Огонь для Проклятого (СИ) - Субботина Айя

И совсем недавно этот амулет не проявлял признаков жизни. А теперь начинает немного светиться. Как и его «брат» в странном устройстве.

Устройства, подобные этому, я видела раньше, халларны называют их компасами. Но те были значительно проще и без вот таких магических камней.

Сейчас стрелка указывает вглубь пещеры.

— Если я скажу бежать — ты сделаешь это, как сможешь быстро, без вопросов, — говорит Кел, повернув ко мне голову.

Он очень сосредоточен. Как будто прямо сейчас цитирует по памяти какой-нибудь древний талмуд.

— Хорошо, — не нахожу в себе готовности спорить.

— Бежать — значит в лес.

Сглатываю.

Это он просто меня пугает. Наверняка так и есть.

— Ты меня слышишь? — возможно, я надумываю себе, но сейчас кажется, что его голос звучит чуть ли не из могилы.

Очень неприятное ощущение.

Медленно киваю, потому что слова застревают в горле.

Как ни странно, но в пещере почти светло. Халларны вокруг озера установили несколько больших фонарей, к каждому из которых тянется какой-то длинный кусок… веревки? Не понимаю, что это. Но фонари горят, хотя и тускло, будто их стекла сильно закоптились.

Боги!

Посреди некогда чистейшего озера, на небольшом островке, стоит та самая насосная станция, о которой говорил Кел. Вернее, то, что некогда было этой станцией. Потому что хоть пещера и полнится ее ухающими громкими звуками, само строение выглядит полуразрушенным. Каменная кладка испещрена многочисленными трещинами, а кое где и вовсе развалилась, черепичная крыша почти полностью провалилась, тяжелая дубовая дверь, это видно даже отсюда, превратилась в труху и едва-едва висит на ослабевших петлях. Но, самое главное, те самые кровавые нити, что начались еще в коридоре, здесь превратились в толстенные подобия корней, что не просто обвили станцию, а буквально растут из нее, пробиваясь через крышу, вывороченные окна и дверь.

— Не двигайся, — говорил Кел, даже не оборачиваясь.

Ступая мягко, точно кот, он начинает двигаться вдоль берега. Взгляд неотрывно следит за стрелкой диковинного устройства.

Переминаюсь с ноги на ноги и вдруг слышу звук, как будто кто-то громко рыгнул. И тут же едва не подпрыгиваю на месте, когда понимаю, что звук исходил снизу, от того самого проклятого корня, что лежит в нескольких шагах от меня.

— Кел… — зову и понимаю, что из моего горла не вырывается ни звука.

Ловлю взглядом, как едва заметно расширяется, а затем возвращается к изначальному размеру поверхность корня. И так далее, по всей его длине. Точно он живой, точно это огромные змеи, в чьих утробах перемещается сожранная и все еще не до конца переваренная пища.

Признаться, бежать мне уже хочется.

Неужели это… у меня даже слов нет, чтобы его назвать… все это время было под нами?

Делаю шаг к воде, затем еще один. Кел все еще занят. Опускаюсь на корточки и протягиваю руку к прозрачной поверхности, но так и не решаюсь до нее дотронуться, потому что над водой поднимается пар. Вроде бы ничего странного, да только пар поднимается там, где мгновение назад лопнул пузырь.

Ага, вот и новый пузырь, далеко, но я вижу, как он лениво разрастается, набухает, чтобы, так же, как и предыдущий, беззвучно лопнуть, оставив по себе лишь полупрозрачное облачко, точно горсть пепла кто-то сдунул.

И мы это пьем?!

— Хёдд, — слышу тихий оклик Кела.

Он кивает куда-то в сторону.

Иду туда — и за горой поросших мхом и грибами булыжников вижу несколько полусгнивших бочек.

— Узнаешь? — спрашивает Кел.

Присматриваюсь внимательнее. Часть часть бочек, что используются на Севере, ничем не отличаются друг от друга, но часть всегда несет на себе следы бондаря. Качественные бочки, что прослужат много лет, не прохудятся и не сгниют, — ценятся дорого. Эти же бочки дополнительно усилены парой стальных ободов, обмазаны толстым слоем дегтя и обвалены в соломе.

Но зачем?

Впрочем, вопрос исчезает, стоит Келу поднести фонарь ближе. На одном из ободов вижу отчетливые очертания знакомого клейма.

— Он не обманул, — говорю, понимая, что нисколько не удивлена находке. Напротив, с плеч будто огромная тяжесть свалилась. Теперь никаких сомнений быть уже не может. Даже намека на сомнения.

Это клеймо клана Турина.

Это брат притащил сюда эти бочки.

Вопрос — что в них было?

Оборачиваюсь на озеро и на развороченную насосную станцию, перевитую живыми кроваво-алыми корнями.

— Они не могли об этом не знать, — озвучиваю рвущуюся на поверхность догадку. — Это просто нельзя не заметить.

— Особая охрана, Хёдд, — словно неразумной напоминает чернокнижник. — И знали, и видели. Не думаю, что все. Иначе бы гарнизон уже давно разбежался. Я бы поставил на узкий круг избранных лиц.

— Гвардейцы Магн'нуса?

— Вероятно, да, в основном. И он сам, разумеется.

— Он не заботится о консервации болезни, он так же, как и Турин, хочет ее распространения на всю Гавань. Вода — вот источник заразы. Но зачем?!

Вопрос я почти выкрикиваю, но успеваю погасить крик, буквально заткнув собственный рот ладонью. Получается, Магн'нус все знал заранее, когда только придумал провести в дикое Северное захолустье немного цивилизации. А я ведь правда радовалась, когда в Большом Доме появилась вода, за которой больше не надо ходить с ведрами. И — да, я за ней не ходила. Но ведь вслед за мной подобное удобство оценили и остальные.

— Ему мало той власти, что у него есть?

У меня так жжет в груди, точно проглотила раскаленный уголь.

— Не будем сейчас об этом, — качает головой Кел. — С мотивами и твоего брата, и Магн'нуса мы еще разберемся. Сейчас важно прекратить заражение.

— Ты можешь это уничтожить? — тут же хватаюсь за возможность избавиться от источника заразы.

Кел'исс касается рукой висящего на шее амулета.

— Держи, — протягивает мне фонарь. — Отойди в коридор. А еще лучше — поднимись на поверхность.

Стою, точно вкопанная, всем своим видом давая понять, что никуда не уйду. Он не сказал бежать, значит, и данное ему обещание не нарушаю. Да даже если бы и нарушила — иногда слово дается, чтобы успокоить обе стороны и миновать излишние споры и уговоры.

— Почему я не удивлен? — усмехается Кел. — Так и знай, Хёдд, ты сильно меня разочаровала.

Интересно, он сам замечает, что в его тоне как такового нет обвинения? Впрочем, я не для того пошла с ним, чтобы в чем-то очаровывать. Хотя, отлично понимаю, что в собственной душе уже ворочается червяк сомнений, что, если Магн'нус действительно имеет отношение к эпидемии Лесной Гавани, то Император Эр его обязательно снимет, а тогда, быть может…

Даже головой мотаю, чтобы выбросить это из головы. Нет! Не сейчас. И вообще никогда по моей воле. Не после всего того, что наговорил Кел'исс. Надо быть выше слабости собственного тела.

— Я должна увидеть. Должна убедиться.

Чернокнижник выразительно кивает на фонарь — и я беру его в руку.

— Хотя бы отойди подальше. Возможно, ты забыла, но наверху тебя ждет наш сын.

Он не ждет моей реакции, а снимает амулет и зажимает его в руке, идет прочь, к полупритопленной тропинке, ведущей к насосной станции.

Первый порыв — пристроиться за ним, но он прав, чтоб его разорвало! Какая от меня польза в борьбе с тем, чего я даже не понимаю? А мешаться под руками — последнее дело. Кел может быть сколько угодно заносчивым засранцем, но умнее его я никого не знаю.

Медленно смещаюсь, ни на мгновение не теряя его из виду.

У него все получится!

Это ведь всего лишь живые корни.

Глава сорок шестая: Хёдд

Кел не доходит до станции шагов пятнадцать, останавливается, выставив перед собой амулет.

Я не знаю, что он делает, потому что он ничего не говорит, не совершает никаких движений. Просто замер. Но что-то все же происходит.

Потому что корни вокруг меня вдруг начинают судорожно подергиваться, извиваются, как будто от боли. Пузырей на поверхности воды становится больше, гораздо больше. Они лопаются и выпускают все новые порции пара, который начинает расползаться в стороны, стирая границы между водой и берегом.