Дикий Огонь (СИ) - Смирнова Екатерина Александровна

Барон горестно покачал головой.

- Разумно ли это? Держать при себе врага.

- Я не собираюсь держать его при себе, сошлю куда-нибудь на край света.

- Ненависти расстояние не помеха, Ваша Светлость, а яды и отравленные письма путешествуют далеко.

Констанс откинулась в кресле, прикрыв глаза.

Мерзкий разговор, мерзкое дело, которое она предпочла бы обдумать сама. Или, в крайнем случае, с Шаоме наедине, но уж точно не в присутствии барона. Что ему надо?

- Его сын мертв, - наконец-то вклинился Шаоме. – Пусть он был казнен согласно закону, поймите несчастного отца. Эта кровь запятнает ваши руки.

Мои руки запятнаны настолько, дорогой Шаоме, что вряд ли их можно испачкать еще больше. Но ты прав. С идеалистической стороны дела. А с практической?

Практическая сторона дела в лице унизанного перстнями барона вела себя практично.

- Этот человек – угроза для вас, Ваша Светлость. То, что является угрозой для вас, является угрозой и для Империи. А для всех нас интересы Империи должны стоять превыше всего, даже если ради их соблюдения приходится пачкать руки.

Ага, а еще твои интересы, поскольку Дариан – твой прямой конкурент в торговле. Но это, разумеется, к делу не относится, ты всего лишь радеешь за мое благополучие.

Но ты прав. На пороге большой войны нужно быть практичными, увы.

- Угроза, - согласилась Констанс.

Шаоме горестно покачал головой.

- Это будет ошибкой, Ваша Светлость.

Прямо как в сказке про Рона-дурачка, которому в одно ухо тебе шептал Князь Тьмы, а в другое - ангел Светлых Чертогов. Вот они, сидят, толстый Шамор и смуглый морщинистый ангел. Очень жизненная сказка выходит, с тем лишь отличием, что Рон-дурачок послушал ангела и жил долго и счастливо, а в жизни, как правило, оба варианта плохи.

- Это будет дальновидно.

- Так вы убьете его?

Вопрос упал и покатился по комнате. Простой, будничный, печальный. Ты повела этого человека за собой, он сражался за тебя, называл тебя другом, ты казнила его сына, хотя тебя умоляли о милости, теперь ты его убьешь?

Констанс не открывала глаз. Она и так знала, что узкие темные глаза неотрывно смотрят на нее, смотрят грустно и укоризненно. Вот уж правда, ее совесть.

- Убить его будет благоразумно.

Доктор не ответил. Императрица глубоко вздохнула.

- Ладно, твоя взяла. К Шамору благоразумие. Лимит убийств на сегодня исчерпан. Отправлю его в изгнание в самую захудалую провинцию, пусть ненавидит меня оттуда, страшный преступник.

- Ваша Светлость, - круглое лицо Тарби наклонилось к ней, - вы принимаете неправильное решение. Вам нужно продемонстрировать силу и беспощадность к врагам, и барон – отличный повод для этого. То, что я скажу сейчас, вы можете счесть государственной изменой, и я смиренно прошу простить меня, но в некоторых кругах ваши последние решения вызывают недовольство.

Констанс подняла бровь.

- Да неужели?

- Поверьте, мне неприятно это говорить, но поговаривают, что в последние годы вы размякли, Ваша Светлость. О нет, разумеется, большинство подданных верны вам, но по дворцу ползут шепотки. Семь лет назад вы явились в Иссиан с огнем и мечом, вы разбили ошейники на шеях своих братьев, усмирили церковь, привели Империю к величию. Мир трепетал при звуке вашего имени, вы не ведали страха и были беспощадны к врагам. Каждый, кто осмеливался встать на пути Алого знамени, платил за это собственной кровью. Вашим именем наши враги пугали детей.

- О да, я помню, - поморщилась Констанс. – От меня даже Аскольд сбежал, этот оплот доброты и милосердия. Так что же, держава негодует, что мы больше не проливаем реки крови?

Тарби смиренно поклонился.

- Боюсь, это так, Ваша Светлость. Вы взяли эту страну-карлика без боя, как и многие до нее, и правите этими людьми, словно забыв, что творили с колдунами эти варвары до вашего прихода. Вы лучше меня знаете, сколько костров полыхало в Файизине, в Кории, в Амаре. И этим людям вы протягиваете руку, словно любимым подданным. Они выродки, Ваша Светлость, они недостойны вашего милосердия. Так же, как и танаирцы за рекой. Вы не слышали, что говорили солдаты, узнав, что вы предложили Иераму переговоры, но я слышал. Армия устала ждать, она рвется в бой, хочет строить новый мир, ваш мир. Солдаты скучают, потому и насилуют. Они хотят убивать, а не договариваться. И готовы пойти за тем, кто поведет их в бой.

- К чему ты клонишь, Тарби?

Барон глубоко вздохнул.

- Еще раз прошу простить меня, Ваша Светлость. Вы имеете полное право приказать отрезать мне язык, но все, что я говорю, я говорю из заботы о вас. Некоторые, меньшинство, разумеется, хотели вы видеть на троне принца Альберта.

Констанс расхохоталась.

- Альберта?! Да скорее мой летописец станет Императором. Будем честны друг с другом. Я люблю Альберта всей душой, но единственный талант и единственное достижение моего брата в том, что он мой брат. Он посредственность, Тарби, понятия не имеющая, как вести войну и управлять государством.

Тарби клонил голову.

- Разумеется, Ваша Светлость, но глупцы видят другое. Мужчину императорской крови, не знающего жалости к врагам и готового хоть сейчас вести их на войну. Войну, с которой медлите вы. Продемонстрируйте им, что вы все та же Тафирская Ведьма, которой были когда-то, что вы правите Империей железной рукой и никто не сможет укрыться от вашего гнева.