Реверс - Сергей Лукьяненко

Тогда можно было бы попытаться прибрать к рукам даже железнодорожников. И замирить вечно бунтующие окраины. И выстоять против ожидаемого натиска со стороны Сургана. И уж конечно, вернуть Оннели.

Командующий играл простачка — делал вид, что не понимает, куда гнет Брюхно. То и дело обрывал: не наша, мол, прерогатива. Нет, мол, нужды вмешиваться в дела аборигенов. И без того хватает проблем. Какой процент товаров из Иномирья идет легально через нас и изымается у контрабандистов? По оценкам, семьдесят-восемьдесят? По чьим оценкам? Вы им верите? Ну, если верите, то добейтесь хотя бы девяноста процентов, а потом уж стройте наполеоновские планы. Доступно?

Командующий резал инициативы начальника штаба на корню. Подсидеть его не удавалось. Пока не удавалось.

И Брюхно, ставший в Аламее уже совсем своим, много лет не выбиравшийся на Землю, продолжал ждать и тянуть лямку.

Начальник штаба в отрядах и округах — должность не только штабная, но и прокурорская, и судейская. Окончательное решение судьбы пойманных нарушителей обычно лежало на нем, командующий вмешивался редко. Только вчера пришлось утвердить одну «вышку», разобраться с двумя случаями уничтожения контрабандистов на месте и рассмотреть дело одного русского, попавшегося впервые. Дело казалось простым: стихийный проводник, обнаруживший в себе это свойство, сунулся в Центрум очертя голову, как в турпоход, и попал чуть ли не в самое гиблое место Сухой пустоши. Сопротивления при задержании не оказал, вроде даже рад был, что вышел хоть к каким-нибудь людям, охотно давал показания, хлопал глазами и выглядел невинной овечкой. Некий Сергей Коханский, хм… Что-то не нравилось Брюхно в этом Сергее Коханском, однако придраться было не к чему.

Пес с ним. Попадется вдругорядь — получит свое по полной программе.

Из трех других дел два были рядовыми, а третье — попахивало. Пограничный наряд застрелил контрабандиста, у которого и татуировки-то на запястье никакой не было. Даже сведенной. И все же он был не лопоухим «туристом», а самым что ни на есть матерым контрабандистом, о чем говорила опись найденных при нем товаров. Такое случалось, но редко. В объяснение, что нарушитель-де начал стрелять первым, Брюхно не поверил и собирался устроить портачам хорошую проверку: действительно ли не было никакой возможности взять того фрукта живьем, дабы отдать в разработку?

Но это потом. Сейчас чутье подсказывало: срочный вызов в штаб посреди ночи никак не связан с тем делом. Стряслось что-то еще, что-то крупное. И наверняка неприятное.

По дороге Брюхно размышлял о том, на пользу ему отсутствие командующего или во вред, и не пришел ни к какому выводу. Знал, что и не решит этой задачи, не зная вводных, а все равно размышлял.

Продолжал он размышлять об этом и тогда, когда уронил челюсть, читая с бумажной ленты телеграфное сообщение о захвате «Грозящего» неизвестной бандой. С одной стороны, это случилось в отсутствие командующего, с другой — бронепоезд ушел из Ахтыбыха еще в присутствии оного в штабе. Получалось обоюдоостро. И к лучшему, пожалуй, что командующего нет… Спустя три секунды Брюхно понял, как надо действовать, и только потом поверил дикому телеграфному сообщению.

Возле станции Волдыри захвачен «Грозящий»!

Скандал вопиющий, небывалый! Долго придется разгребать эти авгиевы конюшни…

Вопрос первый: кем захвачен бронепоезд? Как конкретно? Какими силами?

Вопрос второй: что дальше? Какие действия успел предпринять противник и какие действия он намерен предпринять в дальнейшем?

Оказалось, дежурный догадался телеграфно запросить и о том, и о другом. При свете газового рожка Брюхно шуршал телеграфными лентами.

Ответ на первый вопрос был невнятен, если не считать сообщения о подрыве пути. Упоминалось о тьме-тьмущей каких-то кусачих насекомых, заполонивших бронепоезд, и о приступе массового помешательства, охватившего покусанный экипаж и заставившего его пуститься в паническое бегство в голую степь. Ни о численности нападавших, ни о том, кто они такие, командир «Грозящего» — теперь уже бывший, черт возьми, командир! — не мог дать никаких сведений, в чем имел мужество честно признаться. Что еще говорило в его пользу — не упирал на применение противником неизвестного биологического оружия, дал начальству прийти к такому выводу самостоятельно.

Вроде честный, толковый офицер… А потерял бронепоезд!

Пусть узкоколейный, слабосильный. Но единственный пограничный и вообще единственный курсирующий в этой части Аламеи!

Ответ на второй вопрос был более определенным: захватившая бронепоезд банда остается в нем, освоилась с паровозом, опробовала пулеметно-пушечное вооружение, попыток починить путь не предпринимает, пускает осветительные ракеты. На всякий случай на пути близ станции устроен завал.

Завал… Кретины!!!

Всякому разумному человеку было ясно, что должен предпринять экипаж: очухаться, устыдиться и под покровом темноты пойти на штурм бронепоезда. Шансы на успех Брюхно оценивал как хорошие. Вряд ли численность банды велика, скорее всего, речь идет не более чем о каком-нибудь десятке бандитов. Они смогут задействовать против штурмующих только часть вооружения «Грозящего». Осветительные ракеты в ночи — не панацея, точность стрельбы будет снижена. Пусть ротозеи, отдавшие бронепоезд бандитам, понесут при штурме серьезные потери, так им и надо, но пусть сделают дело до рассвета. Должно получиться!

Но если экипаж и в самом деле удирал в панике, то многие ли беглецы захватили с собой хотя бы карабины? Не с голыми же руками идти на штурм. Местных еще можно заставить, но как заставишь пойти на смерть землян и других пришельцев из Иномирья? Любой из них обложит начальство по матушке и ушмыгнет в свой родимый мир, решив раз и навсегда развязаться со службой…

— Штабных вызвал? — осведомился Брюхно у дежурного.

Тот бодро рапортовал: так точно, скоро должны прибыть. К сожалению, вестовых только двое, а снимать часового и отлучаться самому он не решился.

Правильно сделал. За такой проступок он живо загремел бы в рядовой состав печься на солнышке Сухой пустоши. Здесь Аламея, а значит, служба поставлена как надо. А кому мила вольница, тот может вытряхиваться хоть в Клондал, хоть в Цад, хоть на саму Землю.

— Сядь к аппарату, — скомандовал Брюхно. — Телеграмма на станцию Волдыри: «Луиджини. Приведите в чувство личный состав. Блокируйте бронепоезд. Ведите наблюдение. К вам идет подкрепление. Брюхно». Телеграмма в Управление железных дорог: «Его превосходительству господину Тоскату. Прошу срочно выделить состав на товарной станции Ахтыбаха для перевозки двух рот солдат и гаубичной батареи. Оплату гарантирую. Брюхно». Телеграмма в авиаотряд: «Бранковичу. Немедленно подготовить патрульный дирижабль и два самолета для бомбометания. С рассветом вылететь к станции Волдыри. Брюхно». Телеграмма на третью, четвертую, шестую, восьмую и тринадцатую заставы: «Тревога. Всем личным составом в полной боеготовности немедленно прибыть на товарную станцию Ахтыбаха. Иметь запас провизии на двое суток. Четвертой заставе прибыть с артиллерией. Брюхно».