Запретные наслаждения - Сара Рэмзи

Он провел большим пальцем по ее запястью, там, где учащенно бился пульс. Никто бы не догадался, что этот жест был интимным. Она не могла ни поцеловать его, ни подняться с ним в спальню, и это нежное прикосновение стало единственным утешением этого вечера.

— Нам нужно продержаться всего месяц, — сказал он, но прозвучало это как-то неуверенно.

Мадлен согласна была сыграть свадьбу и через неделю, но тетя наотрез отказалась от такой неприличной спешки. Августа была в восторге от предстоящего бракосочетания и уже подготовила приданое Мадлен, но она по-прежнему настаивала на том, чтобы Жозефина сопровождала ее и не оставляла наедине с будущим мужем, хотя и понимала, видя, как блестят ее глаза, что эти меры бесполезны. На самом деле Августа никогда не была пуританкой, просто считала, что даме подобает соблюдать внешние приличия. Поэтому, когда было объявлено о помолвке и Мадлен больше не угрожал скандал, она успокоилась и стала на многое закрывать глаза.

Тем не менее, если не случится чуда, весь следующий месяц они смогут видеться лишь урывками, при случайных оказиях вроде этого бала. После того, что она испытала в объятиях Фергюсона, Мадлен чувствовала себя так, будто ее упекли в монастырь.

Зазвучала мелодия вальса, Фергюсон подал ей руку: право на этот танец она с некоторых пор не могла отдавать никому, кроме него. Единственным проявлением его деспотичного характера оказался этот запрет, которому она была рада, потому что никакой другой партнер не устраивал и ее саму.

— Мэри говорит, вы вместе ходили за покупками, — сказал Фергюсон, когда они закружились в вальсе.

— Да, и твои сестры, определенно, стремились тебя разорить, — улыбнулась Мадлен. — Не могу их винить: они носили траур последние четыре года.

— Только не забудь, что тогда и ты окажешься в долговой тюрьме, — рассмеялся Фергюсон.

Его смех показался ей немного вымученным. Возможно, ему тоже не давали покоя косые взгляды: другие пары оставляли им слишком много места, чтобы это не выглядело стремлением держаться от них подальше. Мадлен, обратив на это внимание, решила не подавать виду, что это ее задевает. На ее губах, как всегда, играла приветливая и беззаботная светская улыбка.

— Покупки невероятно утомляют, так что я просто не успею пустить нас по миру. Мы и вчера могли закончить много раньше, но ты бы видел этих двух маленьких сладкоежек в кондитерской! Неужели они никогда не бывали у портнихи? Кейт сказала, что отец вызывал швей на дом.

— Отец по-разному добивался послушания. Генри и Ричарда он бил, меня и Элли унижал словами. Когда сестры подросли, он решил, что проще держать их взаперти.

Он сообщил это ровным, отстраненным тоном, глядя поверх ее головы на танцующие пары, так что у нее сердце кровью облилось.

— Кейт и Мэри справятся и с этим. Вчера они были весьма любезны со мной. Они так рады, что ты женишься и остаешься в Англии! Это хорошо, что мы будем рядом и сможем поддержать их и опекать при выходах в свет.

Внезапно в его глазах сверкнули льдинки, и она отметила, что его голос изменился.

— Почему они решили, что мы останемся в Англии?

Мадлен сбилась с шага, но его сильные руки не позволили ей упасть.

— Я им сказала. Им так одиноко и, в конце концов, ты же сам говорил, что хотел бы остаться.

— Ты, видимо, забыла, но я еще говорил, что мне нужна весомая причина, чтобы остаться.

У нее перехватило дыхание.

— Думала, это я твоя причина.

Он сказал чуть ли не скучающим тоном:

— Если ты захочешь остаться в Лондоне, мы обсудим это. Но, я уверен, тебе понравится Шотландия, когда ты проведешь там достаточно времени.

Наконец-то тиран выглянул из-под маски внимательного джентльмена! Но Мадлен ожидала, что рано или поздно столкнется с ним лицом к лицу и не собиралась идти на попятную.

— Безусловно, мы обсудим наши планы. Но от тебя я никогда не слышала ничего хорошего о Шотландии. Кроме того, что там не было твоего отца. А теперь, когда он мертв, от чего ты опять собрался бежать?

На секунду его лицо исказила гримаса страдания, но он быстро совладал с собой.

— Сейчас не время и не место для этого разговора, леди Мадлен, — он специально обратился к ней официально, чем чувствительно ранил ее. — Но я буду признателен, если ты больше не будешь давать моим сестрам какие-либо обещания, не узнав предварительно моего мнения.

Она не могла пойти на поводу у своих желаний, не могла наброситься на него с кулаками и заставить признаться, отчего он вдруг стал так холоден с нею. Не могла она и сбежать, на глазах у всех оставив его одного посреди зала. Поэтому она, опустив голову, следила за его ногами и считала про себя минуты до окончания танца. Он тоже замолчал, ведя ее с военной четкостью, словно Мадлен была плацдармом, который следовало завоевать.

Когда вальс наконец закончился, он отвел ее в гостиную — подальше от чужих глаз. Отпуская ее руку, он пристально посмотрел на нее, в его глазах вновь читались раскаяние и боль. Поклонившись, он сказал:

— Избегай игровых столов, любовь моя. Сегодня леди Гревилл держит там совет с другими дамами. Вряд ли ты найдешь их общество приятным, равно как и их слова.

Едва удивленная Мадлен поклонилась в ответ, как он развернулся и зашагал прочь. Стоя посреди гостиной, она теребила свое кольцо с огромным изумрудом и смотрела, как он идет через толпу. Никто не остановил его, чтобы поговорить, и Мадлен задумалась, не был ли он в свете таким же изгоем, каким всегда была она. Но почему он снова хотел уехать в Шотландию? Неужели Каро, наконец, нашла, чем припугнуть его? Единственный секрет, который мог уничтожить его, — это секрет Мадлен. Если Каро узнала о театре, они обречены. К горлу подступил противный комок.

— Дорогая, у вас все в порядке? — спросила леди Харкасл.

Фергюсон случайно привел ее прямо к матери Пруденс.

Мадлен и так никогда не жаловала ее, а сейчас и вовсе не хотела видеть.

— Замечательно, леди Харкасл! — сглотнув, ответила она. — У герцога появились неотложные дела…

Леди Харкасл не дала ей договорить.

— И вы верите в это? Или, что еще хуже, думаете, что я поверю этим жалким оправданиям? Я полагала, что, несмотря на ваше происхождение, вы более проницательны.

Мадлен едва сдержалась, чтобы не нагрубить ей в ответ. Семья леди Харкасл была разорена во время Пиренейских войн[20], и, вопреки всеобщей моде, она ненавидела французов.

— И все же я рада, что мы увиделись. У меня есть кое-какие новости, которые не могут ждать до следующего визита в ваш дом, — продолжала леди Харкасл, и в ее взгляде читалось притворное сочувствие, чем она никогда прежде не удостаивала Мадлен.