься выступить против Истины! А знаешь, чем это грозит?

— Чем?

— Тем, что ты испортишь свою карму и переродишься в одном из скверных миров!

Коллекционер с трудом подавил новый приступ смеха:

— Тише! Дай послушать Учителя. Что он там говорит?

10. Конечно, Учитель прекрасно слышал весь его разговор с секретарем суда. Но, по-видимому, уже давно успев привыкнуть к интригам и козням своих врагов, он ни разу даже не глянул в их сторону, а продолжал методично внушать своим ученикам:

— … и вот почему я назвал их замысел простым, даже слишком простым. Ведь он, как вы видели, состоит всего из трех элементов. А теперь, кто может мне сказать, почему я назвал этот замысел наивным? Думайте, думайте! Если вы усвоили базовое учение, вы должны легко ответить на этот вопрос. Учитесь рассуждать! Буддизм — это не просто религия. Это наука, наука об Истине, единственная наука будущего! Итак, кто же мне все-таки ответит? Может быть вы, Маккиавелли-ши?

Пожилой кривобокий чемоданный житель, которого Учитель назвал Макиавелли, ответил не сразу. Он немного подумал, а потом, хитровато прищурив правый глаз, проговорил своим скрипучим голосом:

— Я, конечно, не знаю, как правильно, это вопрос сложный, не для моего ума. Но по-моему, их наивность — это прежде всего то, что они вообще задумали с нами тягаться. Не говоря уж о том, что они не имеют ни малейшей связи с Истиной и обладают очень плохой кармой — это еще полбеды, но при их скудных материальных средствах и при полном отсутствии у них организации непонятно, на что они могут рассчитывать. Я думаю, они просто еще толком не поняли, кто мы такие. Они еще не знают, что такое Корпорация Истины. Потому что еще ни разу по-настоящему не имели с нами дела. Только поэтому они так наивно и рассуждают…

— Нет, нет, уважаемый Макиавелли-ши! — поспешил остановить его Учитель. — Об этом пока еще рано говорить, политика здесь пока что не при чем. Я говорил только о базовом учении… Ну, хорошо, чтобы сэкономить время, я пожалуй, сам объясню, так как это все-таки довольно трудный вопрос. Был бы здесь Ананда он бы, конечно, понял. Ну, да уж ладно, пусть практикует. Дело в том, что путь тотального отрицания — это ведь ни что иное, как путь Хинаяны, путь Малой Колесницы, разве не так? В принципе, это тоже правильный путь, которым следовали многие святые. Но это очень долгий путь. Чтобы достичь Освобождения на этом пути, иной раз требуются тысячи жизней. Скажите, разве, при тех условиях, в которые мы сейчас поставлены, мы можем себе это позволить?

— Нет! Не можем! — ответили верующие.

— Вот видите. Есть еще другой путь, также давно известный и испробованный многими святыми — путь Махаяны. Он значительно короче, но все равно одной жизни может не хватить, чтобы, следуя путем Махаяны, с гарантией достичь Освобождения. Поэтому я предложил вам третий путь — путь Тантра-Ваджраяны, который прежде, до меня, был никому не известен. Следуя этим путем, можно в считанные дни, часы и даже минуты, достичь цели, ради которой великие святые Индии и Тибета жертвовали годы, десятилетия и многие-многие жизни!

Учитель сделал паузу, которую верующие немедленно заполнили радостным гулом.

— Я рад, что вы это понимаете, — сказал Учитель. — А теперь скажите, имеет ли все это хоть какое-то отношение к тотальному отрицанию, которое мне недобросовестно приписывают мои оппоненты?

Нет! Не имеет! — с уверенностью ответили верующие.

— А если не имеет, то зачем же я стану отрицать, что я — Григорий Подкладкин? А? Разве это не было бы просто глупо?

— Да! Глупо! — подтвердили верующие.

— Вот в этом и состоит их наивность, — завершил свое рассуждение Учитель. — Но с другой стороны, — он вдруг резко повернулся к Маргарите Илларионовне. Его глубокий и загадочный взгляд встретился с твердым и ясным взглядом ее серых глаз. Учитель выдержал долгую паузу и только в конце ее, лишь на миг, почти незаметно, отвел взгляд в сторону. — Как я могу сейчас это признать и во всеуслышание заявить: «Я — Подкладкин», когда я только что, буквально перед самым вашим приходом, Маргарита Илларионовна, вот уже который раз излагал этим душам закон о том, что все не есть Я, и как раз остановился на том месте, где говорится, что мое имя не есть Я? Причем, для наибольшей убедительности, я, как всегда, все объяснял на собственном примере. И вот, наконец, мне впервые показалось, что они начали хоть что-то понимать! А тут — вы. Бесцеремонно врываетесь, прерываете занятия и требуете, чтобы я прямо сходу сказал: «Я — Подкладкин». Да если бы я это сказал, вы представляете себе, что произошло бы с этими душами? Они просто свихнулись бы, все до единого!