Трущобы империй - Василий Сергеевич Панфилов

Алекс, обливаясь потом, бежал вместе со всеми. По правде говоря, не столько из-за ощущения момента, сколько из-за фурункула на ягодице. Угольная пыль, чтоб её… в седле не усидишь.

Полчаса спустя взмыленные бойцы прибыли на станцию, где увидели, как чужие солдаты грузят бригадное имущество, а кельты стоят неподалёку с мрачным видом под дулами винтовок.

– Кто?! – Заорал Жермен, стреляя в воздух, – кто посмел!

Видя столь грозную силу, воры остановились, и через несколько минут на станцию влетел офицер федеральных войск[130]. Мундир, несколько медалей, внушительный рост…

– Я полковник Шеррил! – Начал он выпрямившись и положив руку на саблю.

Алекс только моргнул… и вот Ле Труа стоит около полковника, прижав его же (!) саблю к паху федерала, причём штанина уже разрезана.

– Ты – вор! – Раскатисто сказал француз и слегка шевельнул кистью. На брюках расплылось тёмное пятно. И не факт, что Шеррил описался…

– Ты – вор! – От злости французский акцент майора стал заметным. Полковник побледнел до мертвенного состояния и шевельнул губами. Жермен шевельнул рукой…

– Я – вор! – Послушно повторил полковник, бледнея ещё сильней.

– Все слышали? – В голосе майора послышалось нескрываемое удовлетворение. В ответ донёсся рокот из солдатских рядов с обеих сторон конфликта, вид у бойцов совершенно ошарашенный.

– Вор! Вор! Вор! – трижды повторил Ле Труа, хлеща полковника по лицу – вроде бы слегка, но от этих пощёчин потрескалась кожа на лице Шеррила.

Миг… момент, когда Жермен отступил назад, Алекс уловил… почти. Теперь у него не только клинок, но и револьвер федерала. Револьвер полетел в лужу, а саблю маленький француз с поразительной лёгкостью сломал о колено, презрительно сплюнув на обломки.

Федерал с невидящими глазами развернулся и пошёл сквозь толпу с деревянными глазами. Все расступались перед ним, как перед прокажённым. Через минуту донёсся слабый звук выстрела…

Шерман пришёл бешенство, но случай пришлось спустить на тормозах – слишком много свидетелей, слишком широко разошлись слухи. Когда генерал отбросил светскую любезность и начал разнос, набирая обороты… Жермен прищурился нехорошо и положил руку на эфес клинка.

Алекс моментально вспомнил слухи, ходящие о французе в районе Бауэри… и о том факте, что его в принципе не задирала местная гопота.

Даже солдаты Шеррила в восторге от боевых навыков и духовитости Ле Труа. Француз стал этаким аналогом супермена, уже к вечеру изумлённый попаданец ненароком подслушал несколько совершенно диких историй о подвигах своего учителя.

Самое интересное, что парочку он признал правдоподобной – учитель иногда допускал оговорки, по которым можно понять очень многое. Так что в лагере Шермана явно имеются люди, знакомые с прошлым Ле Труа. Если верить слухам, то фактическим девизом его учителя можно назвать знаменитую фразу Перед нами всё рыдает, за нами всё горит. Алекс верил…

Двадцать седьмая глава

После самоубийства полковника из хорошей семьи и потери лица командующим, бригаду ранним утром семнадцатого мая, сдёрнули с только что построенных укреплений и выдвинули на передний край разгорающегося сражения. Уильям Текумсе Шерман славился мстительностью и тяжёлым характером.

Выдвинутая вперёд артиллерия южан вела ожесточённый обстрел переднего края, на котором накапливались кельты. Ирландцы рассыпались по складкам местности, прячась от обстрела и закапываясь в землю – благо, шанцевый инструмент имелся в избытке. Солдаты изобретательно ругались, но что характерно, Ле Труа никто не винил. Дай майор вчера слабину, дело закончилось бы примерно тем же – к частям ополчения федералы относились как к расходному материалу, а тут ещё и часть ирландская.

Любезность Шермана при первой встрече не значила ничего – обычная вежливость светского человека, смешанная с любопытством и желанием разузнать интересные подробности из первых уст. В обыденной жизни это даже не жёсткий, а жестокий человек, предложивший правительству совершенно нацистскую тактику выжженной земли.

Уничтожать на захваченных землях Юга инфраструктуру, вырубать сады, сжигать поля, дома… А что творили чёрные из свободных полков, вставшие на постой на захваченных территориях[131]…

Своеобразная разведка боем длилась уже два часа. Страх у попаданца имелся, но достаточно отвлечённый. Видел, как на пыльную землю падают убитые солдаты и корчатся раненные, но снова вылезло странноватое ощущение, что это происходит не в реальности, а в какой-то наворочанной компьютерной игрушке.

В иное время он злился бы на такую нелепость, не без оснований подозревая начало психического расстройства, но сейчас подобная отрешённость скорее помогала, бывший студент выглядел вполне адекватным и бравым командиром, не потерявшим головы в первом бою.

– Пригнись! – Зарычал он на солдата, ударом по щиколотке подбивая ноги излишне любопытного австрийца, высунувшегося поглазеть на наступающие цепи южан, – жить надоело?

Молоденький, от силы лет шестнадцати, австрияк виновато заморгал, и дабы исправить впечатление о себе, начал с бестолковой деловитостью возиться с винтовкой. Но Алекс уже не смотрел на него, пройдя дальше по песку с редкой растительностью, высматривая таких же раззяв.

Батальон по большей части скопился в узкой лощине, протянувшейся более-менее ровно поперёк поля боя. Чуть впереди остальной бригады… зато лопатами меньше орудовать, да и от артиллерии защищены получше.

– Приготовились! – Громко сказал музыкантам, перекрывая голосом шум боя, – сигнал!

Флейты и барабаны[132] донесли до батальона нехитрые команды, солдаты на склоне лощины начали деловито готовить ружья, поглядывая на командира.

Ровные, густые цепи южан приближаются не слишком быстро – в этом времени считается более важным выдержать общий темп наступления. Доля истины в этом есть, но… как же удобно целиться!

Приникнув в мушке, Алекс затаил дыхание и нажал на курок. Офицер южан упал, тут же затрещали выстрелы остальных бойцов, цепи противника стали редеть. Что-что, а стрелять в Кельтике умели… Мало того, что многие из бойцов достаточно квалифицированные рабочие[133], так ещё и патроны на учебные стрельбы начинающий политик выбил тогда в избытке.

Неожиданный талант стрелка открылся и в самом попаданце. Правда, ганфайтера в ковбойском смысле слова из него так и не вышло – револьверы пока что отличались скверной точность, да и лягались при стрельбе так, что он не раз повреждал себе запястье. Ну да… ковбойщина – это голливудские легенды. Лакмусовой бумажкой оружия можно назвать скорее Кавказ. Горцы с казаками в боях предпочитали винтовки и кинжалы, а никак не револьверы. А уж эти-то разорились, но купили бы хорошее оружие…

Так что из револьвера Алекс стрелял немногим лучше остальных бойцов бригады, разве что заметно быстрее, потому как потратил некоторое время на тренировки и ввёл ряд усовершенствований, вроде спиленной мушки и