Рукопашная с Мендельсоном - Галина Куликова

Тагиров немного помолчал, словно собираясь с мыслями, затем продолжил:

– В середине восьмидесятых и советские, и американские специалисты наперегонки вели активные исследования в области разработки и применения тектонического оружия. Наши умельцы даже провели испытания, только вот необходимых результатов не получили. Главная проблема – процесс разрушения носил стихийный, неконтролируемый и неуправляемый характер. А кому нужно оружие, если невозможно даже приблизительно предсказать его эффективность? Дальнейшую разработку приборов, способных вызывать тектонические разрушения, свернули.

Здесь Тагиров сделал эффектную паузу.

– Окончательно и бесповоротно? – тотчас спросил Корнеев.

– Да нет. Небольшая группа ведущих ученых, трудившихся в том самом секретном институте, где и осуществлялись разработки тектонического оружия, после закрытия программы от этой затеи не отказалась, – продолжил рассказ Тагиров. – Это было, по сути, их любимое детище, дело всей жизни.

Учеными этими были ваши подопечные: Михаил Семенович Полянский, Григорий Борисович Мельченко и Иван Сергеевич Шатков. Кстати, бывшие коллеги утверждают, что именно Шатков разработал основополагающий принцип, на котором может быть основано действие прибора, способного вызывать землетрясения.

Эти люди стояли у истоков проекта и были самыми ярыми его приверженцами. Закрытие программы они восприняли как личное оскорбление и вызов, брошенный невеждами их интеллекту. Не нужно военным – хорошо. Можно приспособить прибор для использования в мирных отраслях экономики. Цель у них была глобальная – научиться ни много ни мало управлять планетой. Привозишь прибор в любую точку земного шара, программируешь его, включаешь – и получаешь землетрясения любой силы и направленности. Прибор должен был в буквальном смысле сворачивать горы. Но как его ни приспосабливай к мирной жизни, все равно это гипотетическое оружие, и довольно серьезное, между прочим.

Короче, наши ученые мужи вопреки всем запретам продолжили работу. А Шатков, который вел успешный бизнес, выделял деньги своим бывшим коллегам для продолжения исследований, так как бюджетное финансирование института было тогда равно нулю. В восьмидесятые-девяностые годы их передовую научную мысль существенно тормозил технологический уровень тех лет, который был слишком низок для таких масштабных проектов. Но в наши дни с появлением новых уникальных технологий возникла реальная возможность создать компактный прибор, представляющий собой полноценное тектоническое оружие. Для его использования не нужна предварительная геологическая разведка, которой требовало тектоническое оружие старого типа. Достаточно опустить такой прибор под землю в нужном месте, чтобы получить возможность влиять на происходящее в земной коре. В том числе с его помощью можно вызвать землетрясение нужной силы и продолжительности, а потом прекратить его. Кроме того, он позволяет формировать в земной поверхности разломы произвольной формы. Разработчики назвали прибор «геотрансформером».

– Так вот что сказал тогда Мельченко, – оживился Корнеев. – Не трансформатор, а геотрансформер.

Он повернулся к Тагирову и пояснил:

– Это когда мы к лодке подбирались, через кусты, и разговор их подслушивали. Лайма, конечно, переводила, но и сам я немного знаю английский, к слову сказать.

– Ясно, – кивнул Тагиров, который на самом деле понятия не имел, как проходила операция захвата. – Итак, Полянский и Мельченко покидают столицу и перебираются в маленький городок Чисторецк, чтобы начать работу в институте прикладных нанотехнологий. Туда же временно перемещается и Шатков, продолжающий курировать проект. Этот переезд был необходим для завершения работ над геотрансформером. По мнению экспертов, с которыми мы обсуждали эту тему, именно с помощью нанотехнологий их теория управления земной поверхностью воплотилась, наконец, «в металле».

– Так они что, прибор свой прямо в институте конструировали? – не удержалась Лайма. – Как же это им удавалось?

– Нет, конечно. В институте они, пользуясь тем, что Полянский по сути исполнял обязанности директора, решали важнейшие, но локальные задачи. Собственно, именно для этого они и добивались назначений в Чисторецк. Но значительная часть работ шла в Кречетовке, где в одном из помещений агрофирмы Шаткова была оборудована самая настоящая секретная лаборатория.

– Так вот, значит, почему Полянский мотался туда на автобусе, – понимающе кивнул Корнеев.

– Мельченко, кстати, тоже, – заметил Тагиров. – Но когда прибор был почти готов и оставалось провести испытания, среди бывших единомышленников наметились серьезные разногласия. Теперь я хочу дать вам послушать фрагмент нашей вчерашней очень подробной и откровенной беседы с Григорием Борисовичем Мельченко. Единственным из разработчиков геотрансформера, кто остался в живых. Получите информацию, что называется, из первых рук.

Тагиров взял в руки пульт, и в комнате началось движение: плавно опустились жалюзи на окнах, погас свет, в стене раздвинулись специальные металлические шторки, открывая большой плоский экран. Через минуту на экране появился Мельченко, сидящий за большим и абсолютно чистым письменным столом. Говорил он твердо, без запинок и пауз, прямо глядя в камеру:

– Мы перебрались в Чисторецк, имея практически полное теоретическое обоснование нашего открытия. Цель была вполне конкретная – использовать возможности института в области нанотехнологий и завершить наш многолетний труд. Дело в том, что научно-технические возможности нашего оборонного института были исчерпаны. Мы ведь эту историю с приватизацией здания изначально затеяли лишь с одной целью – продолжить работу над прибором. В этом нам помог родственник Ивана Шаткова. Родственник в те годы в президентской администрации работал. Приватизировали на всех нас и еще жену этого родственника, но Иван здесь был, так сказать, хозяином, главным акционером. Этим шагом мы спасли проект и были счастливы, что в такое тяжелое время нам удается заниматься наукой. Мы считали, что хотя и тайно, неофициально, но работаем на престиж страны, на ее экономику и оборону.

Здание института мы использовали для наших исследований, но еще значительная часть помещений сдавалась в аренду. Это был тогда единственный источник и нашего дохода, и финансирования работ по созданию нашего прибора. Жизнь – странная штука. Иван, который, собственно, и подал когда-то саму идею геотрансформера, а затем долгие годы был одним из самых активных сторонников реализации проекта, постепенно стал отходить в сторону. Не то чтобы он разочаровался или охладел к работе – нет. Он просто менялся вместе со страной, становился другим человеком, его по-настоящему увлек бизнес. Сначала он занимался только сдачей в аренду институтских помещений, затем с помощью того же родственника занялся весьма прибыльным и перспективным сельскохозяйственным производством. Основал фирму, которая постепенно превратилась в агрохолдинг. Мы с Мишей Полянским были ему очень благодарны за все – без денег, которые нам давал Иван, мы бы ничего делать не могли. Причем на последних стадиях проекта денег требовалось все больше. Иван без звука выдавал нам нужные суммы, однако как ученый он в какой-то момент вообще устранился от проекта.

Теперь я подхожу к самому главному. Чуть более года назад мы наконец вплотную подошли к тому, чтобы наша мечта обрела плоть. Мы готовы были создать прибор, который, что называется, можно взять в руки. Не вдаваясь в технические подробности, подчеркну один важный момент. Уникальные возможности геотрансформера эффективно можно было использовать лишь в том случае, если он будет компактный, легкий, мобильный, максимально удобный в обращении. А вот для этого наших возможностей и средств уже не хватало. Здесь нужны были самые передовые технологии, и в первую очередь – нанотехнологии, как раз и позволяющие решать такие задачи. Мы были в растерянности – искать работу в области нанотехнологий? Но кто и где даст нам возможность проводить собственные несанкционированные исследования? Заниматься этим тайно? Утопия, все откроется довольно быстро, и еще неизвестно, какие могут в связи с этим возникнуть проблемы. Однако нас снова выручил Шатков. Он настолько изящно решил эту сложнейшую задачу, что не восхититься было невозможно. Не помню, как именно он узнал про то, что в Чисторецке перепрофилируют какой-то НИИ. По-моему, через своих друзей в Академии наук. И ему пришла в голову счастливая мысль воспользоваться временной ситуацией неопределенности. То есть – пока работа института еще не налажена, там при известных условиях можно вести собственные исследования. Смотрите, что получается. Все необходимое оборудование туда уже завезли. Есть прекрасные лаборатории и мастерские. Хотя испытательные стенды функционируют в тестовом режиме, это не помеха. При этом коллектив только формируется, народу еще мало, в основном люди новые. Пока все устроится, утрясется, а сотрудники окончательно войдут в курс дела, мы сможем, используя ресурс института, закончить работу над прибором. Правда, для этого необходимо было ввести нас с Полянским в состав администрации. Без этого мы бы ничего не смогли предпринять. А вот это действительно была серьезная проблема. К тому времени, как мы заинтересовались институтом прикладных нанотехнологий, там уже начали поиск кандидатур на должность директора и его заместителей. Претендентов было несколько: пара довольно известных ученых из Москвы и Питера, а также Кузяева, бывшая замдиректора по административной части того самого НИИ, на базе которого и формировался новый институт. О ней сильно хлопотало руководство Чисторецка.