Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Вильгельм встал под картиной, на которой были изображены преследующие немцев французы и названной «Во имя славы Франции». Один из историков писал, что в эту минуту «было не только похоронено что-то из старого порядка в Европе; к боли обстрелов Парижа добавилось ужасающее оскорбление, а сочетание этих факторов придало особую горечь франко-прусским отношениям на очень долгие годы вперед». Игроки продолжали играть свои роли, но вопрос-то решался на наковальнях Эссена – причем еще до того, как был произведен первый залп. В Европе произошла переоценка природы прусского характера. Газета «Таймс» выразила протест против жестокого поведения германских войск: прусская артиллерия потопила в нижнем течении Сены пять британских судов, на которых перевозили уголь, а Арчибальд Форбс записал в своем дневнике высокомерное замечание молодого юнкера, который пообещал ему, что «не пройдет и двух лет, как его полк подвергнет осаде Виндзорский замок».

В Версале новый кайзер сделал Бисмарка князем и своим канцлером. На этот раз ворчания с юга не последовало. Рознь германских княжеств также осталась в прошлом. Объединенные величием ратного подвига, обе германские федерации с радостью отказались от своего суверенитета и подчинились духу времени: саксонские капелланы в Версале похоронно читали молитвы: «Теперь одна раса, один народ, мы теперь одна нация». Итак, появление одного народа, одного рейха, одного кайзера – впоследствии кайзера заменил фюрер – совершенно ошеломило Европу и подавляло ее чуть ли не целый век. Единственным, кто по-настоящему проиграл в самой Германии, было парламентское правительство; его поборниками были либералы, выступавшие против проводимой канцлером политики «железо и кровь» и теперь дискредитированные. Перспективы Второго рейха были ослепительны. Новая империя, для военных авантюр которой Рур предоставлял индустриальные мускулы, доминировала в мировой политике. Солдаты за рубежом с готовностью отдавали этому дань. Американские кадеты в Вест-Пойнте раньше носили головные уборы великих наполеоновских армий. Внезапно и в Вест-Пойнте, и у американского корпуса морской пехоты появились заостренные шлемы. Война 1870 года стала самым блестящим моментом в военной истории Германии, а подданные нового кайзера, не ведая того, что этот триумф – последний, то трепетали, то впадали в набожность, то делались все более высокомерными. Альфред Крупп ликовал. На ломаном английском он написал в Лондон своему советнику Лонгсдону: «Теперь смотрите, что сделала наша армия!»

В 1963 году автор этих строк обнаружил противобаллонное орудие Альфреда в темном углу цейхгауза старого военного музея в Восточном Берлине. Его коммунистические опекуны понятия не имели о его значимости; они не знали даже, кто его изготовил, хотя на латунной пластинке все еще была разборчива надпись «Фридр. Крупп из Эссена». Знаменитостями в войне стали генералы, а не промышленники. Конец франко-прусской войны, как и американской Гражданской войны шестью годами ранее, был отмечен возведением триумфальных статуй на городских площадях. В типичных случаях они изображали умирающего героя с непокрытой головой, распластавшегося на поле боя и в одной руке державшего прусский флаг, а другой обнимавшего крупповскую пушку. Изобретатель орудия изображен не был. На территории, которую впоследствии займет Восточный Берлин, правительство установило золотую колонну победы с ангелом наверху – в честь победы 1870 года. Берлинцы называли эту фигуру (и до сих пор называют) «самой тяжелой женщиной в Германии, самой дорогой и самой дешевой, потому что за шестьдесят пфеннигов на нее можно влезть и наслаждаться прекрасным видом города». Этот вид включал в себя парк Тиргартен со статуями Бисмарка, Мольтке и Роона, который приложил столько сил, чтобы запретить стальную пушку. Если не считать Эссена (Альфред заказал три статуи себя самого), Отечество не возвело ни одного памятника Круппу.

Но в этом и не было необходимости. Он собирал дань во всех валютах мира. С победой повсюду связывалось его имя. Успех в войне, как он увидел, был даже лучшей рекламой, чем участие во всемирных ярмарках. Его продукция доказала свою эффективность в лаборатории битвы. Но, оставаясь Альфредом, он, как говорится, искал черную нить в серебряном облаке, и вот теперь нашел: «Я очень устал, у меня истрепаны нервы, я выдохся и не могу больше так продолжать. Кто защитит от французов заводы Круппа, которые расположены так близко от границы, если соотношение огневой мощи изменится в противоположную сторону в новой реваншистской войне?»

Тем не менее к первой годовщине Седана он проникся чувством оптимизма. Десятилетие до Берлинского конгресса 1875 года было первым золотым веком для производителей вооружений. Фирма завалена заказами; крупповская пушка стала новым символом статуса государств. Турция применяла эти пушки для охраны Босфора, Румыния – для защиты сорока бастионов Бухареста. Сложили легенду, что даже крохотная Андорра закупила дальнобойное орудие, но скоро обнаружила, что из него нельзя стрелять так, чтобы не поразить французскую территорию. В 1873 году численность рабочей силы на заводе Круппа увеличилась в полтора раза по сравнению с 1870 годом; объем производства превзошел пик военного времени. Потом наступила паника, связанная с китайско-японской войной 1874–1875 годов, первая в долгой цепи лакомых кусков, которые упали в руки Альфреда. Токио раньше закупал пушки у Шнайдера, а китайские милитаристы – у Армстронга, но теперь воспоминания людей, которые воевали в Седане, Меце и Париже, прочли по всему земному шару; когда Альфред отправил льстивые письма Ли Юнь-чану («азиатскому Бисмарку») и послал ему модель железной дороги, в ответ Ли заказал 275 полевых орудий, еще 150 пушек для форта и полный комплект вооружений для восьми военных кораблей. Благодарный Альфред в ответ на это повесил над изголовьем своей кровати портрет Ли, забыв о боязни воспламеняющихся предметов в замке. Слух о его китайском прорыве дошел до Потсдама, и кайзер фыркнул: «Крупп указывает правительствам, что они должны покупать». Если правительства настолько бедны, то так и было – указывал. Отсталым странам поставлялись устаревшие вооружения. Несмотря на огромные счета, которые оплачивал «азиатский Бисмарк». Ли Юньчан, Китай не получил последней модели Эссена, которая в ту зиму была поставлена в Санкт-Петербург. Форты получили устаревшие пушки, по щедрому заказу Бангкока было отправлено то же самое. Альфред саркастически писал: «Этого вполне достаточно, чтобы китайцы и сиамцы разнесли своих врагов на куски!»

Глава 6