Пепельное небо - Джулиана Бэгготт

Партридж обращается к Прессии:

— Скажи ей, что не нужно этого делать. Мы придумаем что-нибудь другое, чем расплатиться. Я сын Уиллакса. Он же может быть полезным?

— Ты больше не под Куполом, — напоминает Добрая Мать.

— Нет, давайте придумаем что-нибудь другое, — говорит Прессия.

Добрая Мать качает головой. Брэдвел тихо и спокойно спрашивает:

— Что вы хотите с ним сделать?

— Просто знак, отметину, — отвечает Добрая Мать.

— Какую отметину? — снова спрашивает Брэдвел. — Палец?

Желудок Прессии завязывается в узел. Хватит с нее крови. Больше никаких потерь. Нет, нет.

— Мизинец, — произносит Добрая Мать, держа обеими руками рукоятку ножа. Она бросает взгляд на Партриджа. — Женщины могут тебя подержать.

Прессия чувствует себя дико, будто животное царапает ее ребра изнутри. Она с трудом представляет, что сейчас чувствует Партридж. Он в отчаянии смотрит на нее. Брэдвел, похоже, единственный, кто понимает, что этого не избежать. Он говорит Партриджу:

— Это подарок. Ты легко отделаешься. Это всего лишь мизинец!

— Мне не нужны такие подарки! Меня и так все устраивает. Я рад, что Прессия вернулась. На этом подарков хватит.

Прессия хочет попросить Добрую Мать забрать что-нибудь у нее, но понимает, что это только разгневает ее. Добрая Мать ненавидит смертных. Она будет презирать Прессию за этот акт самопожертвования. Но затем Прессия понимает: а ведь он должен заплатить! Он пришел сюда, что бы найти свою мать, в конце концов, чего он ждал?

— Они оставят нас без защиты, — убеждает Брэдвел. — И мы не найдем твою мать, потому что умрем!

Партридж застывает, побледнев. Дыхание его сбивается. Прессия смотрит на него и повторяет эту простую истину:

— Мы умрем.

Партридж смотрит на свою руку, затем на Брэдвела. Он уже и так подверг опасности жизни Брэдвела и Прессии. Это самое малое, что он может сделать, и он знает это. Он подходит к Доброй Матери и кладет руку на стол.

— Подержи ее, — просит он Брэдвела, — так, чтобы я ее не отдернул.

Брэдвел прижимает запястье Партриджа так сильно, что Прессия видит его побелевшие костяшки. Партридж сжимает остальные пальцы, оттопырив мизинец.

Добрая Мать примеривается, высоко поднимает нож и быстрым движением отрезает мизинец Партриджа посередине. Звук — почти как выстрел — заставляет Прессию вздохнуть. Партридж даже не вскрикивает, все произошло слишком быстро. Он пристально, словно отключившись, смотрит на свою руку и быстро льющую кровь из половины мизинца. Партридж как будто онемел, потому что его лицо не имеет определенного выражения. Но потом он закатывает глаза к потолку и корчится от боли.

Добрая Мать протягивает Брэдвелу тряпку и кожаную повязку.

— Оберни плотно его палец. Создай давление и держи его высоко.

Брэдвел оборачивает кожаную повязку вокруг пальца Партриджа. Он сжимает пальцы в кулак, а затем прижимает яркие окровавленные тряпки к сердцу Партриджа. Букет. Вот о чем думает Прессия — букет красных роз, такой можно было бы увидеть в старых журналах Брэдвела.

Добрая Мать поднимает другую половину мизинца и отдает ее Партриджу:

— Отведи его обратно в комнату. Женщины ожидают по ту сторону двери, чтобы проводить вас.

— Есть еще кое-что, — говорит Брэдвел.

— Что еще? — спрашивает Добрая Мать.

— Чип в шее Прессии, — отвечает Брэдвел, — он все еще работает.

— Нет, это не так, — быстро произносит Прессия.

— Да, это так, — решительно заявляет Брэдвел.

— Ни один из наших чипов не выжил. Кому следить за нами, бегающими тут просто так?

— Так или иначе, они пасли вас с Партриджем. Это же очевидно, — говорит Брэдвел Прессии. Он обращается к Доброй Матери. — Есть у вас тут врачи или медсестры? Кто-нибудь опытный?

Добрая Мать подходит к Прессии и встает за ее спиной. Она берет горсть волос и поднимает их, обнажив шею девушка. Женщина прикасается к шраму на шее Прессии, старому узелку. Прессия ощущает, как холодок побегает по ее спине. Она не хочет, чтобы кто-нибудь резал ей шею.

Добра Мать, как ни в чем не бывало, приказывает:

— Вам нужен нож, алкоголь и чистые тряпки. Я все это обеспечу. Ты сам будешь вырезать чип, смертный.

Прессия умоляюще смотрит на Брэдвела:

— Нет, скажи ей, что ты не будешь это делать!

Брэдвел смотрит на свои руки и качает головой:

— Чип у Прессии в шее. Это очень опасно.

— Ты хороший мясник, — говорит Добрая Мать.

— Вообще-то я далеко не мясник.

— Ты не ошибешься.

— Почему вы так уверены? — спрашивает Брэдвел.

— Потому что, если что-то пойдет не так, я убью тебя. Считай это моей прихотью.

Это совсем не утешает Прессию. Брэдвел выглядит еще более нервным и потирает свои рубцы на щеке.

— Идите, — говорит Добрая Мать.

Женщина с копьем доводит их до двери. Партридж с трудом держится на ногах, и Прессии трудно сохранять равновесие. Женщина открывает дверь, и перед тем как выйти, Прессия оборачивается и видит Добрую Мать, которая баюкает одной рукой другую и, наклонив голову, смотрит на свой левый бицепс. Прессия прослеживает взгляд Доброй Матери и видит сквозь прозрачный материал рубашки маленькую выпуклость — все, что осталось от ребенка — младенческие губы, темный ротик, торчащий из верхней части руки Доброй Матери, все еще живой и дышащий.

ПРЕССИЯ

СКАЗКА

Их отводят в маленькую комнату с двумя подстилками на полу. Женщина закрывает за ними дверь. Партридж сползает по стене на подстилку, прижимая больную руку к груди.

Прессия не находит себе места, в голове звенит. Чип ей будет вырезать не пойми кто — и даже не мясник?

— Я не могу поверить, что вырезать его будешь ты, — говорит она Брэдвелу. — Ты не посмеешь, понял? Даже близко ко мне не подходи.

— Все это время они знали, где ты. Ты этого хочешь? Ты настолько любишь Купол, что тебе нравится быть их куклой?

— Я не их кукла! Ты параноик, просто псих, Брэдвел!

— Псих, который, однако, отправился искать тебя.

— Я не просила о таком одолжении.

— А твой дед просил, и теперь я ему больше ничего не должен.

Прессии кажется, что из нее вышибли весь воздух. Вот почему Брэдвел отправился искать ее… Потому что он был в долгу у деда.

— Будем считать, что долг ты отдал. Я не хочу быть ничьей обузой.

— Я не это имел в виду, — быстро отвечает Брэдвел.

— Тише вы! — кричит Партридж. — Замолчите!

Он сидит весь бледный, его трясет.

— Мне так жаль твой палец, — говорит Прессия.

— Мы все принесли жертву, — добавляет Брэдвел, — и теперь он тоже.

— Очень мило, — цедит Прессия. Она ненавидит Брэдвела. Он искал ее лишь потому, что был должен деду. Только и всего. Зачем он решил это бросить ей вот так, в лицо? — Очень чутко и отзывчиво.

— Забавно видеть тебя в униформе УСР, — замечает Брэдвел. — Ты только посмотри на эти нарукавные повязки. Ты у нас теперь офицер? Они на самом деле милые ребята. Вот уж кто действительно чуткий и отзывчивый.

— Меня похитили и заставили надеть униформу, — заявляет Прессия. — Ты думаешь, она мне нравится? — добавляет она уже менее уверенно, так как униформа ей нравится, и Брэдвел, наверное, уже догадался об этом.

— Прекратите! — не выдерживает Партридж. — Брэдвел прав, Прессия. Они заставили нас встретиться друг с другом. Кто знает, давно ли они следят за тобой? Главный вопрос: почему именно за тобой?

Прессия садится рядом с Партриджем.

— Я сама не понимаю. Это вообще ерунда какая-то.

— У меня все никак не идет из головы кое-что, что сказала Добрая Мать, — Брэдвел наклоняется к Партриджу и пристально смотрит на него. — Ты что-то скрываешь. Ты с нами не откровенен.

— Что я могу от вас скрывать? — возмущается Партридж. — Я рассказал вам все, я даже позволил отрезать себе палец! Почему бы тебе уже не успокоиться?

Прессия вспоминает о кулоне. Она проверяет карманы, и в одном из них нащупывает острые края лебедя. Она его убрала, прежде чем потерять сознание? Или кто-то нашел его у нее в кулаке и заботливо положил в карман? Она чувствует облегчение, когда понимает, что не потеряла его. Прессия достает лебедя из кармана.

— Это вы мне его оставили? Как знак?

Партридж утвердительно кивает.

Прессия вспоминает, как играла с ним в «Я помню». Она рассказала ему о пони, а Партридж — о сказке на ночь, про злого короля и королеву-лебедь. Королева-лебедь — прямо как птица на шнурке. Прессия бросает взгляд на Брэдвела.