Часы Судного дня (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

«Какой сценарий?» — написал я.

«Ждём „Юго-восток локальный“, а там, сам понимаешь…» — ответил ЕП.

У нас для внутреннего употребления были расписаны несколько сценариев обострения до горячей фазы — «Юг-локальный», «Юг-глобальный», «Юг-террор», «Север-глобальный», «Север-тактический», «Восток», «Восток 2» и другие. А также «Полный Пэ». Все они были нехороши по-своему, но «Юго-восток локальный» по прогнозам специально обученных военных экспертов (не нас) имел вероятность сползания к сценарию «Полный Пэ».

Тут надо понимать, что наша группа отнюдь не занималась военной прогностикой и аналитикой, это не наш профиль и не наши компетенции. Для этого, в конце концов, Генштаб есть. Так что эти сценарии, на самом деле, не наши, а наоборот — вражеские, построенные на мониторинге западных военных аналитиков, выкладки которых периодически так или иначе попадали к нам. Творчество жанра «как именно мы вломим проклятым Рашнз». Документы были разной степени адекватности, от полного безумия до сливов высокой достоверности, однако постепенно, шаг за шагом, картина формировалась.

Главная опасность всех сценариев была в том, что они легко и непринуждённо перерастали из локальных в глобальные — вероятность такого развития ситуации независимые эксперты оценивали процентов в 80—90. К сожалению, этих экспертов никто не слушал. Стандартный подход к войне состоит в недооценке противника, переоценке своих возможностей и непонимании характера войны, которую страна начинает. Эта ситуация усугубляется катастрофической деградацией западной аналитики в отношении России — мы постоянно мониторили работы тамошних коллег, читали их доклады: как открытые, так и краденые хакерами… Это здорово повышало нашу самооценку, поскольку большая их часть была развесистой клюквой, из зарослей которой выезжал верхом на пьяном медведе полуголый kozak в ушанке с балалайкой в руках. Дело было не только в низком профессионализме экспертов, но и в отсутствии адекватной референтной группы — они основывались на информации «лояльных», а не компетентных источников. Поэтому представления политической элиты США о российском военном потенциале и политических процессах были основаны на выборке «политически удобных» корреспондентов, сообщающих своим слушателям то, что им хотелось бы услышать. Но это имеет и обратную сторону — они действительно могли рискнуть.

ЕП давно уже отключился, а я всё сидел над остывшим кофе. Читал новости, проглядывая наши и западные ленты с каким-то новым чувством болезненного интереса. В завораживающей картине гибели Помпеи меня всегда привлекал не тот момент, который запечатлел на своей знаменитой картине Брюллов, а первые дымки над Везувием, которые многое сказали бы вулканологам, будь они тогда в злосчастных окрестностях Неаполя. Первый лёгкий привкус серы в воздухе, первый робкий подземный толчок, слабенький, почти неслышный рокот и первая покачнувшаяся на столе амфора с вином. Настоящий ценитель видит в этом всю будущую красоту — серые облака пепла, могучий порыв раскалённого газа, величественный бег огненной лавы, и даже те трогательные пустоты, которые зальют гипсом на потеху туристам будущие археологи.

Вот так же завораживают, притягивая взгляд, первые движения будущей войны. Я наблюдал это уже не первый год — как в разных странах, день за днём, месяц за месяцем исподволь создавалась обстановка неизбежности катастрофы. Как вроде бы слабым, но постоянным информационным напором стимулировалась тревожность. Тревожность и неуверенность социума — это почва, на которой опытный селекционер быстро вырастит войну. Они задаются постепенно, намеками, тоном и интонацией. Убийства, катастрофы, катаклизмы и жертвы — неизбежный фон жизни многомиллиардного человечества, — переходят из информационных подвалов на первые полосы. Заголовки постепенно набирают градус кликушества и паники в духе «всёпропало мывсеумрем». Тут нет «всеобщего заговора» СМИ, он не нужен. Достаточно задать тренд, создать установку — и дальше процесс самоподдерживается положительной обратной связью. Чем больше общество пугают, тем больше в нём тревожность и тем выше запрос на алертную информацию — это древний, как мир, механизм безопасности стайных животных. Чем выше уровень тревоги, тем активнее работают фильтры сознания, заточенные на информацию об опасности. Уже пора бежать, теряя кал и надеясь, что тигр схватит не тебя, или ещё можно пособирать бананы с этого дерева? СМИ в погоне за читателем этот запрос считывают и делают заголовки ещё хлеще, накручивая новые витки коллективной паранойи. В тактической литературе ближнего действия начинается полный постап и зомбиапокалипсис — читатель судорожно заглатывает эту жвачку, смутно надеясь на «рецепты выживания». В США ураганно растут продажи оружия, в России — соли, спичек и тушёнки. И вроде нельзя сказать, что кругом говорят о войне, но она уже перестала быть чем-то абстрактным и стала фоновым фактором. В какой-то момент в её призыв вложено уже слишком много, чтобы она не случилась.

Я читал новости, привычно вычленяя из них медийные тренды и ключевые точки приложения сил влияния, и вместо паники меня охватывала тихая грусть — сколько всего хорошего будет потеряно и сколько потенциального уже не случится! Я невысокого мнения о человечестве в целом, обезьянье в нём всегда рано или поздно побеждает, но ведь мы почти уже полетели на Марс! Жаль, что этот уникально долгий период просветления — три поколения без большой войны! — заканчивается, и несколько хороших сериалов уже никто не доснимет, продолжения пары интересных книжек не выйдет, а очередной «Фоллаут» станет слишком реалистичным.

В общем, я бы окончательно впал в рефлексию и сопли развесил, но тут позвонил Йози и обрадовал меня сообщением, что Андрей куда-то делся, а Пётр встретил его неприветливо. Сказать, куда пропал Андрей, он отказался, но, судя по приметам, вовсю собирал вещи, готовясь куда-то валить. Куда делся Андрей я, разумеется, знал, но сообщать это Йози по телефону не стал. Вместо этого пригласил его с семьёй на пленэр, обсудить всякие новости. Вот прямо сегодня, да. Нет, ничего не надо. Нет, никакой культурной программы. Просто поболтаем. Ну ладно, мясо бери, лишним не будет. Да и пиво тоже. И жене скажи, чтоб взяла купальник. Да, вода будет солёной, угадал.

И плевать мне, как там Йози будет всё это жене объяснять. Я не знаю, насколько она в курсе, не моё это дело, но мне кажется, пора уже всем причастным всё узнать. Я вообще не сторонник сложных интриг, слишком утомительно держать в голове, кто о чём в курсе, а кто — нет.

Я же, взяв семью, включая Криспи, отправился на шоппинг. Криспи, кстати, как-то незаметно вошла в понятие «семья», хотя и не вполне понятно, в какой роли. Нечто вроде слегка ебанутой, но милой двоюродной сестры, которая увлекается эзотерикой, йогой и вообще веган, но всё же достаточно вменяема, чтобы посидеть с ребёнком. Криспи в последнее время стремительно прогрессировала. Если раньше она вела себя как ровесница Мелкой, то сейчас с нами жила странная, но несомненно взрослая женщина. Я чувствовал себя несколько виноватым перед ней — в бестолковой суете этих дней так и не нашёл времени толком поговорить. Она живой человек со своими интересами, пусть и в периоде реабилитации от тяжёлой ментальной травмы, а мы всё ещё вели себя с ней как с ребёнком, запросто всё решая за неё. Не вышло бы оно потом боком. Отчасти заглаживая вину, и потащил её с нами — благо, её странности уже не так бросались в глаза, как раньше. Может, она и выглядела слегка укуренной, но продавцов в магазинах одежды этим не шокируешь.

Это был классический бабский шоппинг «по тряпочкам». Ну, не совсем — я-то задумывал сделать акцент на туристически-казуальный стиль, ведь удобную и практичную одежду теперь делают только для туристов и военных. Однако сначала в «Декатлоне» не нашлось ничего достаточно розового для Мелкой, а потом «пучина сия поглотила ея» — женщины исчезли в вихре пакетов и калейдоскопе примерок, периодически вызывая меня к очередной кассе исполнить семейный долг — оплатить покупки. На мой взгляд, большая часть покупаемого была крайне далека от практичности, в том смысле, которую предполагает суровая автономия пережидания войны на пустом берегу моря. Однако я не стал спорить, понимая, что если всё пойдёт так плохо, как я думаю, то лучшим шоппингом следующего сезона будет мародёрка обгорелых тряпок в радиоактивных руинах. Поэтому пусть резвятся. Тем более что у Криспи ничего своего не было, только чужие обноски. Разве это жизнь для женщины? Ну а Мелкая вообще готова в магазине жить — спать в мебельном, есть в продуктовом, а остальное время поделить между розовыми тряпочками в одёжных и длинноногими куклами в игрушечных. В общем, почти ничего пригодного для постапа так и не купили, хотя завалили всю машину пакетами. Только я пробежался по одежде для охотников и рыболовов, приобрёл себе трекинговые ботинки, куртку, утеплённый непродуваемый комбинезон немаркого цвета «ой, я упал в лужу» и хорошие резиновые сапоги по колено. Но я всегда такое покупаю, это для меня не экстрим. Ладно, остаётся констатировать, что перестройка сознания на выживание в нашем семействе запаздывает. Надеюсь, что не фатально.