Пилигрим - Виктор Сафронов

И что? Солдат, где твоя выдержка и стальные нервы?

Пошли вы все… Подальше… С вашей выдержкой, с нервами и другими красивыми байками из армейских сказок, используемых при подготовке безмозглых диверсантов-террористов.

Что-то во всем этом было нереальное. Не поддающееся объяснению…

Как это худенькое создание, с казалось просвечивающимися на солнце ручками смогло узнать во мне прошедшем ряд пластических операций, своего отца? По запаху? По походке? По характерным движениям? Ума не приложу.

Если бы у меня был носовой платок я, конечно же, вытер им слезы своего малыша, но пришлось вытягивать край рубахи и ею промокать безостановочно льющиеся слезинки. Вытирал и вспоминал все того же Достоевского, с его слезинкой ребенка. Полностью соглашаюсь. Все сокровища и добродетели мира, не стоят одной слезинки безвинного создания. Хотя там разговор шел о божеской справедливости на земле впрочем, это и неважно.

ГЛАВА 23

Малыш, чуть успокоившись, рассказал, что вчера его второго папку плохие дядьки убили из пистолетов и автоматов. Хотели и его наказать, но он убежал и спрятался. Дома со вчерашнего дня еще не был, так как боится туда идти. Но это еще не все. Его ненастоящий папка вместе с дядей Ариком и дядей Гиви тоже поубивали много плохих дядек.

Я слушал этот горький рассказ ребенка, перемежаемый плачем и всхлипами с большим вниманием и тоской. По ходу сбивчивых детских воспоминаний у меня постоянно возникало безотчетное желание. По отношению к себе привести приговор разгневанного и возмущенного народа, приговорившего меня к высшей мере наказания — расстрелу, немедленно и прямо на месте.

Такое безжалостное отношение к человеческой жизни находило свое простое объяснение. Когда у меня абсолютно все разваливалось и вместо активного сопротивления злодейке-судьбе, закатив в поднебесье глаза, я валялся под кайфом. В этот момент моего мальчика загрузили в железнодорожный вагон и как ненужную вещь вывезли в другую страну к совершенно чужим людям. Видишь ли, я тогда чересчур дружил с героином и ничего хорошего, хотя бы не дать увезти ребенка из страны сделать не мог.

Слушая его, с каждой минутой мне становилось все хуже. От событий вчерашнего дня он перешел к печальному рассказу о своей жизни предшествующей событиям суточной давности.

Бывшая жена, когда не пила со своим мужем пила с другими дядьками. Малыша в такие моменты, чтобы не мешал ей «нирванить-кайфовать», сука, выставляла в коридор.

Новый папка, ее муж, кроме всего прочего постоянно издевался над ребёнком. Любил будучи «поддатым», тушить о него окурки, испытывая удовольствие от детских слез и плача, или пуще того, пытался выкручивать и выламывать ребенку суставы рук или ног.

О чем в эти мучительные мгновения я жалел, так это о том, что его вчера убили. По отношению ко мне это было нечестно и несправедливо. Он слишком легко отделался, дружок мой бывший, однокашник закадычный.

И опять, в который уже раз за последние десять минут, я, давясь собственными соплями, обещал моему мальчику, что этого больше никогда не повториться. Пообещал ему, дав честное мужское слово, чего бы это мне не стоило увезти его домой туда, где мы с ним катались перед Новым годом на ледяной горке, где есть бабушка, настоящие родные дядя и тети. К моему удивлению, он все это помнил.

Раз дал слово, значит, плюнь на свою никчемную жизнь, прекращай хоть на время заниматься игрой в «шпионские страсти» и выполняй данное обещание…

Поднялись наверх. Запах в коридоре стоял еще хуже, чем на улице. Там хоть ветер помогал с этим справляться. Побывав в такой атмосфере можно смело посещать мусорную свалку, чтобы подышать свежим воздухом.

Судя по кучам дерьма и лужам мочи в коридоре, местные жители продолжали находиться на уровне лишенных разума биологических организмов. Своими экскрементами они метили территорию обитания.

Бывшая супружница, обдуваемая сквозняками через дыры в стене и выбитые окна, лежала в разгромленной квартире тяжело раненным пьяным бревном. Было видно, что еще до похорон мужа она в индивидуальном порядке провела поминки по нему, а заодно справила тризну и провела отпевание.

Я с брезгливой жалостью наблюдал за ней…

Почувствовав в залитом кровью помещении еще кого-то, она быстро пришла в себя. Зашевелилась, заскрипела… Попыталась подняться. Почему-то Конрад к ней с криком и слезами не бросился, а еще плотнее прижался ко мне.

Продрав глаза и сумев сфокусировав взгляд на вошедших, обратилась прямо ко мне. Пластическая хирургия, о которой слагают легенды, оказалась дутым мифом. Если даже спьяну, можно с одного раза угадать скрытого под ней человека.

— Рыцарь! Благородный и богатый рыцарь… Примчался в логово дракона, чтобы спасти свою Белоснежку, — довольно внятно, шепелявя сквозь выбитые зубы, стала сама себе объяснять причину моего появление. — Прими же быстрее меня в свои объятия, несчастную и несправедливо обиженную…

Она протянула ко мне свои «тонкие девичьи руки». Я уклонился от высокой чести обнять экс-жену, за давно немытую лебединую шею.

Дал ей двадцать минут на сборы. Потребовал в ультимативной форме найти все документы и собрать на первое время детские вещи. Привести себя в порядок. Хотя бы помыться, чтобы избавиться от идущего от неё одуряющего запаха мочи. Доложить о готовности и выйти на построение.

Она отказалась.

Я показал ей стопку денег и как можно строже спросил, понимает ли она, что теряет?

— Тогда другое дело, — тут же согласилась она, мотнув опухшим лицом.

По моей просьбе, малыш, знающий все ходы-выходы этой клоаки какими-то хитрыми подвальными лазами и тропинками на крышах, вывел нашу экспедицию за пределы Блэктауна.

Оказавшись в цивилизованном мире, можно было себя не сдерживать и вздохнуть свободно. Я так и сделал. После сотенной купюрой подманил таксомотор и двадцаткой ловко заарканил его.

На другом конце этого красавца-города, где нет опасности, ежеминутно быть ограбленным или убитым своими же земляками из бедных пакистанских или африканских областей, нашли небольшую гостиницу. Временно заселились в ней.

После прибытия в шикарный номер, сразу же отправил маму с сыном мыться. Высокомерно объяснил ей, что это не привычный для нее притон, в котором она до этого находилась, здесь за горячую воду отдельно платить не надо, мойтесь смело.

Она смерила меня презрительным взглядом, но поджав губы гордо промолчала.

Собрал все их вещи и выбросил. Спустился вниз. Побеседовал с хозяином заведения. Через пару часов, его жена и дочери, принесли прямо в номер огромный выбор одежды, обуви, белья и конечно игрушки. Завернутым в простыни и одеяла переселенцам это было неожиданным подарком.