Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья - Дэвид Лэнг

Представляется, что фракийское происхождение фригийцев (если не дата их прибытия в Анатолию) несомненно. На это указывают многочисленные филологические свидетельства и погребальные обряды. Армянский язык имеет определенное сходство с албанским и в меньшей степени – с греческим. Но также в целом он относится скорее к восточной, чем к западной ветви индоевропейского семейства языков. В восточную ветвь входит и вся иранская группа[423], поэтому изначальное происхождение армян, как и других индоевропейских народов степей Северного Причерноморья, является возможным. На самом деле это правда применительно к фригийцам и их языку. Один классический источник (Евдокс) утверждает, что армяне говорили на языке, очень похожем на фригийский. Однако это не подтверждено никакими доказательствами, помимо языкового сходства.

Сами фригийцы заняли обширную зону Западной Анатолии, коренное население которой вовсе не исчезло. Современным свидетельствам физической антропологии лучше бы соответствовала гипотеза, что армяне очень старое анатолийское, вероятно, хурритское племя, которое было подчинено фригийцами и приняло их язык, но не обычай хоронить вождей и царей в курганах, как это было принято в северных степях. Если верна гипотеза об этническом родстве с хурритами, армяне могли являться беженцами с территорий, расположенных к западу от Урарту, возможно из Таврских гор, ранее входивших в области Табал. Руса, сын Эримены, мог быть членом племени, которое проникло в западные части Урарту в конце VII в. до н. э. Тогда у армян кровное родство больше с урартами, чем с фригийцами, под гнетом которых они жили около пяти веков[424]. Усвоение неиндоевропейских элементов армянским языком объясняет его идиосинкразивный характер: это могло произойти еще раньше – в Центральной Анатолии, а не после занятия Армении.

Сходство возникшего из хеттских записей позднего бронзового века названия Хайаса и Хайи – так армяне именовали свою страну Хайастан – привело к появлению теории о происхождении их части где-то к северу от хурритской зоны. Хайаса, возможно, располагалась в верховьях Евфрата между Эрзинканом и Эрзурумом[425]. Другая армянская группа обрела название области Арм или Урм. Земля Урм встречается в урартских записях, и, предположительно, она находилась в Мушской долине. Если так, то эта область была ближе к персам, чем Хайаса. Это объясняется тем, что персидские источники, а за ними и греческие использовали только основу «Арм» и никогда «Хаи»[426]. Это несоответствие предполагает отсутствие единства у армянских пришельцев в Урарту, их культурные различия и сравнительную анонимность. Если, как сказано выше, армяне имели хурритские, а не фрако-фригийские корни, они могли прибыть и обосноваться там, не оставив следов резких изменений материальной культуры.

«Киропедия» Ксенофонта – история в романтическом духе, написанная слишком поздно, чтобы отнестись к ней без осторожности, хотя она, безусловно, содержит основные исторические факты, касающиеся ранних периодов армянской истории. Она дает нам ценную информацию о развитии Армении при мидянах и Кире Великом, на основании которой можно составить фрагментарную последовательность событий. Более плодородные равнины были заняты армянами, и древнее урартское население (алароды) было вынуждено уйти в горы. Началась длительная партизанская война – горцы грабили армянские земли. Затем, согласно Ксенофонту, мидийский царь покорил царя Армении. Это мог быть не Киаксар (633–584 гг. до н. э.), а его сын Астиаг (584–555 гг. до н. э.). Кир Великий, опять же согласно Ксенофонту, с ахеменидской беспристрастностью навязал мир армянскому царю, обязав его платить дань и сосуществовать с алародами. Те, в свою очередь, – их название произошло от того же корня («Аррт»), что и Арарат-Урарту, – должны были платить ренту армянам за использование хороших плодородных земель и принимать их стада на своих горных пастбищах, не досаждая им и не требуя больше согласованной суммы. За миром, который таким образом установил Кир, последовало неудачное восстание, в котором участвовала Армения после смерти Камбиса и Смердиса (521–519 гг. до н. э.). Об этом свидетельствует другой источник – Бехистунская надпись Дария I, вырезанная на скале, ставшей неприступной после того, как по завершении надписи убрали ступени. Здесь впервые рассматриваемую землю назвали Арминией, а людей «арминами». Дарий I не мог не доверять всем этим людям, поскольку отправил армянина по имени Дадаршиш против мятежников, хотя вскоре заменил его персом Ваумисой, который и разгромил их, одержав две серьезные победы[427]. Вокруг озера Ван и на других территориях Армении нет крупных городищ, которые могли бы датироваться VI в. до н. э. Однако нельзя отрицать возможность того, что некоторые удаленные крепости, отнесенные к урартскому периоду и считающиеся убежищами от ассирийцев или киммерийцев, в действительности были оплотами алародов против армянских рейдов в горы. Таким могло стать сооружение, сегодня называемое Кефиркалеси, расположенное на горе Суфан, где даже в августе лежит снег. Крепости, которые, по утверждению Ксенофонта, построил Кир Великий, пока не найдены[428].

Реорганизация империи Ахеменидов Дарием I привела к созданию Армении в качестве 13-й сатрапии и включению матиенов, саспиров и алародов в 18-ю. Земля матиенов – это бассейн Урмии, сегодня Иранский Азербайджан. По свидетельству Геродота, в его время или чуть раньше алароды либо покинули, либо были вытеснены с территории в армянских владениях, которую они долго занимали. Алароды стали искать более плодородные земли в низовьях Аракса. Хотя эта долина позже стала армянской, вероятно, она была последней областью, занятой пришельцами. Несмотря на разрушения, вызванные набегами скифов, жизнь в долине Аракса продолжалась. Страбон писал, что скифы заняли самый богатый регион Армении, который сохранил память о скифах в названии – Сакасена[429].

Одна загадка продолжает тревожить ученых, изучающих раннюю историю курдов. Если их следует идентифицировать с воинственными кардухами, горцами, с которыми столкнулись «десять тысяч» Ксенофонта во время отступления к Черному морю, то становится ясно, что к концу V в. они уже владели большей частью региона, где проживают и сегодня. Лучшие земли находились в руках армян до начала нового времени и катастроф, тогда случившихся. Поэтому кардухи могли занимать бедные земли, которые служили убежищем для алародов, по крайней мере до правления Кира. Армения никогда не была домом исключительно для армян[430].

Археологические свидетельства из бассейна Урмии слишком обрывочны, чтобы добавить недостающие «кости» и «мясо» к хрупкому историческому скелету смутных лет между падением Урарту и правлением Кира. Да и ахеменидский период в этом периферийном и в культурном, и в политическом отношении регионе не намного яснее. Здесь опять приходится опираться на свидетельства керамики. Вершина Яник-Тепе, что возле Тебриза, была, словно оспинами, покрыта ямами. Такие ямы – не редкость в городищах Западного Ирана, и они изрядно затрудняют задачу трактовки планов слоев, через которые они прорыты. Часто, как в Яник-Тепе, они доходят до периода заброшенности поселения, который в данном случае длился около тысячи лет. Ямы в Яник-Тепе, какой бы ни была цель их создания, дали большое количество характерной керамики, сделанной с использованием гончарного круга и небрежными красными украшениями, нанесенными на нелощеную поверхность. Сравнение с изделиями Хасанлу IIIА предполагает дату около 600 г. до н. э., отсюда и искушение приписать эту керамику мидянам. Однако их длительное проживание в регионе означает, что они могли использовать самые разные изделия[431].

Период Хасанлу IIIА дал керамику, которая может служить основой для определяющего фонда материалов, приписываемых периоду правления Ахеменидов. К этому можно добавить керамику из последних слоев Хафтаван-Тепе: там изделия по большей части желто-коричневого или светло-красного оттенков, сделанные на гончарном круге, иногда частично соскобленные перед обжигом; формы весьма характерные. Но именно в Хасанлу представилась возможность получить хронологическую последовательность материала из бассейна Урмии, пусть даже условно. После как минимум частичного сожжения крепости Хасанлу IIIB в Хасанлу IIIA появилась новая керамика, причем уже после аннексии Маны мидянами (610–590 гг. до н. э.). Кувшины с трехлистным ободком можно сравнить с маленьким сосудом с ободком той же формы из Хафтавана. Некоторые простые изделия из Геой-Тепе А можно отнести к типу Хасанлу IIIА, желтовато-белые – с украшениями, нанесенными краской лилового оттенка, похожи на предметы более раннего периода из Зивийе. Много посуды, изначально отнесенной к периоду IIIA, на самом деле урартского «происхождения». Это справедливо для Аграб-Тепе, маленького форта, построенного около Хасанлу, вероятно, как пограничный пункт вскоре после разрушения Хасанлу IV. Более удаленные параллели для Хасанлу IIIA найдены в Сузах, в слоях, датированных табличками VI и V вв. до н. э. Хотя пока материала этого периода в бассейне Урмии немного, последующие открытия в Хафтаване наверняка дополнят оставшиеся пробелы[432].