Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (авторский сборник) - Уильям Гибсон

– Это не «Маас», – сказала красавица. – Там у вас в Нью-Йорке на Парк-авеню – компания европейцев. Лед вокруг них – в милю глубиной.

С минуту Бобби переваривал услышанное.

– Так это они были на вертолете, те, кто прикончил вторую группу «Мааса»?

– Нет. Я не смогла прищучить этот вертолет, и они улетели на юг. Потеряла их. Однако у меня есть зацепка... Ну ладно, я отошлю тебя назад. Хочешь еще попытать этот код яков – пожалуйста.

– Но, леди, нам нужна помощь...

– Никаких процентов в помощи, Бобби Ноль, – сказала Джейлин, и вдруг он очутился перед декой Джаммера. Болели мускулы спины и шеи. Какое-то время ушло, чтобы сфокусировать взгляд, так что прошла почти минута до того, как он увидел, что в комнате появились двое незнакомцев.

Мужчина был высок, может, даже выше Лукаса, но стройней, мускулистей, уже в бедрах. На нем было что-то вроде висевшей складками армейской куртки с огромными карманами, под расстегнутой курткой виднелась голая грудь, которую горизонтально пересекал черный ремень. Под глазами у него были синяки, и взгляд этих глаз был лихорадочный, а в руках он держал самую большую пушку, какую Бобби когда-либо видел. Это было что-то вроде вздувшегося револьвера с каким-то странным приспособлением, приваренным под стволом и напоминавшим голову кобры. Рядом с ним стояла, пошатываясь, девушка, приблизительно одного с Бобби возраста, с такими же синяками под глазами – хотя у нее они были темными – и обвисшими прядями каштановых волос, которые явно стоило бы вымыть. Одета она была в черный, не по росту большой свитер и джинсы. Мужчина протянул левую руку, чтобы поддержать девушку.

Бобби ошалело уставился на них и вдруг открыл рот – на него обрушилось воспоминание.

Девчоночий голос, каштановые волосы, темные глаза. Лед въедается в мозг, зубы у него гудят, вибрируют. Ее голос, к нему придвигается что-то большое...

– Вив ля Вьей, — восхищенно выдохнула возле него Джекки, ее рука больно сжала его плечо. – Дева Чудес. Она пришла. Бобби. Данбала прислал ее!

– Ты какое-то время был без сознания, дружок, – обратился к Бобби высокий. – Что там произошло?

Бобби моргнул, обвел контору безумным взором, нашел взгляд Джаммера, стеклянный от наркотиков и боли.

– Скажи ему, – сказал Джаммер.

– Я не смог прорваться к якам. Кто-то меня перехватил, не знаю как...

– Кто? – Высокий теперь обнимал девушку за плечи.

– Она сказала, ее зовут Слайд. Из Лос-Анджелеса.

– Джейлин, – кивнул высокий.

На столе у Джаммера загудел телефон.

– Ответь, – приказал высокий.

Бобби обернулся к телефону, одновременно с этим Джекки, потянувшись через стол, нажала клавишу «прием» под квадратным экраном. Экран зажегся, мигнул и показал им мужское лицо, широкое и очень бледное, с сонным взглядом отечных глаз. Почти добела вытравленные волосы зачесаны прямо назад. И самый мерзкий рот, какой Бобби только случалось видеть.

– Тернер, – сказал человек на экране, – нам лучше поговорить. Сейчас. У тебя осталось не так много времени. Думаю, для начала тебе стоит убрать из комнаты этих людей...

29

Шкатулочник

Канат с узлами, казалось, тянулся бесконечно. Временами они выходили к поворотам и развилкам туннеля. Тут веревка была накручена на какую-нибудь распорку или прикреплена толстым плевком прозрачной эпоксидки. Воздух был все таким же спертым, но теперь стал холоднее. Когда они остановились передохнуть в цилиндрической камере, где шахта расширялась, прежде чем разветвиться на три прохода, Марли попросила у Джонса маленький фонарик, который он носил на лбу на серой эластичной повязке. Сжав его в одной из красных перчаток скафандра, она поводила лучом по стене камеры. Поверхность была гравирована узорами микроскопически тонких линий...

– Надень шлем, – посоветовал Джонс, – у тебя там фонарь гораздо лучше, чем мой.

Марли передернуло.

– Нет. – Она вернула ему фонарь. – Можешь мне помочь из этого выбраться? – Она постучала перчаткой по жесткой груди скафандра. Шлем с зеркальным куполом был закреплен на поясе скафандра хромированным карабином.

– Тебе лучше в нем остаться, – сказал Джонс. – Он – единственный в Месте. Там, где я сплю, у меня есть такой же, но для него нет воздуха. Фляжки Вига не налезают на мой респиратор. А его скафандр — сплошные дыры... – Он пожал плечами.

– Ну пожалуйста, – взмолилась Марли, сражаясь с запором на талии скафандра, она видела, как Рес там что-то поворачивала. – Я не могу больше...

Джонс подтянулся, завис в полуметре над канатом и что-то покрутил. Марли не видела что. Щелчок.

– Вытяни руки над головой.

Довольно неуклюже Марли выплыла наконец на свободу – во все тех же черных джинсах и белой шелковой блузке, которую она надела, готовясь к последней встрече с Аленом. Джонс, закрепив скафандр на канате еще одним встроенным в пояс карабином, отвязал раздувшуюся от вещей сумку.

– Она тебе нужна? Я хочу сказать, возьмешь ее с собой? Могли бы оставить ее тут и забрать на обратном пути.

– Нет, – сказала Марли. – Я возьму ее с собой. Дай мне.

Зацепившись локтем за канат, она на ощупь открыла сумку. Выплыло пальто, а за ним – ботинок. Марли с трудом загнала его назад, а потом, извиваясь, кое-как просунула руки в рукава пальто.

– Недурная шкурка, – похвалил Джонс.

– Пожалуйста, – попросила она, – нам надо спешить...

– Уже недалеко, – отозвался парнишка.

Фонарь скользнул в сторону, освещая выгнутую стену, где канат исчезал в одном из трех отверстий, расположенных равносторонним треугольником.

— Конец связи, – сказал Джонс, – буквально. – Он похлопал по хромированной гайке, где канат был завязан морским узлом. Его голос подхватило и стало перекатывать где-то впереди эхо, пока Марли не почудилась, будто за его раскатами зашептали еще какие-то голоса.

– А сейчас нам не помешает немного света, – сказал он, проплывая мимо, чтобы схватиться за какой-то выступ, очень похожий на выдающийся из стены гроб.

Скрипнув, сдвинулась крышка. Марли смотрела, как в ярком круге света от фонаря двигаются руки парнишки. Пальцы у него были тонкие и изящные, но ногти – маленькие и обломанные, с черными ободками въевшейся грязи. На тыльной стороне правой кисти были грубо вытатуированы синие буквы «СД». Такие татуировки делают себе сами, в тюрьме... Вот он выудил кусок тяжелого изолированного провода. Джонс посветил в ящик и воткнул провод куда-то позади медного D-коннектора.

Тьма впереди растаяла в потоке белого света.

– Тока у нас даже больше, чем нужно, – сказал он с чувством сродни гордости домовладельца. – Накопители при солнечных батареях все как один работают, а ведь им полагалось обеспечивать током весь комплекс... Идемте, леди, познакомлю вас с художником, ради которого вы проделали такой путь...

Оттолкнувшись от стены вбок и вверх, он легко скользнул в отверстие – так выныривает из толщи воды пловец – на свет. В мириады качающихся предметов. Марли успела увидеть, что красные пластиковые подметки его потрепанных кроссовок испещрены шрамами белой силиконовой замазки.

И вот она вынырнула за ним, позабыв свои страхи, позабыв о тошноте и постоянном головокружении. И поняла.

– Бог мой, – выдохнула Марли.

– Едва ли, – откликнулся Джонс. – Хотя, возможно, старины Вига. Жаль, однако, что он сейчас ничего не делает. Тут тогда повеселей.

Что-то проплыло мимо Марли – в десяти сантиметрах от ее лица. Вычурная серебряная ложка, распиленная вдоль на две одинаковые половинки.

Она понятия не имела, сколько времени она уже здесь, как вдруг зажегся и замигал экран. Канули часы? Минуты? Она уже научилась – до какой-то степени – перемещаться по камере, отталкиваясь, как Джонс, ногой от сводов храма. Как Джонс, она хваталась потом за свернутые суставчатые руки автомата – сила инерции разворачивала ее тогда вокруг руки – и повисала там, глядя на проносящиеся мимо в медленном водовороте предметы. Десятки рук, манипуляторов, оканчивающихся щипчиками, буравчиками, ножами, миниатюрной циркулярной пилон, бормашиной дантиста... Все это топорщилось из легированной грудной клетки странного автомата. Прежде это, вероятно, был управляемый по радио конструктор, что-то вроде не нуждающегося в человеке полуавтономного механизма, знакомого ей по видеофильмам детства об освоении космоса. Но этот был приварен к куполу храма. Его ребра вросли в плоть Места, а по куполу геодезика змеились, чтобы войти в него, сотни кабелей и оптоволоконных линий. Две руки, заканчивающиеся деликатными устройствами тактильной обратной связи, были вытянуты. Мягкие подушечки укачивали незаконченную шкатулку.