Не забывай - Джулия Кендал

– Тебе доводилось влюбляться до безумия, до исступления? Страсть – пьянящий напиток, и я убедилась в этом на собственном опыте. Но нельзя всю жизнь сидеть на винной диете, однажды приходится возвращаться на грешную землю. По крайней мере, я надеюсь, что еще способна на это. А спустившись, ты обнаруживаешь обыденные вещи на первый взгляд банальные, непреходящую ценность которых внезапно осознаешь. Так замужняя матрона может закрутить роман на стороне, понимаешь? Она на время теряет разум, но когда все проходит, понимает, что больше всех на свете любит своего старого, надежного мужа. Речь не идет о немедленном возвращении к Дэвиду, но стоит подумать, не понадобится ли мне в жизни эта надежность, и не слишком ли я поспешно от нее отказалась из-за легковесных побуждений. Не знаю, поймешь ли ты меня.

– Полагаю, что да. В этом, вероятно, есть какой-то смысл, но я чертовски запуталась. Впрочем, сама нарвалась. Такое впечатление, что ты все тщательно обдумала. Ну, коль скоро ты рвешься обратно в объятия Себастьяна или в его постель, – выбирай сама, что звучит точнее, – стоит ли мне своим присутствием компрометировать тебя?

– Черт возьми, как великодушно с твоей стороны, Стефи, – сказала Кейт со смехом. – Не надо тревожиться за меня, ладно? Клянусь, у меня все отлично! А теперь – молчок! Я хочу капельку вздремнуть.

– Отличная мысль!

Стефания последний раз оглянулась на Кейт, уже растянувшуюся с закрытыми глазами на одеяле, пожала плечами и вернулась к работе.

Себастьян по знаку Пьера въехал на грязный двор, остановил машину и выключил мотор «Ну, а теперь за дело!» Они вылезли из машины и пошли по двору, обходя кур, которые легкомысленно лезли под ноги.

Пьер привел его к старому амбару, ныне использовавшемуся в качестве столярной лавки. Здесь все было загромождено инструментами, заготовками для мебели, частью – полусобранной, частью – готовой и аккуратно составленной в углу. Круглый, краснощекий человек в голубом комбинезоне работал в глубине помещения, куда через широкое окно проливался свет. Человек поднял голову и спокойно посмотрел на гостей, очевидно, он привык к приходу клиентов.

– Добрый день, мсье.

Он вышел на свет и нахмурился.

– Пьер Жюмо, если не ошибаюсь? Внук Анри Жюмо?

– Добрый день, мсье Вийе. Вы не ошиблись, а это мсье Данн, мой друг.

– Чем могу быть полезен? Пьер, малыш, ты прямо как снег на голову. Вы приехали сделать заказ?

– Нет, мсье. Дедушка послал меня к вам по срочному делу.

– Вот как? И оно очень срочное? Что же это за дело, хотел бы я знать.

Столяр явно подшучивал над юношеской горячностью Пьера.

– Мсье Вийе, Пьер сказал правду. Речь идет о вашем сотрудничестве с Жизель Жюмо во время войны, – лицо Себастьяна было очень серьезным.

Столяр немедленно сменил колкий тон.

– И вы гнали в такую даль, чтобы задавать мне вопросы вроде этого?

– Я из британской разведки, мсье. Жизель Жюмо имела отношение к документам, которые были утрачены во время войны, и мы пытаемся отыскать их раньше, чем это сделает герр Карл Эрхардер.

– Как? Этот мерзкий бош? Я-то надеялся, что он подох. Тьфу! – столяр сплюнул на пол, затем оценивающе оглядел Себастьяна с головы до пят. – Британская разведка, говорите? Ладно, тогда все в порядке, мсье, я расскажу все, что знаю, но не здесь. Пойдемте в мой дом, это неподалеку.

Дом столяра располагался на холме, возвышаясь над равниной, где кукурузные поля чередовались с зарослями подсолнуха. Дом был красив в своей простоте. Проведя гостей в дом, хозяин поставил три стакана и налил домашнего вина, молодого и терпкого, отдающего свежим виноградом. Только после этого он заговорил:

– Разговор, сами понимаете, нешуточный. У меня, как у многих других, есть свои причины ненавидеть майора Эрхардера. Он приказал убить моего брата, храброго партизана-маки, без малого за три месяца до окончания войны, и три дня держал тело на улице для устрашения, пока не разрешил нам забрать его и похоронить по-человечески. Я бы с радостью взглянул на труп боша, но об Эрхардере не было ни слуху, ни духу все эти годы. Так чем я могу помочь?

Себастьян кратко изложил суть дела и приготовился ждать. Этот степенный сельский люд, чьи суждения были столь же глубоки, как и его корни, привык тщательно взвешивать каждое слово.

Мсье Вийе долго молчал, затем покачал головой.

– Надо же, сколько лет прошло, а я не знал.

– До сих пор ничего не происходило, мсье, так что и причин для беспокойства не было.

– Я не про это. Видите ли, я видел Жизель в последний раз за два дня до ее смерти. Это было двенадцатого июня. Она пришла ко мне с новорожденным младенцем, чтобы переправить его. По ее словам, это был еврейский сирота, его родителей забрали, но мать ухитрилась спрятать младенца в погребе. Случай был не такой уж и редкий – через нас прошло несколько таких детей. Но Жизель была настойчива в отношении одной вещи. Она сунула мне в руку часы и сказала, что они должны оставаться при ребенке во что бы то ни стало, и мне пришлось обещать это.

– Она сказала что-нибудь о часах или о чем-то еще? – Лицо Себастьяна ожило от волнения. – Что-то, что могло бы навести нас на подсказку.

– Нет, мсье, не припомню. Мне и в голову не приходило искать в этом смысл. Сообщение о смерти малышки Элен пришло одновременно с известием о мученической смерти ее матери. Бедная Жизель, она была отважной девушкой. Они все такие были, эти Жюмо. Гестапо так и не смогло ничего выведать об оставшихся связных.

– Взгляните на эту фотографию, мсье. Это единственная вещь, от которой мы можем отталкиваться. Нет ли в ней чего-нибудь, что вы можете узнать, что дало бы ключ к разрешению загадки?

Потускневшие глаза столяра наполнились слезами при взгляде на лицо юной Жизель, не дожившей до старости вместе с ними, уцелевшими.

– Я ничего не вижу, – сказал он осевшим от волнения голосом.

– Что же, не удивительно, – тихо сказал Себастьян. – Вы можете еще что-то рассказать?..

– Ничего, мсье, разве только, .. В тот самый раз она подготовила группу из четырех человек для переправки через швейцарскую границу возле Лиона. Я отправил связного к Вертейану ночью тринадцатого, но люди так и не появились. Он ждал их с десяти до двух утра, а затем ушел, оставаться дальше было опасно. Это все, мсье.

– Понятно. Это мне мало что говорит. Полагаю, вам неизвестны те люди, которым Жизель могла доверять, кроме вас, разумеется.

– Не знаю таких, мсье, Я могу понять, почему она ничего не рассказала о ребенке, тогда ни на кого нельзя было полностью положиться, и сведения, такого рода важны для ребенка в будущем. Конечно, полковник Фидлер вряд ли был столь беспечен, что спрятал документы, не оставив ключ к их поиску.