Исповедник - Дэниел Сильва

– Документ на немецком. Хотите, чтобы я перевел его для вас, ваше святейшество?

За папу ответил отец Донати:

– Мы оба бегло говорим по-немецки. Пожалуйста, прочтите его на языке оригинала.

Докладная записка Мартина Лютера Адольфу Эйхману подействовала на папу самым негативным образом. В какой-то момент он даже взял отца Донати за руку, словно ища в нем поддержки. Когда Габриель закончил, святой отец склонил голову и сложил руки под нагрудным крестом. Затем, открыв глаза, он посмотрел на Шамрона.

– Примечательный документ, не так ли, ваше святейшество? – спросил Шамрон по-немецки.

– Боюсь, здесь более уместно другое слово, – ответил папа на том же языке. – Постыдный, вот что в первую очередь приходит на ум.

– Но точен ли он? Соответствует ли тому, что происходило в монастыре в 1943 году?

Габриель посмотрел на Шамрона, потом перевел взгляд на папу. Отец Донати открыл было рот, собираясь возразить, но святой отец остановил его движением руки.

– Документ точен во всем, за исключением одной детали, – сказал Павел VII. – Я вовсе не спал на руках сестры Регины. Боюсь, я просто забыл слова молитвы.

А потом он рассказал им о мальчике – мальчике из бедной деревни, затерявшейся в горах на севере Италии. Мальчике, оставшемся сиротой в возрасте девяти лет. Мальчике, у которого не было родственников и которому не к кому было обратиться за поддержкой. Этот мальчик пришел в монастырь у озера и стал работать на кухне. Там он подружился с женщиной, которую звали сестра Регина Каркасси. Монахиня стала ему матерью и наставницей. Она научила его читать и писать. Она научила его ценить музыку и искусство. Она научила его любить Бога и говорить по-немецки. Женщина звала его Чичотто – круглолицый.

После войны, когда сестра Регина ушла из монастыря, мальчик тоже ушел оттуда. Их вера была подорвана. Он перебрался в Милан, где жил на улице, добывая средства к существованию мелким воровством. Его не раз арестовывали и жестоко избивали. Однажды банда уголовников избила его до полусмерти и бросила умирать на ступеньках приходской церкви. Священник, обнаруживший мальчика утром, отвез его в больницу. Он навещал парнишку каждый день и оплачивал счета. Постепенно священник узнал, что жалкий уличный бродяжка жил когда-то в монастыре, что он умеет читать и писать и неплохо разбирается в Библии. Священник убедил своего подопечного поступить в семинарию, чтобы спастись от бедности и уберечься от тюрьмы. Мальчик согласился, и с тех пор его жизнь изменилась.

На протяжении всего рассказа Шамрон, Габриель и Эли Лавон сидели неподвижно, завороженно слушая эту простую и одновременно такую драматичную историю. Отец Донати не поднимал глаз от блокнота. Когда папа наконец закончил, в комнате воцарилась глубокая тишина. Первым нарушил ее Шамрон:

– Вы должны понять, ваше святейшество, что мы вовсе не намерены предавать огласке информацию о встрече в монастыре Святого Сердца или о вашем прошлом. Мы лишь хотим знать, кто и почему убил Бенджамина Штерна.

– Я вовсе не сержусь на вас, господин Шамрон. Независимо от характера этих документов, независимо от вызываемых ими чувств, они должны быть опубликованы и представлены в соответствующем контексте вниманию как историков, так и простых евреев и католиков.

Шамрон положил документы перед папой.

– Предание их гласности не входит в наши планы. Мы вручаем их вам, с тем чтобы вы сами решили, что делать с ними дальше.

Папа посмотрел на бумаги, но мысли его, похоже, были о чем-то другом.

– Он вовсе не был таким уж плохим, наш папа Пий Двенадцатый, каким его изображают враги. Но, к несчастью, не был и таким добродетельным, каким его провозглашают защитники, в том числе церковь. Он молчал, потому что имел на то веские причины. Его удерживал страх – страх перед разделением германских католиков, страх перед гитлеровскими репрессиями по отношению к Ватикану. Он хотел сыграть дипломатическую роль миротворца, но союзники требовали, чтобы он осудил холокост, а Адольф Гитлер желал, чтобы он хранил молчание. Каковы бы ни были причины: ненависть к коммунизму, любовь к Германии, прогерманское окружение, – Пий выбрал курс, выгодный нацистам, и тень этого выбора висит над нами до сих пор. Он стремился быть государственным деятелем, тогда как весь мир нуждался прежде всего в священнике, в человеке в сутане, который во имя Господа, громко и открыто потребовал бы от убийц прекратить злодеяния.

Папа поднял голову и оглядел лица сидевших напротив него Лавона, Габриеля и Шамрона, на котором его взгляд задержался дольше, чем на других.

– Мы должны признать тот неприятный факт, что молчание было орудием в руках нацистов. Благодаря этому молчанию стали возможными облавы и депортации, осуществлявшиеся практически без какого-либо сопротивления. Сотни, может быть, тысячи католиков приняли участие в спасении евреев. Но если бы священники и монахи по всей Европе получили прямые указания или хотя бы простое благословение на сопротивление холокосту из уст своего папы, то куда больше католиков дали бы приют гонимым, а число спасенных было бы намного большим. Если бы еще раньше немецкий епископат выступил против преследований и убийств евреев, возможно, холокост никогда бы не достиг таких масштабов. Пий Двенадцатый знал, что машина смерти запущена и работает на полную мощность, но предпочел держать эту информацию при себе. Почему он ничего не сказал миру? Почему не обратился хотя бы к епископам тех стран, где проводились облавы и депортации? Не поощрял ли он тем самым тех, кто заключил договор зла на берегах итальянского озера?

Папа потянулся к стоящему на столике чайнику, а когда отец Донати наклонился, чтобы помочь ему, поднял руку, словно желая сказать, что уж по крайней мере налить чашку чаю он еще в состоянии. Некоторое время его святейшество задумчиво размешивал молоко и сахар, потом заговорил снова:

– Боюсь, что поведение Пия – это всего лишь один из требующих изучения аспектов войны. Мы должны признать тот неудобный и неприятный факт, что убийц среди католиков оказалось намного больше, чем спасителей. Католические капелланы благословляли немецких солдат, уничтожавших евреев. Они выслушивали их исповеди и допускали их к таинству Святого Причастия. В вишистской Франции католические священники на деле помогали немецким и французским солдатам проводить облавы, обрекая евреев на депортацию и смерть. В Литве иерархи церкви запретили священникам спасать евреев. В Словакии, стране, которой управлял священник, правительство платило немцам за то, что те забирали их евреев в концентрационные лагеря. В католической Хорватии служители церкви принимали непосредственное участие в убийствах. В той же Хорватии францисканский монах по прозвищу Брат Сатана стоял во главе концентрационного лагеря, в котором погибли двадцать тысяч евреев. – Папа замолчал, чтобы сделать глоток чая, как будто желая избавиться от горького осадка, оставленного этими признаниями. – Мы также должны признать тот факт, что уже после войны церковь проявила снисходительность в отношении убийц и помогла сотням из них избежать заслуженного наказания.

Шамрон заерзал, но ничего не сказал.

– Завтра в Большой римской синагоге церковь впервые за все время постарается честно и открыто ответить на эти вопросы.

– С вашими словами трудно спорить, ваше святейшество, – сказал Шамрон, – но путешествие через реку и выступление в синагоге с такой речью может быть опасным для вас.

– Синагога – единственное место, где такие слова должны быть произнесены. Тем более синагога, находящаяся на территории римского гетто, где облавы совершались под самыми окнами папских апартаментов, откуда не донеслось даже намека на протест. Мой предшественник побывал там однажды, положив начало пути. Сердце у него было там, где ему и следует быть, но многие в курии стояли на его пути, а потому и путешествие закончилось, не достигнув конечного пункта. Я доведу до конца то, что начал он, продолжив путь с того же места.

– Похоже, у вас с вашим предшественником есть и еще кое-что общее, – заметил Шамрон. – В курии – и, вероятно, в самом Риме – есть люди, противящиеся пересмотру роли Ватикана в холокосте. Ради сохранения тайны они уже не остановились перед убийством, а потому и вам надлежит действовать исходя из допущения возможности покушения.

– Вы имеете в виду «Крус Вера»?

– Внутри церкви существует такая организация?

Папа и отец Донати переглянулись, после чего святой отец снова посмотрел на Шамрона.

– Боюсь, господин Шамрон, «Крус Вера» действительно существует. Обществу было позволено не только организоваться, но и набирать силу в тридцатые и во время «холодной» войны, потому что оно представлялось эффективным оружием в борьбе с большевизмом. К сожалению, под знаменем этой борьбы совершались многие преступления, ответственность за которые несет, в частности, и «Крус Вера».