Освоение времени (СИ) - Ананишнов Виктор Васильевич

Хем заканчивал уже второй виток в ожидании жертвы. Иван морально подготовился к броску по направлению к горам Пояса.

Однако вначале, маскируясь за ненадёжным узким щитом платформы — до неё пришлось, по сути, ползти — и, соизмеряя полёт Хема, ходок сократил расстояние наполовину.

Всё время подмывало для прикрытия использовать столбообразные закрытия, но для машины, как Хем, они могли просто не существовать, поскольку подобные закрытия на дороге времени относились только к определённому ходоку. В данном случае, к Ивану. Всё дело в человеческой психологии — есть столб, значит, за него можно спрятаться.

В конце концов, он благополучно поравнялся с платформой. Хем как раз подплывал к ней с противоположной стороны. Наступал решительный миг. Если Хем не заметит его и удалиться своей дорогой к дальней точке поворота, тогда появлялся почти стопроцентный шанс избежать захвата его щупальцами. Если же заметит…

Хем его заметил. И, по всей видимости, уже давно.

В неизменном же его кружении таился расчёт хорошо запрограммированной машины или изощрённого ума какого-то существа, преуспевшего в выслеживании и в поимке жертвы. Что бы или кого бы ни представляло собой это паукообразное, но его новая траектория слегка откачнулся от намеченной линии движения. Новый путь его теперь должен был пройти как раз над Иваном.

Доли секунды решали участь ходока. Надо было за эти короткие мгновения что-то придумать и предпринять. Главное, удержать себя, не сорваться и не побежать, превратясь для Хема в зайца в чистом поле, где ни кустика, ни приямка, в которых можно было бы спрятаться и переждать охоту.

Наверное, Иван сам не понимал своих действий, поскольку поступить таким образом, а именно: вскочить на ноги — весь на виду у Хема, — схватить обломок клетки — крестовину с несколькими ячейками — и швырнуть его навстречу противнику — совершенно не собирался. Но Хем (Машина, это обыкновенная машина! — возликовал Иван) сработал стандартно по программе: упал наземь, покрутился, сграбастал щупальцами палки и стремительно понёс их куда-то в прошлое.

Иван вооружился оставшимися обломками и с этой своеобразной вязанкой кинулся по направлению к расщелине.

Хем возник не далее как в трёх метрах чуть впереди и правее, когда до гор недоступности, вернее предгорий, оставалось ещё немалое расстояние. И тут же схватил палку, подброшенную ему Иваном. На считанные мгновения исчез, давая ходоку возможность ещё на десятка два шагов приблизиться к Поясу.

Так повторилось трижды

И каждый раз Иван со страхом ожидал у Хема какого-либо аналитического прояснения в его искусственных мозгах, после чего он не станет реагировать на отвлечённые предметы, а займётся им самим. Возможно, так оно и было, если такие приёмы продолжались бы ещё некоторое время, но Иван уже ступил на пригорок и смог прижаться спиной к отвесной стене. Всего в нескольких шагах от него находился вход в расщелину.

Прямо перед его лицом — рукой подать — висел Хем, но, похоже, атаковать жертву не собирался. Он лишь покачивался из стороны в сторону, будто преодолевая встречный поток воздуха.

Постояв и переведя дыхание, Иван вновь вспомнил слова посланца Напель, из которых следовало — Хем не пойдёт в его горы недоступности, означающие Пояс Закрытых Веков. По-видимому, Хему вход в Пояс по каким-то причинам был заказан.

Иван расслабился. Хем теперь не страшен. Пусть помаячит себе, а я пойду своим путём. Хотя…

«Почему бы ни попробовать?» — пришла дерзкая мысль.

Палкой, оставшейся неиспользованной в его руке, он ткнул машину в точку, где можно было разглядеть какое-то углубление в теле. В нём просматривалась деталь, похожая на большую, плоскую консервную банку из-под шпротов. Из неё выходили суставчатые щупальца-ноги машины. Грубый тычок палкой не возымел никакого действия — Хема лишь слегка качнуло в прошлое. Он не дрогнул и тогда, когда Иван изловчился, поддел палкой лямку своего рюкзака, приподнял его и сдвинул себе в руки.

Обретение нужных ему вещей таким нехитрым способом вызвало у Ивана дикий хохот, унять который стоило большого труда. Скулы свело от напряжения. И уже проталкиваясь сквозь щель, он цыкал себе под нос, так как ощущал боль в лицевых мускулах.

Всё так удачно обошлось…

Встреча

Идти приходилось всё время в гору. Вскоре щель, узкая, как порез в громадном куске масла гигантским лезвием, постепенно обмелел и вывел Ивана на внутренний склон циклопического амфитеатра. Вокруг него громоздились высокие горы.

Открывшаяся взгляду котловина по стреле направления течения времени казалась сравнительно неширокой, ибо в стороны она простиралась, похоже, безмерно. Границы гор — справа и слева от Ивана — лишь где-то угадывались в неведомой дали. А впереди — громоздились пики. Они могли обозначать либо его, Ивана, личные времена недоступности, либо это была другая сторона Пояса Закрытых Веков.

Последнее предположение также означало для Ивана рубеж, через который просто так не пройти.

Но не вид гор сейчас занимал Толкачёва. Их наличие и конфигурацию он отметил, не более. Его занимала необычная картина, раскинувшаяся под ним.

Внизу, в самом центре котловины ядовито-зелёным нарывом пучилось какое-то сооружение. С того места, где находился ходок, можно было с некоторой долей фантазии различить многочисленные башни, лестницы, переходы, колонны, змеистые контуры стен, чего на самом деле не было. Сверху всё это походило на ровную площадку с концентрическими разводьями, удивительно напоминающее гладко срезанный пень сказочно громадного дерева-великана. Жилистые и узловатые, перевитые между собой корни вцепились мёртвой хваткой в землю. В левой части громадного пня эти корни казались мощнее и создавали естественную (естественную ли?) аппарель, по ней проходила широкая ступенчатая дорога к… замку.

Замку?

«К замку», — сказал Иван сам себе.

Иного определения не нашлось, да он и не хотел его искать, потому что совсем недавно, не зная каким образом, предполагал увидеть нечто подобное. Возможно из тех соображений, что были навеяны книгами и фильмами. Ибо все те, кто что-то замышлял против других, кто возвышал себя над другими, кто выделял себя среди других, всегда старались отгородиться ото всех и строили, если, конечно, могли, замки, коттеджи, дома за высокими заборами. Они строили крепости, не доверяя другим, таким же, как и они. Однако строили так, чтобы крепость возвышалась над округой, обладала бы неприступностью, хотя бы с точки зрения её строителей, и внушала бы почтение или ужас перед её хозяевами.

Да и что мог ещё придумать Пекта, даже Великий и гений, замахнувшийся на самоё время и замкнувшийся во временно коконе, в созданном им Поясе? Тысячелетиями подобное строилось до него, так что зачем ему надо было придумывать нечто новое? И что, вообще говоря, можно ещё изобрести? Ведь пещерные, подземные, высотные и сверхвысотные, кубические и пирамидальные, готические, модернистские и прочие жилища-крепости уже были, были и были…

Итак, Иван в поле ходьбы увидел замок, построенный на гигантском пне фантастического дерева, спиленного неведомо кем и истраченного на неведомые нужды.

Мрачное, похожее на замысловатый лабиринт сооружение, тянулось вверх остроконечными башнями, шпили которых оканчивались массивными, во всяком случае, с первого взгляда на них, несоразмерно большими матово-оловянными шарами. Между ними просматривалась паутина серебристых связей.

Для потрясённого Ивана оно представляло собой из ряда вон явление, так как дело рук человеческих, вмороженное в поле ходьбы, встретилось ему уже во второй раз. Первое — ворота и туннель — могли составлять единое с замком сооружение.

Вот почему Иван так жадно рассматривал строение.

В некоторых местах стены замка искрились новогодними блёстками, а нити между шарами порой окутывались неярким голубоватым светом — будто сполохи северного края. Во всём этом было нечто светлое, подобное объёмному рисунку в книжке про добрых волшебников и фей… Или неповторимый мир мультипликации вторгся на дорогу времени. Только в мультиках можно взвалить на тонкий шпиль такой шар и заставить вспышку растекаться бегущей волной по воздуху, как по воде. А вокруг первозданная, изломанная хаосом природа…