Демоны без ангелов - Татьяна Степанова

– Я устала, так устала… все болит…

Отец Лаврентий опустился на стул у ее изголовья.

– Больше не будет ни боли, ни страданий. Я не знаю, что придет на смену. Возможно, ничего – станет просто очень темно. Но боли больше не будет, – он приблизил к ее бескровному лицу раскрытую ладонь. – Не страшись идти той долиной смертной тени, потому что эта тень давно уже здесь, с нами… Отпускаю тебе все грехи – вольные и невольные. Покойся с миром. А мой грех – на мне.

Рука отца Лаврентия двинулась к щитку над кроватью, и пальцы сжали рычажок, потянув его резко вниз.

И в этот момент Федор Басов, вырвавшийся из душевой, обрушился на него всем своим весом, сбивая его вместе со стулом на пол и выкручивая руку в болевом приеме.

Компрессор заглох, полковник Кармен захрипела.

– Включай, а то умрет! – крикнул Басов Кате, буквально вывалившейся из своего тайника.

Катя бросилась к кровати и дернула рычажок вверх, компрессор заработал. Федор Басов сгреб Лаврентия, заломил ему руку назад и поволок вон из палаты. На шум по коридору бежали две медсестры и охранник.

– В чем дело?! Что случилось?

Катя сунула им под нос удостоверение.

– Мы из полиции. Только что этот человек, Лаврентий Тихвинский, пытался убить вашу пациентку из двести восьмой!

Одна из медсестер кинулась в палату.

– Он выключил там что-то на панели над кроватью! – крикнула ей Катя.

– Сейчас все работает. В показателях был сбой.

– Что же ты творишь? – Басов тряхнул Лаврентия. – А ее-то за что, а?! Демоном все пугаешь? Ну, где твой демон? Может, там был сейчас, в палате вместо тебя?!

Лаврентий Тихвинский перехватил свободной рукой руку Басова, выкручивавшего ему запястье, и сжал так, что и у силача Басова хрустнули кости. Его взгляд впился в пакет, что прижимала к груди Катя.

– Хотите увидеть? – крикнул он. – Давай, открой этот пакет, взгляни на снимки! Давай, что же ты ждешь?

Словно под гипнозом повинуясь и одновременно страшась, Катя… пальцы ее будто сами собой впились в плотный крафт, пытаясь разорвать…

– Кто такие женихи Сарры?

Но на этот вопрос им не суждено было услышать его ответа.

Резко, тревожно, настойчиво зазвонил мобильный.

– Екатерина? Это следователь Жужин. Вы у нас в Новом Иордане? Немедленно давайте в отдел. У нас тут снова Оксана Финдеева – в истерике, говорит, что у нее пропала старшая дочь Марианна, дома они зовут ее Шуша. Со вчерашнего дня от девчонки никаких вестей, мобильный ее молчит, и подруга, у которой она обычно оставалась ночевать в Москве, ничего про нее не знает, так как вот уже неделю как загорает на Канарах вместе с родителями!

Эту новость услышали все.

Федор Басов невероятным усилием оторвал от себя руку Лаврентия и отшвырнул его к стене, не давая опомниться, схватил за горло.

– Где она?! Баба, депутатша свидетельствовала против тебя. Куда вы с братом дели ее дочь? Ну? Отвечай! Что вы сделали с девушкой? Где она?!

– Ты меня задушишь… мы… я ничего не знаю о ее дочери…

– Лжешь, как и на той своей явке с повинной!

– Клянусь, это правда… больше я вам ничего не скажу.

Федор Басов обернулся к замершим в растерянности медсестре и охраннику Ангеловых дач:

– Как фамилия больной из двести восьмой?

– Но вы же сказали, что вы родственники… и что вы из полиции, – пролепетала медсестра.

– Фамилия? Кто ее сюда положил?

– Сын, только он не приезжает, но плата приходит по всем счетам регулярно. Ее фамилия Цыпина Кармен Григорьевна… а сына зовут… Я сейчас посмотрю на компьютере.

Она побежала на рецепцию – по коридору и вниз, на первый этаж, Катя и охранник за ней. Басов волок следом упиравшегося Лаврентия Тихвинского.

– Вот она, тут, в списке поступивших, – медсестра нашла нужный файл в компьютере на рецепции. – Поместил ее к нам сын Эдуард Цыпин. Здесь его московский адрес. И скан-копия его паспорта, у нас тут такие правила, вот его фото. – Медсестра с изумлением воззрилась на Лаврентия Тихвинского: – О боже… это ВЫ?

Глава 53

Радиоактивная пыль

Тускло, а потом болезненно ярко вспыхнул свет, и Шуша, облепленная тьмой, как липкой паутиной, на мгновение ослепла. А затем, когда глаза привыкли, поняла, что этот подвал – другой, не такой, как в их доме.

Она боялась, не знала, куда смотреть – на труп-кокон в полиэтилене на полу или туда, в самый конец, где лестница и железная дверь.

Вот ее открывают, лязгая засовами.

Шуша, звеня кандалами, поднялась на ноги. Ее все еще мутило, голова кружилась, и все плыло и качалось: стены, пол, лестница и те, кто вошел в подвал.

Принц Фортинбрас…

И еще один… принц Фортинбрас…

Двое…

Один остался стоять шагах в пяти, а второй приблизился вплотную.

Зеркало в танцклассе, пылинки, пляшущие в луче солнца, Воробьевы горы, черная «Волга», «Эдик, я люблю вас…».

Как он умирал, кончая… Она все еще помнила, как они умирали вместе, задыхаясь от страсти и поцелуев.

А теперь его полная копия, его двойник… или брат-близнец смотрел на нее пристально и оценивающе.

– Подойдет, брат.

– Помни, она мне нравится, я люблю ее.

Шуша вздрогнула: что он такое говорит?

Эдуард Цыпин повернулся к брату Владимиру Галичу:

– Ты слышал? Помни.

– Я не против, брат. Но каждый из нас чем-то жертвует в этом деле. Лаврентий верой и бессмертной душой, – Галич усмехнулся. – Я деньгами, всем, что ставят в покер на карту. Ты любовью, привязанностью.

– Что происходит? – сипло спросила Шуша. – Эдик… ты… вы что? Кто это такой? Твой брат? Где я?

– Ты у меня дома. Помнишь, ты всегда хотела приехать ко мне. Переехать совсем.

– Меня тошнит.

– Скоро пройдет. Это смесь кокаина со снотворным, прости, все, что было под рукой там, в туалете, извини. Вырубает моментально, и память играет в прятки, но потом все проходит.

– А это что? – Шуша показала на…

Нет, не на труп Желябовой, на свои кандалы, на цепь.

Удивительное дело, увидев его рядом, она странным образом успокоилась. Тоскливый ужас отступил и сменился… какое странное чувство… Их двое…

Тот, кого она любит, только что сказал, что тоже любит ее. А второй… другой… сказал, что «она подойдет».

– Это… привязь, поводок. Как тебя тут еще удержать?

– Я не понимаю, Эдик, пожалуйста…

– Как тебя еще тут удержать, если ты откажешься? У нас уже были печальные прецеденты, – Эдуард Цыпин не глянул на труп в полиэтилене, он смотрел на Шушу. – Раньше. Никто этого не хотел. Мы с братьями уж точно этого не хотели, но так вышло. И теперь принимаем такие вот меры предосторожности – как в фильме про маньяков, – похищение, подвал, цепь.

– Вы что же – маньяки? Оба?

И опять странная штука – произнеся это, едва держащаяся на ногах от слабости и тошноты Шуша почти окончательно успокоилась! Он… он был рядом, с ней. И его брат – полная копия. Она видела их глаза… его глаза.

– У нас мало времени, мы должны уехать. И ты поедешь с нами, – не отвечая на тот вопрос, сказал Эдуард Цыпин. – Мы этого не хотели, но так уж вышло…

– Я должна поехать с тобой?

– Да. И с моими братьями.

– С тобой – куда угодно.

Цыпин оглянулся на брата Галича.

– Ты что, не слушал меня, не верил мне – с тобой куда угодно, – с силой повторила Шуша.

– Послушайте девушка, – Галич подошел к ней. – Послушай нас. Я тебе сейчас не солгу ни полслова. Мне… нам всем нужен ребенок.

– Какой ребенок? – Шуша растерялась.

– Твой и наш.

– Я не понимаю, Эдик…

– Мы больны, я не говорил тебе, не бойся, это не заразно, дело только в нас. – Цыпин сжал ее руку. – Мы родились в Чернобыле после аварии, мотались по больницам, потом по приемным семьям, а в двенадцать лет… пацанами мы нашли… обрели друг друга. С тех пор мы вместе, и то была наша тайна. Я и мои братья… Мы хотим иметь детей, ребенка – все равно, мальчика или девочку, лишь бы здорового, жизнеспособного, понимаешь?

– Нет. Ты говори.

– Это нужно сейчас… именно сейчас, время на исходе. И мы очень этого хотим.

– Ты хочешь от меня ребенка? – спросила Шуша.

– Да, я и мы все… все братья.

– Как это?

– Я же говорю тебе – мы больны! – Его щеки покрылись алыми пятнами – стыд, злость… и еще что-то, от чего сердце Шуши сжалось. – Мы такими родились, и с этим ничего не поделаешь, радиация… генетический сбой, в результате – аут, шах и мат… Но у каждого из нас болезнь на разных стадиях, и еще есть шансы, понимаешь? Если мы все будем это делать с тобой… у нас одинаковые гены, мы близнецы… и если ты забеременеешь от кого-то из нас, если нам повезет, то… это будет наш общий ребенок – твой и наш.

– Но у ребенка только одна мать и только один отец.

– Да, да! Конечно… и отцом будет официально считаться он… мой брат… Володька, но мы… мы сделаем это все вместе, это повысит шансы и даст результат, обязательно даст результат. Ты забеременеешь, Шуша.

– Я что вам, ходячая матка?

– Не смей так говорить. Никогда не смей так говорить со мной, – Эдуард Цыпин положил ей на плечи руки, и Шуша ощутила их жар и тяжесть. – Одна вот тоже так… договорилась. Где она теперь… Я люблю тебя и хочу, но и тебе не прощу оскорблений. Нам… мне… нам с братьями нужна мать для нашего ребенка. Не проститутка, которую можно нанять за деньги, затрахать, и потом она родит нам своего ублюдка, не суррогатная мамаша, потому что наш ребенок не вынесет всего этого суррогатного кошмара. Нам нужна мать, которая нормально родит и будет его любить и никогда не бросит… И когда нас с братьями не станет, она будет ему и матерью, и отцом, всем на свете. Она всегда будет его любить. Родная мать… Об этом можно только мечтать, Шуша.