Сокровище Черного моря - Александр Студитский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что вы имеете в виду?
— Пробные пересадки этих водорослей в естественные условия.
— А именно?
— Заселение золотоносными водорослями Сайда-губы.
Ланин посмотрел на Ольгу с изумлением.
Она молчала. Ланин засмеялся.
— Что вам взбрело в голову? Я надеюсь, вы шутите?
Ольга медленно покачала головой.
— Нет, я не шучу. Это единственный способ вывести группу Калашника из тупика, в котором она сейчас находится.
— Позвольте, позвольте, — перебил Ланин. — При чем тут Калашник? Я решительно не понимаю.
— А я вот не понимаю, как вы могли забыть наши обещания оказать помощь его экспериментальному цеху.
Ланин удивленно поднял брови.
— Вот в чем дело! Вы имеете в виду метод, о котором рассказали Громову?
Ольга немного смутилась.
— Да.
— Заселять нашей культурой бассейн Сайда-губы?
— Да.
— С какой же целью?
— По моим наблюдениям, в среде, обитаемой золотоносными водорослями, золото изменяет свое состояние.
— Ну и что же?
— Оно выпадает в осадок неизмеримо быстрее.
— Так. А почему это происходит?
— Очевидно, водоросли выделяют какие-то ферменты, ускоряющие этот процесс.
— Это ваша рабочая гипотеза? — в голосе Ланина прозвучало недоверие.
— Это результат экспериментального исследования, — ответила Ольга обидчиво.
— Вот как?!
— Напрасно смеетесь. Опыты дали точный результат. Я производила анализы воды из аквариумов, где развивается культура. Потребление энергии для выпадения золота из раствора уменьшается больше чем в сто раз.
Ланин поскреб свою дремучую бороду.
— Любопытно! Ну, что ж, молодец. Вы меня извините, но я никак не думал, что вы…
— Что я способна к самостоятельной мысли? — насмешливо спросила Ольга.
— Нет. Что вы можете так конспиративно работать…
— Я не была уверена в успехе. А теперь результат не вызывает сомнений. Вот и все.
— Как же вы представляете себе осуществление вашего метода?
— Если нам удастся перевести культуру в Сайда-губу, то, во-первых, эти водоросли будут сами накапливать золото — уже не в лабораторных, а в промышленных масштабах… А, во-вторых, они будут обогащать своими ферментами воду, из которой добывается золото в экспериментальном цехе. Неужели вас не увлекает такая перспектива, Иван Иванович?
— Легко сказать — перевести культуру, — проворчал Ланин. — А как это сделать?
— Ну, Иван Иванович, голубчик, вы же знаток водорослей, экспериментатор, опытный специалист, неужели вас кто-то должен учить? Конечно, это сделаете вы… — Ольга запнулась, — если разрешит Евгений Николаевич.
— То-то и оно. Профессор уже сделал одну попытку помочь Калашнику. И, насколько я понимаю, это не привело к улучшению их отношений… Хотя… В общем, все ясно. Попробовать стоит. Ведь рано или поздно мы будем разводить эти растения в естественных бассейнах для промышленного использования? Зачем же откладывать? Сегодня же телеграфирую Евгению Николаевичу.
… Весь день лихорадочное возбуждение мешало Ольге работать. Она механически включала и выключала приборы, делала отсчеты, производила вычисления. Но мысли ее были далеко.
Наступал решающий этап. Она ощущала гордость от сознания того, что на этом этапе будут иметь какое-то значение и ее работы, ее мысли, ее напряженный труд. Она в сотый раз до мельчайших деталей восстанавливала в памяти свои последние исследования. Ошибки быть не могло. В лабораторных условиях вода, насыщенная ферментами, отдавала золото почти без сопротивления.
Опыты были повторены много раз и все с тем же результатом.
После посещения Громовым биологической станции Ольга побывала у него в райкоме. Громов сказал Ольге: "Действуйте, мы вас поддержим". Она спросила: "А если не получится?". Он ответил: "Наука без риска — какая же это наука?" Разговор с Громовым произвел на Ольгу большое впечатление. У нее в жизни уже бывали трудные минуты, когда путь впереди затуманивался, а назад идти не позволяло самолюбие. Но впервые она почувствовала в такой момент твердую руку партии, уверенно выводящую ее на дорогу.
Подобно миллионам других советских людей, она ощущала в своем труде могучую и радостную силу общего дела. Это дело носило величественное и ясное имя: коммунизм. Этим делом руководила партия. Ольга понимала, что руководство партии не только в объединении усилий миллионов в единое целое, но и в правильном использовании усилий каждого из этих миллионов. И все же это ее представление было в значительной степени общим, отвлеченным, пока она на себе самой не почувствовала его конкретное содержание.
"Поймите, что сейчас главное — не поддаваться влиянию буржуазной идеологии, в какую бы личину оно ни рядилось", — говорил ей Громов. Она смотрела на него не мигая.
"Мы не против взаимной критики, — говорил он, — мы не против научных споров. Критика — одна из движущих сил нашего развития. Но когда из критики и теоретических разногласий вырастают преграды для претворения теории в практику, тогда ясно, что наши споры и разногласия могут быть использованы для укрепления враждебной нам идеологии. Критика должна не разоружать, а вооружать практику. А до сих пор, нападая друг на друга, вы только мешали друг другу перейти от теории к практике".
Она ушла из райкома окрыленная. Опыты были поставлены и через неделю закончены.
И ей приятно было услышать по телефону одобрение Громова.
— Значит, продолжать? — спросила она.
— Обязательно.
— Может быть, вызвать Евгения Николаевича?
— Зачем? Надо полагать, что на Черном море у него не менее важные дела. Продолжайте работать.
Ускорение осаждения золота под влиянием ферментов не вызывало сомнений в экспериментальных условиях. Но от этого теоретического вывода до его претворения в практику Ольга представляла себе огромное расстояние — месяцы, годы. Однако Громов посоветовал немедленно приступить к реализации ее открытия. Мысль о заселении золотоносной водорослью бассейна Сайда-губы принадлежала ему.
— Но таким образом культура всегда будет под угрозой похищения, робко возразила Ольга.
Громов рассмеялся.
— Ну, об этом не беспокойтесь. И не такие объекты у нас под охраной.
Оставалось немедленно приступить к осуществлению плана. Задержка была только за разрешением Смолина.
… Ольга плохо спала эту ночь. Она часто просыпалась. Время текло убийственно медленно. Светящиеся стрелки показывали час, два, три. Ольга думала о Петрове. От него не было никаких известий, и самолюбие не позволяло ей написать третье письмо: два письма остались без ответа. Какое-то гнетущее беспокойство грызло ее. Только на рассвете она задремала, как ей показалось, совсем ненадолго. Ее разбудил стук и голос Ланина. Она вскочила с постели, подбежала к дверям. В щель просунулась полоска бумаги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});