Повести Невериона - Сэмюэл Рэй Дилэни

Палач, желая встать, схватился за доску Горжика, и Сарг взмахнул мечом. Кожаный с заклепками нарукавник отвел удар, но в то же время отбросил палача вправо (черты его лица и золотистая кожа, говорили о том, что он варвар, сородич Сарга), и меч, нацеленный в плечо, вошел в заросшее светлыми волосами солнечное сплетение. Палач обхватил Сарга руками, и они сомкнулись в смоченном кровью объятии. На лице раненого, в дюйме от лица Сарга, сменялись боль, ярость и удивление. Потом глаза его закатились, рот приоткрылся. Зубы у него были гнилые; Сарг впервые убил настоящего палача. Он ослабил объятия и упал, увлекая за собой Сарга.

– Вы свободны! – крикнул юный варвар через плечо, вытаскивая из тела меч.

Но рабы с проволокой в ушах уже пропали куда-то. В двух замках они сбежали, в одном вернулись со стражей.

Сарг сорвал тряпку с лица Горжика.

– Хозяин!

– Пришел, значит… освободить меня…

– Я следовал твоему приказу, хозяин: освобождал всех рабов, кого встречал на пути. – На широком поясе палача висели разные инструменты; Сарг нашел ключ в виде плоского брусочка, нырнул за доску и стал отпирать оковы. Когда отвалился последний обруч, на щиколотке, Горжик ступил на пол, помял плечо, растер бока и сказал, ухмыляясь в бороду:

– Я уж и не чаял увидеть тебя за всеми этими разговорами про маленькую боль и долгое время.

– Чего они от тебя хотели на этот раз? – Сарг завел руку назад и вставил ключ в скважину собственного ошейника. Времена тогда были варварские, и знаменитый Белхэм, изобретатель замка и ключа, изобрел то и другое в единственном варианте; разные замки и ключи появятся только через тысячу лет.

– На этот раз спрашивали какую-то чушь про мою работу на юге, в твоих краях. – Горжик взял у Сарга ошейник и защелкнул на своей шее. – В руках палача начинаешь сомневаться в собственной памяти. То, о чем он спрашивает, смутно тебе знакомо, как будто было на самом деле, а то, в чем ты был крепко уверен, достоверность утрачивает. – Горжик рывком освободил застрявшие в замке волосы. – С чего я сунулся в Гарт? Я так долго его избегал, что уже и не помню. Он решил, что я был здесь, вот из-за этого. – Горжик приподнял с груди бронзовый диск. – Некая знатная особа мне его подарила, давным-давно. Мужчина ли, женщина, по какому случаю – забыл начисто. Я думал, они мне в грудь его вплавят своим каленым железом. Что ж, маленький мой хозяин, ты еще раз себя показал, а мне в очередной раз сдается, что пора нам уносить ноги. – Горжик взял прислоненный к стене меч, попробовал лезвие. – Ладно, сойдет.

Сарг, нагнувшись, поддел пальцем кожаный ошейник на палаче.

– Хочу посмотреть. – Под кожаным ошейником был железный.

– На что там смотреть, маленький хозяин?

– Да так. Идем.

Сарг заметил, что Горжик слегка прихрамывает, но утешил себя тем, что это пройдет, как и раньше.

– Будем пробиваться наружу из этой кучи камней.

– Я готов, хозяин.

– Горжик… а тот, что сбежал?

– Который глупыми вопросами меня мучил? – Горжик подергал дверь за холщовым занавесом – заперта, и прочная, не очень-то выломаешь.

– Кто он такой?

– У нас своя цель, малыш – освободить рабов и покончить с рабством. А у господ своя, интриги да заговоры. Нам с тобой пора уже знать, что одна с другой сильно расходится… но порой они сходятся так близко, что между ними трудно проскочить, не поранившись.

– Я не понял тебя…

Горжик засмеялся, перекрывая гул пламени.

– Что поделать. Такой уж я раб, такой уж ты хозяин. – Он прошел вперед, и Сарг побежал следом.

3

Женщины, почти все, вопили, но Горжик, пробегая с мечом под качающимися лампами, нашел в углу одну тихую. Раньше ошейник этой старушки прикрывала, скорей всего, расшитая ткань, но сейчас на ней осталось только железо. На лбу лежали кольцами черные, явно крашеные косички, впившиеся в Горжика глаза хранили, казалось, множество тайн. Он ощутил смутное, не укладывающееся в слова желание узнать эти тайны, но тут лопнула одна из лампадных цепей и пролилось горящее масло. Стражники, рабы, слуги бросились наутек, старушка тоже пропала – только ее образ остался в памяти Горжика. Этот замок, как и все остальные, упорно отказывался поверить, что его завоевал один-единственный голый мужчина (вернее, мальчик) и героически оборонялся от десяти, полста, полутораста разбойников. Вооруженные рабы, стражники в шлемах, вольнонаемные слуги сновали туда-сюда с загадочными свертками, то ли спасая, то ли разворовывая добро – поди разбери, кто тут враг, а кто друг. Горжик вышиб плечом какую-то дверь и проскочил в другую, открытую. Следом повалил дым.

В глазах сразу засеребрилось: он вышел из замка, сквозь листья катальпы светила луна. Изнутри неслись крики.

– Горжик! – прошипел кто-то рядом.

– Малыш! – засмеялся он. Сарг схватил его за руку.

– Пошли отсюда, хозяин. Мы сделали что могли, разве нет?

Горжик кивнул, и они углубились в болотистые леса Стретхи.

Нагибаясь под ветками, увязая в грязи, руководствуясь серебристыми островками в тумане, они вышли на поляну, где у догоревшего недавно костра сидели две женщины. Времена были примитивные, и люди еще не научились обходить деликатные темы в разговоре с незнакомцами.

– Я вижу усталого, сильно побитого раба средних лет, – произнесла женщина в маске, сказавшая, что зовут ее Вран. – Стало быть, младший – его хозяин.

– Но мальчик – варвар, – заметила рыжая, назвавшаяся Норемой, – а варвары с юга, забравшиеся так далеко на север, обычно оказываются в рабстве. Старший же, несмотря на свои синяки, держится как колхариец, поэтому хозяин, видимо, он.

– Оба мы свободные люди, – сказал Горжик, присев с ними рядом. – Для мальчика ошейник – символ нашей привязанности и того, что мы защищаем друг друга. Для меня это символ любовных игр, где желание и наслаждение образуют замкнутый круг. Для всех остальных – потрясение, оскорбление или обман.

– Мы с хозяином оба свободны, – подтвердил Сарг.

Вран издала лай, не сразу узнаваемый как смех.

– Вы говорите, что свободны, хотя один из вас именуется хозяином и в то же время носит рабский ошейник. Шуты вы гороховые, вот что; я не видала такого даже в вашей странной и ужасной земле.

– Мы любовники, – объяснил Горжик, – и для одного из нас символическое различие между хозяином и рабом необходимо для утоления страсти.

– Мы мстители и боремся с рабством повсюду, где находим его, – добавил Сарг, – боремся, как только можем. Для нас обоих это символ времени, проведенного в рабстве, и родства