Авантюрист - Сергей Шведов

— Я сильно подозреваю, что Алекперов послан кавказскими знакомыми Банщика, чтобы узнать, кто и каким образом прибрал к рукам столь прибыльное дело.

— Клянусь, Феликс, никто ко мне не обращался по этому делу. Вы что же, были в том ресторане?

— Представьте себе, и ушел оттуда живым только чудом.

— Бред, полный бред. Да и с какой стати я бы стал вас устранять как раз в тот момент, когда вы мне нужны? У вас все нити в руках. Неужели вы думаете, что я ни с того ни с сего стану гробить такое перспективное дело?! Я же отлично понимаю, что наши компаньоны никогда не простят мне смерть такого ценного человека, как вы, Феликс. Нет, это просто невозможно.

— Речь идет не только обо мне. Вам ведь мешает и некий Шестопалов. Очень может быть, что вы поручили Алекперову убить именно его.

— Бред, Феликс, полный бред. Во-первых, я даже не знал, что вы вернулись в город, во-вторых, я понятия не имею, кто такой Шестопалов.

— В последнее я охотно верю, Павел Эдуардович, поскольку и сам теряюсь в догадках по поводу того, что за силы стоят за этим человеком. Но тем больше соблазн прощупать ему физиономию и спровоцировать людей, за ним стоящих. Но вы же не станете отрицать своего знакомства с Виктором Чуевым?

— При чем тут Виктор? — подхватился с места Юрлов. — Вы меня вконец запутали, Феликс. Разумеется, Чуева я знаю и питаю к нему самые теплые дружеские чувства.

— Настолько теплые, что подослали к нему сегодня поутру наемного убийцу? Хватит хитрить, Павел Эдуардович, мы не дети. Для меня никогда не было секретом, что именно вы присвоили двести миллионов, полученные Романом Чуевым от Зеленчука. Разумеется, вы действовали не в одиночку. Хотя и играли в этом деле первую скрипку. Я понимаю, что у каждого человека, причастного к бизнесу, есть свой скелет в шкафу, и отнюдь не склонен предъявлять вам завышенных претензий по части морального облика. Кроме всего прочего, мне бы не хотелось, чтобы моя давняя знакомая стала вдовой раньше, чем женой.

— Это угроза?! — взвизгнул, брызгая слюной, Юрлов. — Это шантаж! Я знать ничего не знаю о делишках Романа Чуева. Уж скорее это я мог бы предъявить вам претензии по поводу его смерти.

— Ну вот видите, Павел Эдуардович, кое-что вы, оказывается, знаете, — мягко улыбнулся я ему. — Это действительно шантаж, и это действительно угроза. Мне кажется, что я вправе претендовать на наследство Романа Владимировича ну хотя бы исходя из тех заслуг, которые вы мне приписали.

— Фу-ты, — неожиданно успокоился Юрлов и опустился в кресло, вытирая мимоходом лысину носовым платком. — Как вы меня, однако, напугали. Нервы в последнее время ни к черту. Этот грядущий брак меня доконает. Волнуюсь, как мальчишка. Я, может, первый раз в жизни влюблен. Хотите коньяка?

— С удовольствием. Я хоть и за рулем, но ради такого случая не смогу отказаться. За вашу счастливую семейную жизнь, Павел Эдуардович.

Столь разительная перемена в настроении Юрлова могла удивить кого угодно, но только не меня. Этот прохиндей обладал на редкость изощренным умом и соображал столь быстро, что я иной раз не поспевал за его мыслью, хотя от рождения не числюсь в тугодумах. Если бы Павел Эдуардович в детстве увлекся шахматами, то непременно стал бы чемпионом мира по версии ФИДЕ. Но и став банкиром, он отнюдь не закопал свои таланты в землю. Умение думать и быстро просчитывать ходы весьма помогло ему на избранной стезе, хотя и уводило его за рамки, предписываемые законом. Но ведь законы у нас для дураков пишут, а умные люди потому и умные, что по написанному не живут.

— Знаете, чем вы мне нравитесь, Феликс? Цинизмом. Ну и умом, конечно. Хотя с вами, молодыми, нам, людям, познавшим лицемерие старого строя, очень трудно. Приходится перестраиваться, а это, поверьте, очень трудно и чревато стрессами. Вот приходит молодой и напористый и сразу берет быка за рога. Ну хорошо, я человек рассудительный, а иной ведь мог и за пистолет схватиться. Просто от испуга. Или мальчиков на вас натравить.

— Я ведь знал, к кому иду.

— Да, конечно, вы ведь психолог. Но поберегите, Феликс, и наши нервы. Жизнь стала сумасшедшая. Но в главном вы правы, конечно. Эти двести миллионов на нас как с неба упали. Разумеется, если бы Чуев остался жив, он бы этими деньгами распорядился по-своему. Я бы не посмел перечить Роману Владимировичу. Крутой был человек. Впрочем, кому я это говорю? Попользовался этими деньгами я не в гордом одиночестве. Так просто такие деньги не спрячешь. И разумные люди в таких ситуациях делятся.

— Значит, деньги поделили?

— А что, прикажете отдать их столичным делягам?! — возмутился Юрлов. — Да с какой же стати! В кои веки не они нас, а мы их остригли. И все вроде было хорошо, но тут появился Шестопалов. И Витька, нет чтобы ко мне обратиться, стал бегать по кабинетам и вопрошать, где папины деньги. Вот чудак, прости господи. Все, естественно, задергались. И мне пришлось взять на себя грязную работенку.

— Скверно сработали, Павел Эдуардович.

— Признаю, Феликс, дорогой. Ну нет у меня в таких делах навыка, что тут поделаешь. И посоветоваться не с кем: как назло, ни вас, ни Храпова на тот момент в городе не оказалось. Кругом же сплошные неврастеники. Торопят, торопят. Как подумаешь, кто нами управляет, так просто оторопь берет.

— Этот Алекперов на вас вышел?

— Нет, что вы, стал бы я с разбойником турусы разводить. Есть тут такой Борисов…

— Владелец ателье «Этуаль»?

— Именно. Он позвонил Косоурову, Косоуров мне. В общем, я решил воспользоваться оказией и убить сразу двух зайцев. К сожалению, господин Алекперов не оправдал наших надежд. Прямо ни на кого положиться нельзя. Мы его аккуратненько, осторожненько выводим на Шестопалова и дружески предупреждаем, что дело он будет иметь с чрезвычайно опасным и на все готовым субъектом. А этот псих, вместо того чтобы ликвидировать шестопаловскую банду в тихом укромном месте, как это сделал бы любой мало-мальски разумный человек, устраивает дебош в ресторане. Можете себе представить, Феликс! И, по-вашему, такого человека можно оставить в живых? Да от него же что угодно можно ожидать. Кстати, это правда, что пишет о вас шофер Василий Сырцов? Так сказать, откровенность за откровенность.

— Правда. По приказу Чуева Костенко убил моего отца. Отец узнал тайну клада и хотел сообщить в правоохранительные органы.

Юрлов залпом осушил рюмку коньяка и откинулся на спинку кресла.

— Понимаю. Рома частенько переходил все и всяческие границы. Но и вы, Феликс, хороши. Кровная месть! Все-таки есть в вас что-то от язычника. Вы игрок. Вы… В общем, вас далеко не случайно называют Мефистофелем. Бедный Василий, он-то пострадал невинно. Вас в этом смысле совесть не мучает?

— Василий подсел к карточному столу, Павел Эдуардович, быть может, случайно, быть может, по слабости характера. А игра не щадит никого. Вам ли этого не знать, господин Юрлов?

— Я купец, Феликс. Для меня не игра главное, а прибыль. А вы аристократ, и я вас часто не понимаю. Потому и боюсь. Потому и не доверяю. Я тоже способен убить человека. Пусть не самолично, на это у меня, наверное, духу не хватит. Но убить из выгоды или из страха. Просто потому, что этот человек мешает моему существованию. А вы как-то странно убиваете. Даже когда вам это невыгодно. Как большевик. Недаром же вам симпатизирует Веневитинов, чует родственную душу.

— Я не большевик, Павел Эдуардович, и не собираюсь экспроприировать экспроприаторов, на этот счет можете быть совершенно спокойны.

— Ну спасибо за разъяснение, Феликс, — вздохнул Юрлов. — Все-таки когда знаешь цели партнера, легче работать и жить. Так какими будут ваши предложения?

— Все заботы о Шестопалове и его боссах я беру на себя и настоятельно рекомендую вам в это дело не вмешиваться, Павел Эдуардович, дабы не наломать дров.

— Да ради бога, Феликс. Вы снимаете тяжелую ношу с моих плеч. А как быть с подельниками Банщика? В наш город прибыло не менее десятка бандитов, а смерть Алекперова их не на шутку взволновала. Конечно, обо мне они не знают практически ничего, но раз они вышли на Борисова, то, вероятно, и дальше будут его трясти. Может, их всех ликвидировать, Феликс, во избежание?

— Мы же не на войне, Павел Эдуардович. В игре тоже бывают свои жертвы, но это скорее исключение, чем правило.

— Вам виднее, Феликс. Но можете быть уверены в моей лояльности — без согласования с вами я не сделаю ни одного шага.

Юрлов, очень хорошо понимающий, что затронул весьма щекотливую тему, примирительно развел руками и подлил мне в рюмку еще коньяка. Коньяк был хорош, но, к сожалению, у меня было слишком много дел, для разрешения которых требовалась свежая голова. С Павлом Эдуардовичем мы распрощались почти дружески, и я покинул скромную квартиру мультимиллионера в настроении если не благодушном, то вполне оптимистическом. Чему способствовал и на редкость солнечный денек, который прорезался среди сумрачной осенней хляби, как благостное напоминание о весенне-летних днях — и уже миновавших, и еще предстоящих, если, конечно, мы сумеем благополучно пережить сезон осенне-зимний, в чем я не был уверен.