Другие правила - Валерий Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не надо никуда бегать, — сухо сказал Жилин, — сейчас же система будет перенастраиваться, куда ты побежишь?.. На вот, возьми мой пока. — Он вынул из кобуры пистолет-парализатор, покачал в руке, проверяя баланс, и протянул Антону. — И чтоб это было в последний раз, стажер.
— А… Ага, — неловко сказал Антон. — А вы как же?
— У меня их два. — Жилин хлопнул по боковому карману.
— А… Я вечером занесу!
— Да уж занеси…
— Ну, я побежал?
— Давай.
Свободно, но и расчетливо, большими, легкими, пружинящими шагами Жилин пошел к крутому куполу штаба. Над серой полусферой медленно и важно вращалась тройка локаторов.
— Вот вы где! — догнал его голос Йенсена.
Жилин обернулся. «Что-то я сегодня нарасхват», — мелькнуло у него. Из-за просторного штабного модуля вышли трое. Могучую фигуру Максима Глеб узнал сразу— трудно было спутать. Справа, судя по восхитительным округлостям и походке, ступала женщина, ну а личность, шедшая посередине — щупленькая, плюгавенькая, — уже успела заявить о себе.
— А мы вас потеряли! — воскликнула женщина, и Жилин узнал Машу — сначала по голосу, а затем уже разглядел и лицо за прозрачным шлемом. Оно выглядело смущенным, хотя и светилось улыбкой.
— На тебя директор бочку катит, — сказал Гирин с понимающей ухмылкой, — успел уже Сулиме пожаловаться, с-су-чок замшелый!
Глаза Жилина холодно блеснули.
— Ничего, — усмехнулся он, — переживу как-нибудь.
— Вы-то переживете, — принужденно улыбнулся Йен сен, — а выкручиваться ведь мне придется… Гереро сюда уже приезжал, орал… как ненормальный, требовал снять вас и отправить на Землю ближайшим планетолетом. Очень уж вы его… обидели. Нет-нет, Глеб, — заторопился старый ученый, — вы не подумайте, вы правильно сделали, что вступились за Лисицыну, но… зачем же так жестоко? Вот сломали нос Ковальскому… Заметим, оружием угрожали… А если бы убили кого-нибудь?
— Из чего? — фыркнул Жилин. — Из парализатора? Нет, я смотрю, без капитальной чистки на Базе не обойтись. Угрожать он мне еще будет, ты посмотри!
— Мешают они вам? — плаксиво сказал Йенсен.
— Мешают! — жестко ответил Жилин. — Я хочу спокойно работать, и меня ужасно раздражает, когда вокруг такой бардак! Это не порт, это клоака! Или вы думаете, что раз вы законопослушны и добропорядочны, то и все такие же? Вон спросите у Клунина, он вам расскажет, сколько уже коллоида извел на одни только ножевые ранения! Куда это годится? А ведь там же и дети.
— Вы бы посмотрели… — негромко начала Маша.
«Трах-тарарах!» — донеслось со стройплощадки.
— Ой! — вздрогнула девушка. — Напугали меня… — И продолжила мрачно: — Вы бы поглядели только на них — весь день слоняются по улице, ни учиться не хотят, ни читать, ничего. Лишь бы разломать что-нибудь, кокнуть, что бьется. Сбиваются в стайку, курят в тамбурах, матерятся… И кто ими занимается вообще? Восемь учителей на двести с лишним детей! Телеуроки… ладно, а воспитывать как? Тоже по СВ? Что же из них тогда вырастет?
— Я поговорю с директором, — тускло сказал Йенсен.
— Поговорите, — безразлично сказал Жилин.
— Ну, все, профессор? — Гирин мощно потянулся. — По-пехали?
— Попехали! — бодро откликнулся Йенсен. — Боюсь только, что не совсем понимаю значение этого глагола…
— «Попехать»? — спросил Гирин, повернувшись прочь. — Ну, это что-то вроде «отправиться пешкодралом»…
— Всю жизнь живу в Евразии, — признался Йенсен, — но русский так до конца и не одолею…
Ha что Маша справедливо заметила, что Ларс Юлиус владеет русским «очень даже ничего, на уровне».
Она проводила Йенсена с Гириным и вернулась.
— Я вас так и не поблагодарила, — сказала она с раскаянием.
— За то, что Владеку нос разбил? — усмехнулся Глеб.
— Нет… — Глаза девушки заблестели. — Вы… не. знаю даже, как сказать… Я такая счастливая! Правда-правда! Я уже и забыла, когда ходила на работу с желанием! Что значит — не бояться, не молчать, не терпеть!
— Перестаньте, — мягко сказал Жилин.
— А вам ничего за это не будет? — спросила Маша. Гладкая кожа на ее красивом лбу с трудом умялась в морщинку.
— Отобьюсь, — улыбнулся Глеб. — Со мной стараются не связываться.
В нагрудном кармане у него затренькало. Жилин выцепил плашку радиофона и перевел разговор на наушники шлема.
— Да, слушаю.
— Мастер! — пробился голос Бранкевича. — Тут по вашу душу! Аварийный сигнал с климатической станции — там неолуддиты систему угнали, старшего кибера уже раздолбали, сейчас за исполнителями гоняются!
— Ясно. Это где? Это туда, к Изиде?
Бранкевич подробно объяснил куда и добавил:
— Помочь, может? Могу Пимса послать, он у нас здоровый!
— Нет, спасибо, — улыбнулся Жилин, — я сам.
Он вскочил на сиденье краулера и включил двигатель. Натянувшись, дзенышули гусеницы. Краулер нетерпеливо дернулся.
— Извините, Маша!
— Вы там осторожнее с ними! — крикнула Маша вдогон. — Эти слегачи совсем ничего не соображают!
— Ладно!
Краулер скатился с холма и понесся, прыгая с бархана на бархан.
* * *Оставив в стороне разрез с полуразобранным экскаватором, вмерзшим в дейтериевый лед, Жилин направил краулер в Горячий каньон. Склоны его были крутые, кое-где ступенчатые. В их слоистой толще перемежались лава, пепел и пыль, в основании стен лежали рухнувшие камни и целые скалы; громадными потоковидными языками тянулись оползни. Вверху виднелись ниши отрыва, и узкие вертикальные борозды програбывали откос до самого низа. А посреди широкой долины белел в гордом одиночестве стандартный куб комбината по выработке термоядерного горючего. Сбоку от него поблескивал огромный купол входного кессона, торчали башни лифтов, толстые гофрированные отводы исчезали в двух белых шарах-сборниках диаметром сто метров каждый.
Когда комбинат закрыли, то решили перевести его в режим консервации. Но потом освобожденные работники принялись строить себе внешние поселения — что-то вроде дачных поселков. Ставили полевые стандартные модули, разбивали участки под фиолетовую капусту. И режим по-тихому отменили. Нечего стало консервировать. Бывшие ядерные техники и экс-операторы тяжелых систем стали наведываться на ДТ-комбинат. За стройматериалами.
Жилин поморщился. Разруха… Местами облицовка со стен комбината была сорвана, оголяя серую гофрированную пластмассу, иллюминаторы выдирались вместе с кольцевыми рамами, и выглядел завод-автомат так, будто под бомбежку попал — темный, мрачный, с черными глазницами оконных проемов, и давит на уши тяжкая тишь…
Вскарабкавшись по мощному конусу выноса, краулер выехал на заброшенную дорогу. По ней раз вдень проезжал восьмиколесный «дилижанс», отвозя людей на плантации и обратно. На дорогу падала тень от решетчатой башни с объемистым шаром энергоприемника, блестевшего на огромной высоте. Еще дальше чернел скелет климатизатора, посверкивая крошечными звездочками роботов-монтажников и пуская зайчики сваркой. А между трактом и стройкой стыло лавовое поле — изветрелый, выбухший и ямистый мальпаис. Сощурившись, Жилин обвел его взглядом. Все скучное, серое, отдает то в черноту, то в засинь. Шаткий ветерец перевевает пыль с места на место… Потухший ад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});