Тайна исхода - Уилл Адамс

— Ничего.

Она протянула руку и нащупала что-то плавающее на поверхности воды. Пустая пластиковая бутылка с завинченной крышкой. Он выхватил ее у нее из рук, и она услышала хлюпанье мокрой ткани — он вставлял бутылку в рукав, отчего вид наверняка был как у Попая.[95]

— Вы делаете себе спасательный жилет! — догадалась она.

— Мы все сможем им воспользоваться.

— Он делает себе спасательный жилет, — сказала Лили, обращаясь к Гейл. — И использует все пустые бутылки.

— Хорошая мысль, — одобрила та.

— Но это наши общие бутылки. А не его одного.

— Это для всех нас, — неубедительно пояснил Стаффорд. — Я просто не хотел вселять напрасных надежд, если бы не получилось. И потом, разве сейчас не твоя чертова очередь?

Что было правдой. Лили пробралась к стене, сделала несколько глубоких вдохов и нырнула к проему от талалата. Уши сразу заложило, а в носовых пазухах появилась боль, но она яростно продолжала скоблить — под ногти сразу забилась штукатурка, но она не сдавалась, хотя и понимала, что дело идет слишком медленно. Вода быстро поднималась, затрудняя работу, и уже совсем скоро станет невозможно даже…

И вдруг весь мир обрушился, вода забурлила, и что-то больно ударилось ей в плечо. Она инстинктивно оттолкнулась ногами, выбираясь на поверхность, уже наполовину понимая, что произошло. Доски, одеяла и мусор — все устремилось вниз, не выдержав напора собравшейся наверху воды. Она беспомощно барахталась, слыша только всплески продолжающего падать мусора.

— Гейл! — закричала она. — Гейл! — Ответа не последовало. Она протянула руку и дотронулась до чего-то теплого: голый торс человека, Стаффорда. Она ощупала его шею, голову и большую открытую рану на черепе, из которой вытекала какая-то масса. Она закричала от ужаса и оттолкнула его. — Гейл! — снова позвала она, лихорадочно шаря вокруг себя руками и наталкиваясь на одеяла, простыни и обломки досок. Вдруг она нащупала предплечье, потом блузку и поняла, что это Гейл. Она подтащила ее к островку, уже скрывшемуся под водой, и подняла ей голову. Гейл закашлялась, но в себя так и не пришла. Лили прижала ее к себе и дала волю слезам — от страха, горя и одиночества.

II

— Я достану адвоката! — закричал Огюстэн, обращаясь к Клэр и взбираясь за ней по ступенькам. — Не говорите ни слова, пока он не придет. Вы поняли? — Она кивнула, и ее затолкнули на заднее сиденье полицейской машины. На ее лице не осталось ни кровинки. — Я еду прямо за вами, — предупредил он, — и не выпущу вас из виду. — Но они хлопнули дверцами и отъехали, и только тогда он сообразил, что мотоцикл был разбит.

К нему подошел Мансур.

— Не волнуйся. Все образуется.

— Что значит — образуется? — взорвался Огюстэн. — Ты сам знаешь, как работает система, стоит только попасть к ней в лапы.

— А чего ты так из-за нее переживаешь? Она же одна из них, разве нет?

— Нет. Она — одна из нас. Она сделала выбор и выбрала нас.

— Да, но…

— Тебе придется отвезти меня в Александрию. Я должен ее вызволить.

— Не могу, — возразил Мансур. — Это место важнее. Ты сам это знаешь.

— Глупости! Охрана уже есть. Позвони и вызови еще, если нужно. Все остальное может подождать до утра. В конце концов, это место ждало две тысячи лет.

— Извини, друг.

— Я дал ей слово, — не сдавался Огюстэн. — Я обещал, что не оставлю ее.

— Да, но…

— Пожалуйста, Мансур. Я много сделал для Египта, так ведь?

— Конечно.

— И для тебя тоже. — Сын Мансура изучал медицину в Париже, во многом благодаря связям Огюстэна.

— Да.

— И я никогда ничего не просил взамен.

— О чем ты говоришь? Ты всегда что-нибудь просишь. Как насчет GPS-навигатора, самолета с дистанционным управлением? Кстати, где он?

Огюстэн не стал отвечать.

— Я серьезно, Мансур. Клэр ни в чем не виновата. Это правда. Она повела себя достойно в сложном положении. Она поставила на карту все свое будущее, чтобы исправить зло. Ты видел Фарука. Ему нужен козел отпущения. Для допросов и запугивания, на ком можно сорвать злобу. Если он не сможет найти Петерсона или Нокса, то его жертвой станет она.

Мансур вздохнул:

— Что я должен сделать?

— Скажи ему, что это она сама вышла на ВСДД и сообщила о своих подозрениях по поводу Петерсона и раскопок. Скажи, что именно поэтому сюда и решили поехать Омар и Нокс.

— Он ни за что мне не поверит.

— А нам и не нужно, чтобы он поверил. Главное, что не сможет ничего доказать.

Мансур недовольно поморщился.

— Думаешь, это сработает?

— Есть только один способ узнать.

— Ты будешь за это мне должен по-крупному.

— Да, — подтвердил Огюстэн. — Буду.

III

Нокс сушил под струей горячего воздуха из печки свои ботинки, когда наконец раздался звонок мобильника.

— Это я, — сказал Огюстэн. — Извини, что не ответил на сообщение сразу. Возникли проблемы. Ты где?

— В Гермополисе. Потом расскажу. Послушай, это твой самолет летал над площадкой Петерсона?

— Ты его видел? Да! И мы нашли, что они раскопали. Все нашли, и мозаику тоже.

— Потрясающе!

— Пока не нашлось времени изучить, но я пошлю тебе фотографию. На этот номер?

— Пожалуйста.

— Есть новости о Гейл?

— Пока нет.

— Ты найдешь ее, — сказал Огюстэн. — Я знаю, что найдешь. — Он помолчал, подыскивая слова. — Я мало во что верю, но в вас обоих я верю точно!

— Спасибо, приятель, — ответил Нокс, неожиданно расчувствовавшись.

Фотография скоро пришла, но дисплей на мобильнике был слишком маленьким, чтобы все хорошо видеть. Он включил свет в кабине, достал ручку и блокнот из коробки, которую нашел раньше, набросал фигуру внутри семиконечной звезды и добавил группы греческих букв. Но сколько бы он ни разглядывал рисунок, ничего в голову так и не приходило. Он стукнул с досады по приборной доске — его не покидала уверенность, что все встанет на свои места, стоит только найти мозаику. Но он ошибался.

Лист блокнота тоже оказался маловат. Он покопался в коробке и нашел скотч и пару дешевых ножниц, после чего нарисовал фигуру и семь групп букв на отдельных листах и прикрепил их на ветровом стекле в том же порядке, что и на фото. Такие гектограммы были любимыми символами алхимиков, веривших в семь стадий превращения черной души в золотое солнце. Он постарался вспомнить, что еще о них знал. Они являлись оберегом против зла, символом Бога, божественной формы. Божественной формы! Не так ли говорил Огюстэн, рассказывая о гермафродитах? Если все вышло из единого источника, то у него по определению должны быть и мужские, и женские признаки. Атум, который сам себя оплодотворил с помощью мастурбации. Андрогины.[96] Адам Кадмон.[97] Его мысли зашли в тупик.

Он начал менять группы букв местами, стараясь найти систему или анаграмму. Неподалеку послышался шум мотора, и он поспешно выключил свет. Показался грузовик, прочесывавший фарами, как прожекторами, обширные заросли сахарного тростника. Грузовик проехал дальше, скользнув желтыми лучами фар по листкам, на секунду задержавшись на двух группах букв: Qe и DI. Если бы у него в голове постоянно не крутилось все, связанное с божественной формой, он бы наверняка не заметил, но QeDI буквами английского алфавита читалось как thedi, a theoeides по-гречески означало божественную форму. Возможно, третья ссылка на одно и то же, и все в рамках одной диаграммы. Могло ли это быть совпадением?

Грузовик проехал дальше, он подождал еще секунд двадцать и, не в силах справиться с охватившим его нетерпением, включил свет в кабине. Увидев, что эти группы букв Θɛ и ΔI не были соседними, он упал, было, духом, но почти сразу заметил, что их соединяет одна из линий, которые образовывали семиконечную звезду. Он записал группу букв, на которую указывала фигура в центре, и расположил остальные по порядку.

KɛN XAG HN Θɛ ΔI TP ΣK.

Он смотрел на эти буквы, заставляя мозг найти разгадку, и неожиданно его осенило! Но обрадоваться он не успел — его ослепили фары грузовика, светившие прямо в лобовое стекло.

ГЛАВА 47

I

Нокс включил фары и, выжав до отказа педаль газа, выскочил из зарослей сахарного тростника. Поднимая тучи брызг, «тойота» на мгновение осветила ошеломленные лица сидевших в кабине: водитель грузовика инстинктивно вывернул руль, а пассажир начал вызывать подмогу. Нокс выскочил на край поля и, заметив колею, поехал по ней, двигаясь скорее по наитию, чем осознанно. По бокам машины громко стучали стебли растений.

Впереди показалось шоссе, по которому проехала машина, и он направился в его сторону, с трудом преодолевая разбухший от дождя грунт возделанного поля. Оказавшись на дороге, он развернулся и стал набирать скорость, но за поворотом увидел две полицейских машины, блокировавшие дорогу. Он ударил по тормозам, и покрытые грязью колеса отчаянно завизжали, пытаясь уцепиться за мокрое полотно дороги. Нокс включил заднюю передачу и стал набирать скорость, но увидел в зеркале быстро приближавшуюся полицейскую машину. Ему ничего не оставалось, как перескочить через небольшую насыпь и снова свернуть на проселок в поле, которое после дождя мало чем отличалось от болота. Он надеялся, что полный привод позволит ему оторваться от погони. Но скоро в зеркале заднего вида появилась пара фар, прыгающих на ухабах, а за ней вторая. Он посмотрел по сторонам — почву так развезло, что даже его внедорожнику вряд ли удастся проехать по целине.