Ад - Алексей Кацай

— Таким образом, ты, Роман, понял, с чем мы имеем дело?

— Понял. Как понял и то, что чертежи вы передали Ляльке на хранение. Но где они сейчас, понятия не имею.

— Про это потом. А пока, Роман, лучше скажи, знаешь ли ты, что это такое? — ткнул Беловод пальцем в бумажку.

— План, — неуверенно ответил я, чувствуя себя студентом на экзамене.

— План, план. Как говорят мои обалдуи-первокурсники, целый мешок хорошего плана. А что здесь запланировано?

Я пожал плечами. Лианна шевельнулась.

— Тише, тише! Не разбуди девушку, она целую ночь не спала… А план этот, Роман…

— Острова Сокровищ.

Беловод слабо улыбнулся:

— Почти. Дело в том, что, когда я понял, что некоторые… м-м-м… серпентологи хотят поймать нашу, как ты говоришь, «змейку»… Это, кстати, ты почти верно угадал. Мне Ляля говорила… Хотя создавался прибор совсем не для этого! Поверь мне, Роман!

Я верил.

— Так вот, когда я понял, что лазер у нас рано или поздно, но обязательно заберут, то решил вывезти его с полигона. Но за нами уже следили, и забрать мне удалось лишь документацию на него. А сам лазер… Я вспомнил, как читал в каком-то старом детективе о том, что, для того чтобы хорошо спрятать любой предмет, его нужно положить на самое видное место. И поэтому я просто разобрал прибор на запчасти да и рассовал их по рабочим ящикам. А это, — он снова ткнул пальцем в бумажку, — места, где они лежат.

Я осторожно вытянул бумажку из его руки.

— А что это тут за красный крестик нарисован?

Беловод задумчиво откинул голову на подушку, и я понял, что мне если не доверяют, то относятся почему-то настороженно. Это уже Лялькина работа. И муженька ее. Я начал понемногу закипать и потихоньку отрывать от себя Лианну. Не доверяете, так и не доверяйте! Только какого черта тогда бодягу разводить! И приказывать Ляльке, чтобы передала мне документы.

Профессор, отсутствующим взглядом уставясь в потолок, не заметил стремительного изменения моего настроения. И поэтому тихонечко прошелестел, словно волна по гальке:

— Слушай, Роман, чего это мы только грустное да житейски загадочное вспоминаем? Я же тебе хотел про один метод борьбы с кремняками рассказать…

Тут он бросил все-таки взгляд на мое лицо и осекся. А я уже растопырил все свои перья и изменил мирную раскраску лица на боевую. Но начать выяснения отношений нам не дали.

За окном что-то зашипело, словно воды на горячую плиту плеснули, потом глухо бухнуло, и пол больницы вздрогнул. Послышались испуганные вскрики. Когда зашипело и бухнуло во второй раз, Лианна с побелевшим лицом впилась ногтями в мое плечо. После третьего раза в коридоре началась суета.

— Спокойно, больные, спокойно, — просунулась в палату голова какого-то мужчины главноврачебного вида. — Все под контролем. Никакой опасности нет. Это где-то вдалеке. Просто наши медузы небесные забаву себе устроили.

Несмотря на сопротивление Лианны, я припал к окну и увидел, как из темно-серебристой летающей тарелки, зависшей где-то над въездом в Юнаки, с шипением выскользнул тонкий зеленоватый луч и ударил во что-то невидимое отсюда. Там это что-то щелкнуло, и фейерверк желто-красных искр раскатился по обескровленному небу. Я представил, какой размер имеют эти искры вблизи, и холодная волна, неестественная в этом раскаленном мире, проползла у меня по спине.

2

Ко всем моим грехам прибавился еще один. А именно — угон транспортного средства. «Интересно, — думал я, неистово крутя педали, — какой срок дают за кражу велосипеда?» Потому что это была все-таки кража. Ведь закамуфлированные люди Мельниченка, горбатясь, тщательно собирали все, что только могло передвигаться, и располагали это «все» на площадке возле бывшей проходной завода. Велосипедов там было видимо-невидимо. И, кстати, в наших условиях они стали чуть не самым лучшим средством передвижения. Поскольку — бездорожье. Да и горючее для них нужно было лишь одно — прыткие ноги. Особенно такие, что, подбежав к первому же «роверу», мгновенно оседлывали его и закручивали винт педалей так, что только пыль вздымалась, клубясь в рое камуфляжников, переполненном трехэтажным матом.

Беловод и рад был бы поехать со мной, но не мог и лишь лихорадочно просил поскорее возвратиться, и рассказать о том, что же произошло на Юнаках. И внутри плескался завистью ко мне. Завистью цвета гипсовых повязок, сжимающих его тело. А Лианна и могла, и хотела метнуться со своим Михаем-Романом в поселок, но мы в три голоса (я, Михай и профессор) уговорили ее остаться, строго-настрого приказав стеречь портфель Алексиевского. Девушка прониклась важностью задания и сурово окаменела, прижав кожаное чудовище к своей груди. Я был уверен, что к нему теперь никто и близко не подойдет: такие в Лианне ощущались внешняя ответственность и внутреннее напряжение.

Мне показалось, что это напряжение передалось и мне. Только странным образом оно не уменьшалась по мере моего удаления от девушки, а наоборот возрастало. По мере приближения к Юнакам. Пока, в конце концов, не выросло до масштабов, предшествующих появлению кремняков. И хотя вокруг не было заметно ни малейших признаков новых извержений, я все же пожалел о том, что Лианны не было рядом со мной. Потому что черт его знает, что происходит сейчас там, под хрупкой скорлупой земной поверхности.

Впрочем, главным сейчас было не то, что происходило под землей, а то, что творилось на ней. Пейзажи вокруг и действительно были фантастическими. Разрушенные здания с клубами черного дыма, сочащегося из них и сквозь них. Одиночные язвы гангренозных лавовых озерец. Фон серебристо-мертвенного неба, по которому иногда пробегали красноватые отблески и в котором болтались матово-зеленоватые призраки дисков летающих тарелок. Душный воздух и ватное ощущение нереальности окружающего мира. Все это вязко переливалось друг в друга по руслу какой-то заколдованно закольцованной реки, убаюкивая цепким отупением как мысли, так и тело. Впрочем, тело убаюкивало и сиденье велосипеда, петлявшего между обломками разрушенной Вселенной.

Вибрацию напряжения, возрастающего вокруг, очевидно, ощущал не только я, потому что какая-то бабуля, одетая в мужской пиджак, надтреснуто крикнула мне вслед:

— Не езди туда, парень! Возвращайся! Там что-то недоброе творится…

Контактирование с недобрым уже стало моей второй специальностью, и поэтому я даже не обернулся, энергичней надавив на педали. Потому что для самосовершенствования в данной второй специальности надо было иметь побольше опыта.

Тем более что одна из тарелок, радиусом метров в двадцать, вдруг легко сорвалась с места и мелькнула над самой крышей почти неповрежденной девятиэтажки. Вот она на миг замерла над ней и неожиданно выбросила жало зеленоватого луча, ударив им в задомную территорию. А потом, мгновенно набрав скорость, наискосок разрезала небо, исчезая в нем. Напоминала она огромный сгусток металлизированного тумана, и казалось, что тарелка упруго оттолкнулась лучом от поверхности, что-то нарушив в ней.

За домом раздался сильный взрыв, и меня больно обсыпало градом из раскаленных камешков, а на дорогу — и чуть ли не мне на голову! — с неба тяжело свалилась коричневая глыба, исходящая едким туманом. Велосипед ударился об нее передним колесом. Два удара слились в один. Меня кинуло через руль, и я упал на колени, сильно ударившись ими об землю. Еще несколько глыб, правда, меньшего размера, уже падали рядом. Потом сверху посыпался песок. Все произошло настолько быстро, что я даже перепугаться не успел.

— Эй ты, придурок, — замахал мне рукой из черного проема окна какой-то мужик, — ты что, с ума сошел? Быстро забирайся внутрь, а то сейчас прихлопнет и мокрого места не останется!

Бросив взгляд на упавшую глыбу и на восьмерку переднего колеса, я понял, что совет разумен. И изо всех сил бросился к дому, по-дурацки пригнув голову, словно это могло спасти меня от летающих камней. И тарелок. Впрочем, если бы луч НЛО врубился в девятиэтажку, то ее стены тоже никого не защитили бы. Как и от внезапного кремнякоизвержения. Все относительно в этом мире.

В полутьме подъезда я увидел, что двери всех квартир раскрыты, и бледные, осунувшиеся люди пришибленным стадом то входят, то выходят из них. Вот из левой квартиры вышел мужчина в камуфляже, кричавший ко мне из окна дома, и молча посмотрел на то, как я, прислонившись к перилам, восстанавливаю дыхание и отплевываюсь от пыли, имеющей ощутимый привкус цемента.

— Какого это ты, дружище, велопробег устроил? Заняться нечем, что ли? Такой бугай, а без дела болтаешься… Сейчас пойдешь по квартирам, насобираешь, что есть жидкого, и принесешь сюда. А то странное дело: другие дома мы почти охватили, а до этого руки никак не доходят, — говорил он и, не оборачиваясь, тыкал в дверь позади себя.