История одного вапира - Алия Якубова

— Все это напоминает мне картину: негры ночью воруют уголь.

— Да ладно. Зато красиво будет и по-праздничному.

— Мда? — задумчиво протянула вампирша, устанавливая ель в углу гостиной.

— Именно. Ты же видела, она у меня тоже стоит.

— Ну установили мы ее, дальше что? Как-то она здесь не пришей кобыле хвост, — заметила Алекса. Она стояла в рубашке, коротких штанах и сапогах, уперев руки в боки.

— Конечно, — согласилась Лазель. — Ее ведь еще нарядить надо!

— Можно глупый вопрос?

— Ну?

— Чем?

— Хм. Все продумано! — Лазель жестом фокусника достала ящик, невесть откуда взявшийся, в котором что-то сверкало сквозь клочки бумаги. Наверное, чтобы не побилось.

— Как ты это сюда протащила? — Алекса удивленно пялилась на ящик.

— Легко. Пока ты с елкой возилась. Ну-с, приступим?

— Давай, — сдалась вампирша.

Вешая очередную игрушку на разлапистую ель, Алекса произнесла:

— Почему у меня Такое ощущение, что я впала в детство?

— Во времена нашего детства еще не праздновали Рождество с таким размахом. Жаль… Весело! Разве нет?

— Весело, весело, — рассмеялась вампирша, запустив руку в ящик чуть ли не по локоть. — Слушай, а украшения-то кончились, только вот это осталось. Куда вешать?

«Вот этим» оказалась стеклянная фигурка ангела в белоснежных одеяниях.

— Это на самую верхушку.

— Ну на верхушку, так на верхушку, — вздохнула Алекса. Чтоб это выполнить, пришлось немного полевитировать. — Уф. Вроде все.

— Да, похоже на то.

— Ну, слава богу, — вампирша рухнула на диван.

— Только не говори, что ты устала! Ни за что не поверю! — отозвалась Лазель, присаживаясь рядом. — Ой, постой! У тебя все волосы в бумажной мишуре и каких-то блестках!

— Да? А так? — Алекса встряхнула волосами.

— Все равно. Дай помогу.

Лазель запустила руки в волосы подруги, чтобы вынуть из них бумажные клочки. Но получалось не очень, так как волосы были собраны в хвост. Наконец Лазель сказала:

— Я распущу их? Иначе, боюсь, ничего не выйдет.

— Хорошо.

Она потянула черную ленту, развязывая замысловатый узел. Волосы Алексы золотой волной рассыпались по плечам. Пальцы Лазель нежно перебирали их, избавляя от мишуры. Она сказала:

— У тебя очень красивые волосы, как золотой шелк. Но почему ты не носишь их распущенными?

— Как-то не привыкла, — пожала плечами Алекса. — К тому же я практически всегда в мужском платье, и распущенные волосы не слишком подходят к этому образу. — Ее успокаивали ласковые прикосновения Лазель, погружали в какое-то умиротворение, оттого даже речь стала неспешной. Хотелось закрыть глаза и отдаться на волю этого чувства. На краткий миг Алекса так и поступила. Голос подруги донесся как-то издалека:

— Я понимаю. Сама, когда в мужском обличье, убираю волосы, но не всегда.

— Но тебе не нужно опасаться разоблачения.

— Это верно.

— К тому же, когда я долго хожу с распущенными волосами, они начинают меня жутко нервировать. Так бы и отрезала!

— Нет, что ты! Это было бы преступлением! — жарко возразила Лазель. Пока они болтали, она расчесала Алексе волосы и заплела их во французскую косу.

— Так, елку мы поставили, что дальше? — спросила вампирша, задрав голову, чтобы посмотреть в лицо стоявшей за ее спиной подруге.

— Люди празднуют Святки.

— Предлагаешь к ним присоединиться? — лукаво поинтересовалась Алекса.

— Почему нет? Пошли!

Они снова вышли на улицу, где народ, несмотря на поздний час, веселился вовсю. Катались на санках, пели, колядовали, а в небе то и дело вспыхивали фейерверки. Все дышало жизнью, праздником.

Глядя на всю эту круговерть и принимая в ней непосредственное участие, Алекса поняла, что проголодалась. Но она не хотела прерывать их прогулку с Лазель. Голод еще мог подождать.

Они проходили мимо целого ряда лоточников, где Лазель вдруг купила большой пряник.

— Ты что, решила перекусить? — подшутила над ней Алекса.

— Нет, конечно. Просто от него так забавно пахнет.

— Корица, насколько я понимаю.

— Не только. Еще мед, сахарная глазурь… Хм, я еще помню вкус меда… и корицы тоже, — мечтательно проговорила Лазель.

— Тебе не хватает вкуса еды?

— Очень редко. Помню, когда я только стала вампиром, меня очень удивляло, что запах еды по-прежнему приятен, но не вызывает никаких привычных эмоций. А если даже попробуешь, то вкус будет отвратительным. Да, меня предупреждали об этом, но столкнуться с этим в реальности… Поначалу было не просто.

— Но уже первая охота делает эту потерю незначительной, — добавила Алекса.

— О да! Любое лакомство ничтожно по сравнению со вкусом крови, — улыбнулась Лазель.

Они переглянулись, прекрасно поняв друг друга. Дальнейшие слова были ни к чему.

Две вампирши еще долго гуляли. Праздничное настроение оказалось заразительным, и никак не хотелось возвращаться домой. Расстались они у дома Лазель, когда уже начало подниматься ленивое зимнее солнце.

Проводив подругу, Алекса направилась на охоту. Не хотелось ждать, пока голод станет нестерпимым. Благо жертв сегодня было предостаточно. Всяческие празднества всегда играли на руку вампирам.

Лазель вернулась домой. Отослав слуг, она поднялась в спальню, на дневной отдых, но спать не хотелось. Вампирша подошла к окну, разукрашенному морозными узорами, обняв себя за плечи. Она так привыкла к обществу Алексы, что даже сейчас ей ее недоставало.

Вздохнув, она принялась переодеваться ко сну. Сняла платье, распустила волосы и надела ночную рубашку. Но мысли продолжали кружиться в ее голове. Мысли, которые не посещали ее очень давно и от которых где-то внутри становилось теплее.

Уже забравшись в кровать, Лазель достала золотой медальон, усыпанный мелкими изумрудами и сапфирами, который всегда носила на шее, не снимая ни при каких обстоятельствах.

Она открыла его, и взору предстал миниатюрный портрет девушки лет двадцати. Бледная зеленоглазая красавица с пышными черными, как ночь, волосами и тонким лицом. Ее нельзя было назвать хрупкой, но была в ее облике какая-то беззащитность.

— Прости меня, Эмили, — одними губами проговорила Лазель, глядя на портрет. — Ты была для меня всем, но теперь… Я не уверена… Одно могу сказать, я отомщу за тебя! Тот, кто повинен в твоей смерти, жёстоко поплатится! Большего я сделать не в силах… Боюсь, у меня осталась лишь память…

Лазель закрыла медальон, он снова повис на шее. По ее щеке скатилась одинокая слеза, оплакивающая расставание с прошлым. Но жизнь звала вампиршу вперед, и она готова была жить. От прошлого осталась лишь печаль и жажда мести.