Убийца среди нас - Анатолий Силин

А Гнидкин — настоящая скотина. Ему бы сидеть и не рыпаться, но нет же, решил не мытьем так катаньем освободить для себя директорское местечко. Не выйдет, не на того напал.

ХХIII

Парамошкин злился: до чего же денек колготной выдался! Сплошные проблемы: то встреча с рэкетирами, то бухгалтерша чего-то вынюхивала, теперь вот предстоял неприятный разговор с Гнидкиным (противна не столько фамилия, как он сам). Работник никакой, зато столько спеси и апломба! Да, если эту "гниду" не раздавить, крови попьет немало. Шел к нему неохотно. По пути прокручивал варианты разговора. Лучший из них — спросить открытым текстом: ты, мол, подлец, написал анонимку? Ты зачем пригласил рэкетиров? Ты почему делом не занимаешься? Ты когда прекратишь мне ставить палки в колеса?

…"Но", "но" и "но"… Об анонимках лучше пока промолчать. Это ведь не докажешь. И выдавать Коляна резона нет, он ему еще пригодится. А позже можно будет встретиться и с Ястребом.

Но это потом, когда начнутся большие дела. Тогда надежная "крыша" будет нужна как воздух. А пока неплохо б было пристроить Коляна на временную должностенку, чтобы владеть обстановкой, знать, что против него замышляется. И Ястреба это устроило бы — свой человек на базе.

Как Парамошкин и предполагал, Гнидкин обслуживал очередного клиента. Они были так заняты выбором дефицитного товара, что его прихода не заметили. Клиент же (точнее, по-видимому, его жена) оказался привередливым. То и дело слышалось: нет-нет, это супруга не любит, а это ей вообще не подойдет, уж я-то знаю.

Парамошкину надоело слушать их препирательства, и он громко кашлянул: Гнидкин обернулся.

— А-а, Григорий Иванович! — воскликнул едва ли не восторженно. — Прошу познакомиться: это работник одной уважаемой областной службы… Ну и как ваша встреча прошла? — спросил, прищурив хитрые глазки.

Но Парамошкин не был настроен миндальничать с Гнидкиным. Окончательно же вывел из себя вопрос о "встрече". Сам, зараза, навел, а еще спрашивает!

— Я сколько раз говорил: никаких "уважаемых" без моего разрешения не обслуживать! Не понятно. Да?

Гнидкин стушевался. Он не ожидал от Парамошкина подобной резкости, да еще в присутствии клиента.

— Григорий Иванович, — пробормотал, стараясь как-то смягчить ситуацию, — мне ваш тон не понятен. Все-таки я ваш заместитель, а не какой-то там нашкодивший пацан. Несерьезно и, ей-Богу, обидно.

Словно очнулся и клиент. Подойдя к Парамошкину, с явным неудовольствием сказал:

— Может быть, потом между собой разберетесь? Нельзя же поднимать сыр-бор при постороннем человеке? Лично мне это не нравится.

— А посторонним тут вообще делать нечего! — отрезал Парамошкин. Он понимал, что взял слишком круто, что вначале следовало бы разобраться, узнать, кто клиент и откуда. Но остановиться уже не мог — весь день на нервах. Кроме того, бесило двуличие Гнидкина. Нет, начатый тон следовало выдерживать до конца.

— Я из БХСС, — веско промолвил меж тем с ударением на каждую букву клиент. Он достал из нагрудного кармана свое служебное удостоверение и протянул Парамошкину.

Тот отмахнулся.

— Меня абсолютно не интересует, откуда вы: из БХСС или санэпидээс. Вы здесь не по службе, и мне не представлялись, а посему прошу вас немедленно покинуть базу.

— Хорошо, — кивнул работник правоохранительных органов. — Но вы об этом, господин директор, еще крепко пожалеете.

Клиент Гнидкина ушел, хлопнув дверью, а зам не то расстроенный, не то обрадованный таким относительно мягким исходом конфликта, заметался по подсобке.

— Что же вы наделали, Григорий Иванович! Он же курирует торговлю. Он вам этого никогда не простит!

— Уймитесь и не мельтешите перед глазами. Пусть ваш бэхээсэсник делом занимается, с жульем и ворьем борется, а не по складам для решения личных вопросов шастает. Так и передайте ему, у вас это получится. Теперь что касается рэкетиров. Вы с ними связь держали, деньги для них находили, поэтому, если считаете нужным, то и продолжайте в том же духе, однако меня в эти бандитские штучки не втягивайте. У меня и других забот по горло, к тому же, как мой заместитель, вы абсолютный ноль. Предупреждаю еще раз: дальше так дело у нас с вами не пойдет. Помолчав, добавил:

— Не нравится — не держу. Готов хоть сейчас подписать заявление на увольнение.

— Но… — хотел что-то сказать Гнидкин.

— Все-все, хватит, никаких "но", никаких оправданий и ссылок на ваших "уважаемых" клиентов. Выкручиваться, знаю, умеете. Однако, учтите, настанет время, когда никакие выкрутасы вам уже не помогут.

— Что значит "не помогут"? На что намекаете? — зло прищурился Гнидкин. Это был уже другой Гнидкин, вся елейность отброшена. Такому сунь палец в рот, он всю пятерню отхватит. Нет, этого прохиндея голыми руками не возьмешь.

— А я вовсе и не намекаю, — усмехнулся Парамошкин. — Да и есть ли смысл намекать, ведь любая тайна, а у вас она не одна, рано или поздно прояснится. Смекаете, о чем речь?

Парамошкин специально напускал тумана, рассчитывая, что Гнидкин все поймет и сам, без нажима с его стороны, освободит место. В противном же случае придется проучить, только чтобы об этом никто не узнал.

XXIV

С середины ноября резко похолодало. Земля без снега студеная, а морозы жахают под двадцать пять — не шутка! Воскресное утро было обычным — промозглым и мрачным. Облака серыми хлопьями облепили все небо.

Парамошкин встал в семь, скорее по привычке, чем по желанию. В выходной день можно б поспать и подольше, но вчера в гости напросился Рюмин, позвонивший сразу после возвращения из очередной "челночной" поездки. Так что с утра надо было проехать на рынок и подкупить продуктов. А до рынка — купание в проруби. Оно бодрит и настраивает на деловой лад. Местечко на водохранилище облюбовал и обустроил еще с лета. Иногда с ним к проруби ходила и Ирина, но окунаться в ледяную воду боялась и только смотрела, как это здорово получается у мужа, смеялась и ежилась. Но сегодня не пошла, решив лишний часок понежиться в постели. Поездка Рюмина, по его словам, удалась. Значит и Григорию перепадет зелененькими: в группе были люди, которых он отоваривал.

А в конце разговора Игорь предупредил, что приедет не один, а с "мадам". Кто она? Ясно: Рюмин что-то затевает. Скорее всего, речь будет о киосках. Просто так и не пришел бы.

За глаза Парамошкин костерил Рюмина вдоль и поперек, однако при встречах всегда заискивал. В такие минуты сам себе становился противным.

С Ириной вчера договорились, что все деньги вкладывать в общий котел пока не будут, с весны начнут строиться. Сколько ж можно скитаться по квартирам? Рюмин, кстати, уже успел купить квартиру, построил дачу и начал возводить для продажи коттедж. Молодец, да и только! А мысль о доме подкинула бабка Фрося. Она предложила не ломать голову, строиться на ее участке. Дом старый, еле держится, но участок неплохой и в хорошем месте. Ей, если потом выделят комнатенку, то лучшего и желать не надо. Да и лишней для них она тоже не будет. Мало ли какие в семье могут возникать проблемы: глядишь, ребенок появится, рассуждала она.

Парамошкина ее предложение заинтересовало. В самом деле — зачем выбивать участок под застройку, причем за немалые деньги? Да еще и неизвестно, где выделят. Они согласились и стали завозить кирпич, блоки, плиты. Соседи же думали, что к бабке приехали родственники, которые по весне начнут строиться. Парамошкиных беспокоил лишь один вопрос — как на все это посмотрит Рюмин? Ведь он просил Григория деньги не мытарить.

Настроение у Григория с утра было не ахти какое. Еще и дурацкий сон приснился: будто огромный паук связывал его по рукам и ногам. Нити тонкие, бесцветные и вроде бы на глаз совсем незаметные, но сковывают — не пошевелиться. Паук был уже готов в него впиться, да Григорий вовремя проснулся. К чему бы все это? Хотя в принципе — ясней-ясного: Рюмин и есть тот самый паук. Это он его со всех сторон опутывает. А может, Гнидкин? Отношения с замом обострились до предела. Заявление на расчет не пишет и все время провоцирует. Нет, все-таки паук — Рюмин. Он, похоже, и к Ирине тихой сапой подбирается. Любые вольности "командора" в отношении Ирины Парамошкиным воспринимались болезненно, как посягательство на его личную собственность.

В общем, искупался без обычного удовольствия. Растерев тело полотенцем, оделся и заспешил домой, чтобы переодеться, взять сумки и идти на рынок.

… В назначенное время Парамошкин вышел на улицу и стал поджидатьРюмина. Тот со своей "мадам", женщиной лет под тридцать, не подъехал на такси, а спустился к набережной пешком. Поздоровались. Спутница представилась Надеждой. Надо же, подумал Григорий, фирму решили назвать "Надеждой", а теперь еще и особа с таким же именем объявилась. Парамошкин отметил не по-женски крепкое рукопожатие Надежды и проницательный взгляд ее светло-голубых глаз. Рюмин сказал, что Надя его дальняя родственница, родители ее живут на Украине, а она, после окончания финансово-экономического института работала в селе, и вот теперь переехала в Каменогорск и занялась предпринимательством. "Кто только нынче этим не занимается", — подумал Григорий и пригласил гостей в дом.