Колояр. Дилогия (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

— Ладно, я в деле, — отвечаю решительно.

— Молоток! Чувствуется порода! — то ли в шутку, то ли всерьез проговорил Пианист и снова подмигнул, забавно исказив свое лицо. — Тогда сиди и не бойся, что произойдет.

И что же? Неужели силовой захват? А что, вполне может быть, учитывая статус Пианиста. Люди его «профессии» всегда в почете в воровской гильдии. Какая-то странность не давала мне покоя, выбивалась из логики происходящего. Что спец такого уровня делал в Лысково? Вскрывал сейфы купцов? Или проникал в офисы торговых представительств речных компаний? Кстати, фотографию Пианиста на розыскных информационных листах я не видел. Закрыл глаза, вызывая в памяти лица людей, которых разыскивала полиция. Нет, абсолютно точно: мой сосед в розыске не числился.

Пианист знал, что говорил. Автозак съехал с основной трассы и остановился возле придорожного кафе, которое какой-то предприимчивый коммерсант возвел на уютной полянке, обрамленной лесом. Большая автостоянка находилась слева от двухэтажного деревянного здания, закошенного под старину: со всякими завитушками на фронтоне, с резными наличниками, с шикарной открытой верандой на втором этаже. Строение было таким легким и ажурным, что ощущение попадания в сказку не покидало с самого начала, когда меня вывели из коробочки и сопроводили в туалет. Все время со мной был один из дружинников. Потом я попросил у него купить бутылку воды.

— Не положено с собой брать, — ответил хмурый молодой охранник, постоянно крутя головой, словно ожидал нападения на конвой. Новичок, видать. Дергается.

— Так мы при вас попьем, бутылку отдадим, — уговаривал я. — Да будь ты человеком, а? Сами, небось, пузо набили, а нам даже бутербродов не дали!

— Поговорю со старшим, — сдался парень. Вижу, самому стыдно.

Меня сопроводили до машины, закрыли в «коробочке». Пианист что-то тихо посвистывал и рассматривал свои ногти, такие же тщательно ухоженные, как и руки. Подпилены, без заусенцев… Нет, он не «медвежатник», подумалось мне. Передо мной сидел самый настоящий щипач, виртуоз своего воровского ремесла.

— Прогулялся? — с прищуром посмотрел Пианист.

— Ага. Воды попросил. Сейчас со старшим конвоя совещание ведет, — нехотя ответил я.

— Не дадут, — уверенно сказал сосед. — Не положено им водичкой поить подследственных. Потом в туалет посредине дороги попросятся… В нужном месте. А там — засада. Ты заметил, что их всего четверо? Старший — офицер, водитель и двое дружинников. Что это значит?

— Да откуда же я знаю? — я рассмеялся. — У меня нет опыта в таких делах.

— А то и значит, что нас не считают особо опасными преступниками, — Пианист заерзал и как-то умудрился разлечься на скамье, упершись спиной о перегородку. — В таких случая выделяется стандартное сопровождение. Подумаешь, один клиент драгоценности утянул у князя, другой на глупости погорел…

— Я не воровал.

— Доказывать будешь ментату, — отмахнулся Пианист.

— Что-то я твою физиономию в розыскных листах не видел, — напомнил я. — Может, ты вовсе не «медвежатник»? Может, подсадной?

Пианист внезапно выпрямился, и его рука полетела мне навстречу. Как я успел заметить блеск стержня? Замешкайся на секунду — и острие могло запросто войти в мой глаз. Тело среагировало мгновенно. Убираю голову и перехватываю снизу запястье. Дергаю на себя Пианиста и наношу тому легкий удар пальцем по кадыку. Болезненно, зато не смертельно. Сразу отрезвляет. Пока Пианист хрипит и дергается, зажимая горло, я с любопытством разглядываю стержень. Инструмент, видать, входит в арсенал взломщиков сейфов и замков. Вижу мелкие бороздки на кончике, специальные заусенцы — ничего в этом не понимаю. Жарох пытался меня впихнуть в меня некоторые специфические знания, присущие воровскому миру, но комендант каким-то образом прознал про коварные замыслы старика. Был жуткий скандал. Двое мужчин стояли друг против друга и орали, каждый выкладывая свои аргументы. Победил Мрак. Школа готовила бойцов, а не людей с воровскими навыками, и поэтому все занятия Жарох должен согласовывать лично с комендантом.

— Лихо дерешься, барчук! — прохрипел Пианист, как только обрел возможность говорить. Слова, правда, проталкивались через поврежденную гортань с трудом, и вызывали легкую боль. — Где научился?

— Были учителя, — я спрятал инструмент во внутренний карман куртки. — Очухался?

Пианист ничего не ответил, только поудобнее уселся на скамье и ухватился за ручку.

— Ты бы устроился поудобнее, кадет, — хмыкнул сосед, проследив взглядом за моими манипуляциями. — Ненароком машину поведет, будешь по «коробочке» летать, костями углы пересчитывать.

— Что? — я от неожиданности раскрыл рот, но ничего больше не успел спросить.

Автозак и в самом деле резко повело вбок. Вероятно, водитель крутнул руль влево, уходя от какого-то препятствия. Завизжали тормоза, борт накренился, и меня с силой впечатало в стенку. Пианист навис надо мной, крепко держась за вспомогательные ручки. Лицо его побагровело от напряжения.

Ба-дах! Машина встала на все колеса, подпрыгнула, попав на неровности, и уже по инерции влетела куда-то носом. Всего этого мы не видели, будучи изолированными от происходящего. Но слух не подвел. Снаружи что-то происходило. Раздавались крики дружинников, стук дверей. И вдруг застучали выстрелы. Они, словно забиваемые кувалдой костыли, разрывали наступившую тишину.

— На пол! — заорал Пианист и первым нырнул на ребристое железо. Я последовал его примеру. Шальная пуля может пробить корпус машины и наделать проблем в замкнутом пространстве.

Скрежетнул запорный замок торцевой двери. Створки распахнулись и на нас уставилось чудо-юдо в черном водолазном костюме и с короткоствольным автоматом. Лицо измазано темно-зеленой краской, только белки глаз бегают справа-налево.

— Живы? — спросило чудо.

— В норме, брат! — Пианист поднялся на ноги и выскочил на улицу. — Давай живее, кадет!

Якорь тебе в печень, Пианист! Что происходит? Откуда…

— Давай, давай! — поторопил меня автоматчик.

Выскакиваю наружу и быстро оцениваю ситуацию. Пустынный участок дороги, закрытый с двух сторон поросшим густым лесом холмиками; кювет, в котором застрял автозак, воткнувшийся мордой в землю; посреди дороги мощный самосвал с тарахтящим мотором. Засада устроена мастерски. Машина выехала из леска в тот момент, когда автобус на небольшой скорости преодолевал путь с плохим обзором. Уходя от столкновения, водитель автозака улетел в канаву. Ага. Вот и наши сопровождающие. Лежат на земле вниз лицом, положив руки на затылки. Над ними возвышаются еще двое в таких же водолазных костюмах и с автоматами. Блин, откуда здесь «морские дьяволы»? Устроили боевые действия…

Приглядевшись, понял, что ошибся. Это не гидрокостюмы, а какие-то облегающие комбинезоны с кармашками, обвесами и ремешками. На ногах высокие черные ботинки с толстыми подошвами. Но выглядят стильно. С непривычки можно напугаться.

— Где? — спросил Пианист автоматчика, открывшего нам дверь.

— На той стороне дороги, — тихо ответило чудо-юдо. — Там есть просека, выходящая прямо на грунтовку. По ней можно проехать параллельно трассе и выехать к Мурашкам. Оттуда уже легче. Развилка мощная, езжай, куда хочешь.

— Все слышал, кадет? — Пианист повернулся ко мне. — Теперь рви когти, как можно дальше. В машине есть хавчик, вода, карта. Доберешься. Водить-то умеешь?

— Умею, — я еще ничего не понимал, но кое-какие подозрения стали оформляться в моем мозгу, отупевшем от происходящего.

— Беги, пока мы будем отвлекать дружину, — мой сосед снова мигнул. — И привет Жароху передавай. Хорошего бойца вырастил. Стой! Отмычку-то верни! Не твоя, чай!

Я отдал Пианисту его вещь и рванул через дорогу. Удивляться буду потом. Где-то за леском меня ждет машина, в которой мне предстоит ехать столько, сколько получится. Хорошо бы до самого Торгуева.

Поймав правильное дыхание, я увеличил темп бега и вскоре выскочил на просеку, где стоял «орион» темно-голубого цвета. Я распахнул водительскую дверь и нырнул в салон. На соседнем кресле лежал целлофановый пакет с водительским удостоверением на имя Петрова Игоря Сергеевича, но с моей физиономией, технический паспорт, пачка денег и карта, хорошая карта местности, охватывающая территорию вплоть до Самары. На заднем сиденье я заметил бумажный пакет с едой и еще один — с одеждой. Ладно, потом переоденусь, когда значительно оторвусь от преследования.