Мой ректор военной академии (СИ) - Тереза Тур

— Вы были помолвлены? — зачем-то спросила я.

— Официального предложение я так и не сделал. Не успел. А она уже была посватана за барона Кромера — богатый, знатный род. Отличная партия. Да и таких пятен на репутации, как у меня нет. К тому же Кромеры — род столичный. А Рэ — так, представители знати Северной провинции. К тому же род обедневший. И утративший к нашему времени свое влияние.

— Я так понимаю, — посмотрела на милорда Верда. — Судя по твоим регалиям и чинам, семья Луизы оказалась не права.

— Это другой вопрос, — скривился Ричард. — Но, как бы то ни было, жизнь нас раскидала.

— Ты жалеешь? — не смогла я удержаться от провокационного вопроса.

— Я от всей души желаю счастья Луизе. Но я не знаю, чтобы я делал сейчас, встретив тебя, если бы уже был женат. Разводов в Империи нет, но жить без тебя… Я бы тоже не смог.

— Рэ, так может, мы все оставим, как есть? В конце концов, судьбу баронессы должен решать император, так что… — обратился к Ричарду его друг.

— Я не позволю казнить Луизу прежде всего потому, что она невиновна.

— А вот с этим я бы поспорил, — печально отвечал начальник контрразведки.

— Что тебе стало известно?

— Луиза Аделаида Льер, баронесса Кромер — единственный представитель этого семейства, что была в Императорском дворце в тот день, когда на тебя натравили Кентерберийскую магическую змейку. Кстати, никто из рода герцогов Борнмут и близко ко дворцу не подходил.

— Что же они — сумасшедшие — себе алиби не организовать, — злобно засверкал глазами Ричард. — Это только Кромер — молодец — сдал жену. И радуется.

— В любом случае получается…

— Да ничего не получается, — оборвал его милорд Верд. — Мало ли у меня врагов. И Кромеры с Борнмутами — даже не в первой десятке. До того, как Пауль с Рэмом сделали на дуэли их детей, мы даже врагами особо не значились. Так — враждебный нейтралитет. Но начинать вендетту из-за дуэли сопляков первого курса Академии. Это даже не смешно…

— Да. Тут ты прав. Повод действительно нелепый…

— И ведь змейку на меня могли натравить не обязательно во дворце.

— А тут ты точно не прав.

— Почему?

— Императорский маг проводил свои расчеты. По тому времени, пока тебя еще можно было спасти. Мы явились через четверть часа после того, как миледи Вероника извлекла змейку. Значит, у тебя было не больше сорока минут — чтобы остаться в живых. Что получается?

— Дворец. Перед самым отъездом.

— Именно.

— Или по дороге.

— Вспомни, какая была погода.

— Дождь лил, — огорченно проговорил милорд Верд.

— А что это значит? — обратилась я к милорду Милфорду, видя, что Ричард впал в мрачную задумчивость.

— Кентерберийская магическая змейка — это порождение черной запретной магии. Однако у нее есть одна особенность — эта тварь не любит воду. Погибнуть от дождя она не погибнет, но может взбеситься — и кинуться на любого мага, не обязательно на того, на которого ее натравили.

— А с учетом того, сколько она стоит… — включился в беседу Ричард.

— И какой огромный риск ее выводить.

— И в чем риск? — спросила я.

— Во-первых, малейшая оплошность — и эта тварь нападет на того, кто ее выращивает, — стал объяснять милорд Милфорд. — А во-вторых, если личность создателя будет установлена, то его и всех совершеннолетних членов семьи ждет казнь. А все дети будут лишены магии — и поражены в правах. Это же ждет и заказчика — если создатель и заказчик — разные лица.

— Сурово, — заметила я.

— Как есть, — совершенно равнодушно пожал плечами милорд Милфорд.

— Тогда вообще не понятно, с чего Кромеры и Борнмуты начали такую рискованную игру — да еще и с таким непонятным козырем, как эта самая змейка, — протянула я.

— Вы хотите сказать — кто-то их впутал? — оживился начальник контрразведки.

— У вас ведь все знают — что грозит за использование этой самой змейки?

— Абсолютно, — согласился милорд Милфорд.

— Значит — и следы заметали более чем старательно. Борнмуты — как более умные, сделали тоже самое — еще и с тем учетом, что у вас накануне был конфликт. А вот барон подставился. И сдал жену. Ведь если он от нее отрекся — то его роду ничего не грозит?

— Род заслуженный — и может рассчитывать на снисхождение.

— И вряд ли его величество прикажет казнить всех подряд, если это все провернула женщина. Да еще и от большой любви…

— Кто-то у нас новый появился, — сделал вывод милорд Верд. — И играет по-крупному.

— Ну что ж… — хищно улыбнулся его друг. — Надо будет найти — и познакомиться.

Затылок у меня ныл уже достаточно давно — но я старалась не обращать на него внимания. Уж больно интересная была беседа, чтобы ее прерывать. Но сейчас заломило так, что я поднялась, извинилась — и отправилась к себе — искать лекарства от головной боли.

Не успела я подняться с диванчика, как Ричард подхватил меня на руки — и понес.

— Я сейчас, — бросил он Милфорду.

— И вот что ты делаешь? — уткнулась я ему в плечо.

— Ты забываешь, что я чувствую еще и твою боль. Сейчас я тебе дам лекарство, сниму приступ — и ты отправишься отдыхать. А мы с Милфордом продолжим.

И он понес меня ко мне в комнату.

— Слушай, — сказала я ему, когда меня чуть отпустило. — Так ведь нельзя. Ричард, зачем тебе моя боль? Ты ведь можешь щиты какие-нибудь поставить. Зачем страдать еще и тебе.

— Могу, — кивнул он, целуя меня. — Я, на самом деле, все могу. Только не хочу. Я так знаю, все ли с тобой в порядке или нет. И смогу прийти на помощь. А теперь — отдыхай.

Я послушно улеглась в постель. Потом подскочила. И чего я детектив из библиотеки не взяла наверх-то? Было шесть часов вечера. Дремать было бессмысленно — потом всю ночь не заснешь. Заняться было нечем. Просто отдыхать у меня получалось плохо. Слишком много мыслей… Тут у меня снова разболелась голова. Я смирилась — и забралась под одеяло. И как только голова моя коснулась подушки — я отключилась. Но это был не сон. Это было что-то другое.

Я увидела Пашу, который неподвижно сидел на кровати в маленькой комнате. Лицо сына было искажено. Что у него там случилось? Кстати, где это там?

Тут он, должно быть, почувствовал меня — и обрадовался. Меня прямо затопило чувством его радости — в этом странном видении оно было одновременно и ярким, и горячим…

— Мама, — прошептал он где-то в моей голове. — Мам. Ну, наконец-то.

— Что случилось, Паша?

— Ну, ты и непробиваемая женщина, — сообщил он мне комплимент. По крайней мере, по восхищенной интонации я решила, что это он и есть.