Гарторикс. Перенос - Юлия Борисовна Идлис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тело Эштона хотело жить – гораздо больше, чем он сам, – и ради этого было способно на многое. В первую же кормежку он обнаружил, что, в отличие от других драков его сортировки, ему доставались куски пожирнее – тело, подгоняемое чувством голода, пробивалось в центр, под самое отверстие в потолке, ожесточенно работая боковыми гребнями, щелкая пастью и протыкая чужие сухожилия хвостовой пикой. После, слизывая с чешуи налипшие кусочки птичьего мяса вместе с перьями, Эштон смотрел, как исхудавшие драки, хромая, расходятся по углам, и испытывал жгучий стыд за желание выжить любой ценой.
Те, кому долго не удавалось урвать еду, становились мишенями для тренировок. Их сажали на цепь и рисовали на чешуе небольшие круги – остальные должны были попасть в кружок кончиком хвостовой пики. Неопытные драки с поздних сортировок не умели рассчитывать силу удара; на первой же такой тренировке хвостовая пика одного из них с тошнотворным треском вошла под мышку измученной «мишени», перерубив плечевую кость. «Мишень» с бессильно повисшей передней лапой пошла на корм своему бараку, а незадачливый противник занял ее место на следующей тренировке. После этого молодняк стал драться за кусок мяса гораздо ожесточеннее: никому не хотелось оказаться следующей кормежкой.
За хорошую тренировку начисляли балл – но не всем, а только тем, кто показал лучшие результаты. Эштону как-то удалось проткнуть все пять кругов, нарисованных на бледно-голубой чешуе исхудалого драка. Мастер Ролло, главный надсмотрщик Ангара, снял с портупеи сканер и крикнул:
– Сто двадцать пятый!
Под завистливым взглядом «мишени» Эштон подошел к Ролло, опустился на брюхо и выгнул шею, подставив затылок. Ролло приставил сканер к серебристому клубку тонких линий – это был чип Переноса, деактивированный у всех драков до получения токена, – и нажал на спуск. Раздался высокий монотонный звук, и Эштон почувствовал, как по внутренней стороне его черепа мазнули чем-то холодным. Это был один балл из восьми, заработанных им за несколько месяцев в Ангаре D13. До токена оставалось еще 992.
Когда мастер Сейтсе рассказывал о системе подсчета баллов, Эштон подумал, что счет отслеживается на каком-нибудь экране, вроде общего рейтинга в VR-игре. Теперь он понимал, что в этом не было необходимости: каждый драк в Ангаре в любой момент помнил, сколько баллов ему оставалось до вожделенной свободы, и сколько – его соперникам. Баллы тоже были способом выжить, и тело Эштона быстро научилось ценить их ничуть не меньше, чем сочное птичье мясо.
В борьбе за выживание тело было его единственным союзником – незнакомое хищное тело, которое неотступно требовало свежей крови, всё равно чьей, и испражнялось на ходу остро пахнущей светло-зеленой жижей. Днем на тренировочной арене оно впитывало жар обоих солнц, а ночью, когда в бараке становилось холодно, медленно остывало, как огромный камень. Половины его реакций Эштон не понимал, другая вызывала у него стойкое отвращение. Но, в отличие от него, тело точно знало, что хочет жить, и поэтому раз за разом спасало запертое в нем испуганное человеческое сознание.
Через некоторое время Эштон с удивлением обнаружил, что растет. Алые гребни горели на переливчатой фиолетовой чешуе, становясь длиннее и острее с каждой удачной кормежкой. Хвостовая пика потяжелела и теперь одним ударом пробивала снятый с мертвого секта толстый хитиновый панцирь. После нескольких выездов Эштон перерос Сорок первого и стал выше большинства рептилий в своем бараке.
Это не могло остаться незамеченным. Как-то во время кормежки Эштон почувствовал, как чешуя на спине между гребнями встала дыбом. В следующее мгновение тело скользнуло вправо и вниз – там, где только что была его шея, звонко щелкнули челюсти Восемнадцатого. Обернувшись, Эштон увидел, как Восемнадцатый разворачивается, чтобы пропороть ему гребнем бок, и взмахнул хвостом, целясь алой костяной пикой в голову Восемнадцатого.
Пытаясь уклониться, Восемнадцатый припал на передние лапы. Только тут Эштон с ужасом понял, что его хвостовая пика направлена Восемнадцатому в затылок – туда, где между двумя поднятыми гребнями блестел чип Переноса. Уже не успевая остановить удар, Эштон изогнулся всем телом и упал набок, чтобы развернуть хвост. Пика плашмя опустилась на затылок Восемнадцатого, обломав оба гребня, и соскользнула вниз, оставив на чешуе длинную пурпурную царапину.
Всё еще лежа на боку, Эштон увидел, как разъяренный Восемнадцатый поднимает хвост для удара – но тут между ними с паническим клекотом шлепнулась окровавленная птица с оторванной лапой, и челюсти Восемнадцатого клацнули, сомкнувшись у нее на горле.
Эштон воспользовался моментом, чтобы вскочить и убраться подальше, за спины голодных драков, окруживших Восемнадцатого с его добычей. Он весь дрожал; мысль о том, что он мог убить человека – а Восемнадцатый, конечно же, был человеком, несмотря на гребни, чешую и хвост, – эта мысль пугала его больше, чем то, что убить могли его.
– Зря ты развернул хвост, – раздался у него за спиной спокойный голос. – Он этого не забудет.
Эштон обернулся. Сорок первый лежал на подстилке, обернув вокруг себя хвост и неторопливо обгладывая толстую кость, зажатую между передними лапами.
– Он человек, – как можно уверенней произнес Эштон. – И я тоже.
Сорок первый с треском разгрыз кость, погрузив длинный раздвоенный язык в аппетитную мозговую жидкость.
– Да, – сказал он чуть погодя. – Это вас обоих замедляет.
Эштона передернуло. Он отодвинулся подальше, сделав вид, что вылизывает место на сгибе правой передней лапы, где недавно сковырнул пару чешуек. Сорок первый, не меняя выражения глаз, перехватил кость поудобнее, и Эштон увидел, что она оканчивается тремя толстыми кожистыми пальцами с короткими загнутыми когтями.
Это была оторванная птичья лапа.
С тех пор Восемнадцатый не делал попыток добраться до Эштона, срывая злость на драках поменьше. Двести пятой доставалось больше всего; выяснив, что внутри у нее находится женское сознание, Восемнадцатый как-то повалил ее на пол во время кормежки и попытался засунуть выдвинувшийся из-под брюшной чешуи яйцеклад в узкую щель под хвостом. После этого весь молодняк с последней сортировки на всякий случай стал говорить о себе в мужском роде: мужские сознания Восемнадцатого не интересовали.
Тем не менее примерно половина обитателей Ангара D13 были женщинами. Даже в теле одноглазого драка, прикованного к воротам, скрывалось женское сознание. Эштон узнал об этом случайно, подслушав их разговор с надсмотрщиком-примом по имени Халид.
Драки-привратники – Двести восьмой и Сто шестьдесят пятая – получали по четверти балла каждый раз, как открывали или закрывали ворота.
