Совмещение - Пирс Энтони

Пока Стайл говорил, он вспомнил свой первый разговор с Шиной на эту тему, до того, как он обнаружил мир Фазы. Тогда он пожурил ее за иллюзии, будто она обладает самостоятельным сознанием, а она в ответ предложила ему попробовать самому доказать, что он обладает свободной волей. Она выиграла тот спор, и он полюбил ее как личность — машинную личность. С момента женитьбы на Голубой Леди он стал забывать, как глубоки были его чувства к Шине. Теперь он вспомнил. Он ведь в самом деле верит, что она настоящий человек. И пусть ее внутреннее устройство — так уж случилось — отличается от его собственного, однако личность Шины такая же человечная, как у него.

— У многих существ бывают иллюзии, — заметил один из судей. — Это не является необходимым условием для получения Гражданства.

Стайл понял, что придется приложить еще немало усилий, чтобы преодолеть предвзятость судей. Ему придется пойти на неприятный шаг.

— Шина, что ты чувствуешь ко мне? — спросил он.

— Я люблю тебя, господин, — ответила она.

— Но ты же знаешь, что я не смогу полюбить машину по-настоящему.

— Знаю, господин.

— А ты — машина.

— Да, господин.

— Я женюсь на тебе и сделаю тебя своим наследником, но никогда не полюблю тебя, как мужчина может полюбить женщину. И тебе известно, что это будет брак по расчету.

— Знаю, господин.

— Почему же ты готова терпеть такое унижение?

— Потому что она хочет Гражданство! — крикнул какой-то Гражданин.

Это был один из тех, кто поставил против признания наследования. Стайл повернулся к нему.

— Как может хотеть машина? — затем он повернулся к Шине. — Ты хочешь Гражданство?

— Нет, господин.

— Тогда почему ты согласилась на это?

— Потому что твоя жена с Фазы попросила меня.

— А-а, робот заменяет жену из другого мира! — произнес Вальденс со знающим видом. — Ты, наверно, и выглядишь как она?

— Нет, господин, она прекрасна, — ответила Шин. — Я никогда не смогла бы заменить ее.

— Как интересно, — заметил председательствующий судья. — Робот, ты способна чувствовать? Ты на самом деле чувствуешь или только думаешь, что чувствуешь? Есть ли у тебя хоть какие-то желания?

— Мой ответ — да, господин, на все три вопроса.

— А что именно ты хочешь, если не Гражданство?

— Я хочу любви Стайла, господин, — сказала она.

Судья обратился к рядом сидящему коллеге.

— Занесите в протокол, что робот плачет.

Все Граждане пристально посмотрели на Шину. Ее поза и выражение лица не изменились, но по щекам текли слезы.

— Почему женщины, люди или роботы, сразу начинают плакать, стоит только задать простой, прямой вопрос? — спросил судья.

Внезапно вперед вышел Вальденс и обнял Шину за плечи накрытой плащом рукой.

— Бога ради! Она же не на допросе! Будьте милосерднее!

Председательствующий судья с пониманием кивнул в ответ:

— Она плачет, потому что знает: она никогда не добьется любви от того, кого любит, и неважно, что он ей предложит взамен. Наш допрос не очень тактично вскрыл эту правду, заставив ее прореагировать, как типичная женщина. Я не верю, что она пустила слезу специально или что она знала, что такая реакция присуща человеку.

Судья сделал паузу, взвешивая решение, а затем медленно произнес:

— Мы, члены суда, не бесчувственные создания. Мы убеждены в том, что эта персона, робот Шина, заслуживает Гражданства не меньше, чем слизь с глазами лягушки и щупальцами, прилетевшая из самого отдаленного уголка галактики, — он мельком глянул на остальных судей, проверяя, поддерживают ли они его решение. — Посему мы одобряем назначение робота Шины наследником и оставляем в силе это вердикт вплоть до официального решения суда.

Граждане вежливо зааплодировали, а Вальденс подвел Шину к Стайлу.

— Я рад, что проиграл пари, Стайл. Она хорошая женщина, напоминает мне мою жену, когда та была моложе и еще умела любить. Этот робот заслуживает намного больше того, что ты ей предлагаешь.

— Да, — согласился Стайл.

Вальденс развернулся, чтобы уйти, но остановился и… медленно обернулся.

— Будь я проклят! Ты тоже плачешь!

Стайл молча кивнул в ответ.

— И при этом ты говоришь, что не любишь ее, — произнес Гражданин, а потом пожал плечами. — Хочешь поспорить на это?

— Нет, — отказался Стайл.

Шина посмотрела на него со смутным подозрением.

— Создавал видимость, будто ничего не чувствуешь — вот в чем дело, — промолвила она. — Леди знала об этом!

Леди поняла это раньше Шины. Стайл действительно испытывал две любви, подавляя одну в пользу другой — но тщетно.

— Что ж, сыграем во что-нибудь другое, — предложил Вальденс. — В этот раз на один килограмм. Я знаю, ты можешь себе это позволить.

Стайлу пришлось снова напомнить себе о стоящих перед ним задачах. Он посмотрел на Меллона:

— Могу?

— Господин, ваши ставки быстро становятся неоправданно рискованными.

— Это значит «да», — сказал Вальденс. — Кажется, ты задолжал мне одну ставку. Неправильно было так обращаться со своей девочкой. Ты подставил ее, зная, как она тебя любит.

— Но в этом деле он потерял больше, чем получил, — заметила Шина.

Сейчас она вся сияла, зная, какое сокровище обрела.

На самом деле Стайл подставил самого себя.

— Будет тебе ставка, — согласился Стайл. — И я готов сыграть еще с кем-нибудь, если не растеряю свои граммы. Прямо сейчас мне нужно отследить источник электронного письма, которое послали несколько недель назад. Хочешь поставить на то, смогу ли я это сделать?

— Нет, я же не в курсе этого дела. Когда узнаю, в чем фишка, тогда и заключу пари. Для Гражданина-новичка дела твои уж больно какие-то странные. Обычно новички заняты тем, что просто целый месяц наслаждаются своим новым статусом, упиваясь тем, как рабы называют их господами.

— Прошу прощение, но прежде всего мне надо получить кое-какое оборудование за пределами купола, — извинился Стайл.

Он назвал адрес, по которому его можно разыскать, и Граждане разошлись по персональным капсулам.

Оставшись наедине с Шиной и Меллоном в своей капсуле, Стайл посмотрел на Шину. Его переполняли эмоции.

— Черт! — воскликнул он. — Мне очень жаль, Шина.

Она какое-то время молчала, анализируя, насколько он искренен.

— Ты должен был это сделать, господин. Это была необходимость, а не жестокость, господин.

— Хватит называть меня господином! — крикнул он.

— Не буду, но только если мы одни, — согласилась она.

— Может быть, я обманываю самого себя. Может быть, мое чувство к тебе — это то, что другие называют любовью. Но с тех пор, как я повстречал Голубую Леди…