Полуночник Вэйян, или Подстилка из плоти - Ли Юй

– Как же удалось их выследить? – спросил Вэйян. – Тот человек, наверное, весьма ревниво охранял свое убежище от посторонних глаз. Ведь так?

– Монах на самом деле был бандитом, он на дорогах грабил и убивал людей. Узнал я также, что у него скопились несметные богатства, которые он прячет в подземелье. Я решил его обчистить и однажды ночью пробрался гуда. На его беду, бандит оказался там – они лежали в постели и разговаривали меж собой. Я, затаившись рядом, прислушался к их болтовне. Вдруг женщина сказала: «Мой прежний муж, Цюань Простак, хоть и неотесанный мужлан, однако же с чужими женами не крутил. Как говорится: «Конь скачет лишь под одним седлом». Вскоре, однако, Вэйян с помощью мошенника – Соперника Куньлуня обольстил меня и сделал своей второй женой, а через некоторое время прохвост меня покинул, избрав В жизни дурную дорогу. Я жила совсем одна в пустом жилище. Скоро мои молодые силы стали иссякать. И вот, не вытерпев злосчастной жизни, я решила убежать и скрылась вдалеке от родных мест. Мне нынче наплевать, что творится в доме: живы они там или передохли – все одно! С тем прохвостом я все равно жить больше не стану!» Я, конечно, понял, что эта женщина – Яньфан. Охваченный яростью, я схватил острый меч, откинул полог и – бац!.. Словом, порешил обоих! Потом зажег огонь и принялся искать богатства. Оказалось целое состояние, две тысячи золотом. Я, понятно, забрал их, ну а потом все без остатка роздал бедным людям. Учитель! – обратился он к старцу. – Скажи, должно ли было мне убивать тех двух людей и забирать богатства?

– Покарать их надлежало, как и взять сокровища! – ответил Одинокий пик. – И все же праведнику-цзюйши[132] делать этого не следовало! Ведь существуют законы Неба и благородного правления! Они глаголют об ином! Кроме того, надобно остерегаться возмездия со стороны стихий Инь и Ян. Избежать его почти нельзя!

– Если человек доволен, значит, и законы Неба должны явить свое величие. Что другое они еще должны вещать? – возразил Соперник Куньлуня. – Не скрою, учитель, сызмала я занимался воровством и хочу заметить – все мне сходило с рук! Почему же, если нынче я умыкнул богатства, значит, нарушил чем-то закон правленья? Так ведь выходит?

– Мой благородный цзюйши, не надо так говорить! – промолвил старец. – Закон Небес и правила правления походят на витую сеть. Они не упустят никого из своей ячеи! И, преступив законы Неба или правила гуманного правленья, ты, конечно, должен ждать возмездия! Когда-то оно приходит раньше, когда-то позже – вот вся разница! Лучше, если раньше, если же запаздывает и обрушивается вдруг, то его порой не вынести!.. Вот, к примеру, тот монах, свершивший прелюбодеяние. Или женщина, что убежала от мужа с полюбовником. Само собой, Небесный владыка их мог и покарать в одно мгновенье. Скажем, с помощью Владыки грома, а не прибегать к услуге человека – то бишь карать его рукой. И все же он сделал именно так, как свершилось. Но ведь на свете множество людей, и тоже не безруких, так почему же он выбрал не кого-то, а именно тебя? Неужели твоей деснице дозволено карать людей? Вот что запомни: «Великое правление не прибегает к людской помощи, а меч Тайэ[133] не должен опускаться без разбора!»… Кару вершит даже не сам Владыка Небес (ему сие не подобает) – он карает преступника рукой того, кто сам злодействует. Словом, воздаяние свершается неминуемо. Не бывает так, чтобы проступок остался безответным. Возможно, кара в одном случае будет легче, а в другом – тяжелее, например, за убиение доброго человека… Мой брат, всю свою жизнь ты занимался воровством. Твое имя всем известно: во всех управах и в домах чиновных. Ты говоришь, что украденные деньги ты роздал беднякам. Возможно, и так. Однако многие этому не верят, считая, что ты их где-то прячешь. Рано или поздно кому-то придет в голову проверить это… И если богатства на самом деле существуют, их просто отнимут у тебя и тогда, считай, тебе еще повезло – ты сохранишь свою жизнь! А если и впрямь роздал беднякам? Чем расплатишься? Жизнь твоя повиснет на волоске! Вот почему я утверждаю, что возмездие непременно грядет. И нынче оно запоздало, возможно, лишь потому, что свершенные тобой проступки слишком шлики. Кто знает?

Надо вам заметить, что Соперник Куньлуня был человеком упрямым и крутым. Именно поэтому он всем внушал страх и даже ужас. Доброе слово обычно пролетало мимо его ушей. Однако нынче, после праведных речей старца, в нем вдруг проснулась совесть. Никто не понуждал его к раскаянью. В его душе вдруг родилось желание избавиться от зла и встать на добрый путь. И он сказал монаху так:

– Все, что я делал прежде, конечно, недостойно благородного мужа – цзюньцзы. Но я поступал так не из корысти, а чтобы помочь другим. В мире слишком много богатеев, которые трясутся над своим добром, боятся истратить свои богатства. Вот я и брал у них совсем немножко и помогал другим – вовсе не себе! Словом, я делал добрые дела. Сейчас ты мне сказал, учитель, что мои проступки очень велики, их слишком много, а потому в этом мире иль в ином я непременно должен ждать возмездия. Однако нынче я решил «повернуть свою главу». Могу ли я покаянием загладить свои грехи?

– Его грехи намного тяжелее, чем твои! – Одинокий пик ткнул пальцем в сторону Вэйяна. – Однако всей своей душой он обратился к добру и тронул этим Небо, которое, приняв двух чад его, позволило ему расплатиться с прошлыми долгами. Я не выдумал сию историю, ты услышал ее своими собственными ушами. Отсюда ты поймешь, что можно ждать от покаянья.

Услышав, что его друг решил обратиться к добрым делам, Вэйян – Упрямый камень возликовал душой и рассказал Сопернику Куньлуня о том, как еще три года тому назад отверг советы старца, вступил на недобрый путь и как потом свершилось над ним возмездие.

– Все случилось точно как он сказал – слово в слово! В моей жизни, как в зеркале, ты можешь увидеть жизнь свою!

Соперник Куньлуня еще больше укрепился в своем решенье. Низко склонившись перед Одиноким пиком, он попросил его свершить над ним обряд пострига. Последующие двадцать лет сурового обета и благочестия подвели его к Вратам Истины, и наконец он скончался, а в одночасье с ним скончались Одинокий пик и Упрямый камень. Как говорится: «Умерли они в сидячей позе!»[134] Отсюда видно, что и обычный человек когда-нибудь может стать буддой. Однако в жизни есть две вещи, которые ему мешают: погоня за богатством и сластолюбие. Из-за них он не может отыскать брод, который позволил бы добраться до другого брега. Вот отчего в Небесном зале – в раю, на площади безбрежной, так мало обитателей, наоборот, в аду – в узилище подземном, на пространстве узком – скопились тысячи существ. Верховный государь небес пребывает в чистой праздности, а Владыка ада Яньлован занят множеством дел, коих решать не успевает. Попутно скажем, что совершенномудрый человек, способный, как говорится, вскрыть и Небеса и Землю, должен воздержаться от рожденья дев и всяким способом ограничить свои богатства.

В заключенье приведем две строки из «Четверокнижия»,[135] дабы еще раз напомнить о возможных проступках, которые свершает человек: «Разве может стать совершенномудрый тот, кто произвел изображение истукана для могилы?»

Заключение гласит:

Поначалу в этой книге мы ощущали чувство благодарности к совершенномудрому – шэнжэню, а в конце повествования появилась как бы некая обида на него. Будто совершенномудрый человек не способен испытывать ни радости, ни беспокойства. И кажется, что книга эта лишь служит людям для забавы. В нужном месте, однако, появились две строки из «Четверокнижия», как некая попытка оправданья мудреца. В конце мы спросим, что же означают слова: «Подстилка из плоти»? Что это: средство познать самого себя или некое клеймо за преступленья?

Послесловие

Старец Ли в бамбуковой шляпе

Писатель Ли Юй и его творчество в истории китайской литературы и культуры – явление весьма необычное, в известной мере – уникальное. Это объясняется, однако, вовсе не количеством написанного и каким-то особенным его разнообразием. Многие литераторы той же поры (XVII век), например знаменитый прозаик и драматург Фэн Мэнлун или выдающийся новеллист Пу Сунлин, написали нисколько не меньше Ли Юя, а может быть, даже и больше. Отличие Ли Юя в другом – в большой самобытности и оригинальности его литературного таланта. «Он создает особый мир», – писал о нем один из современников. Едва ли не на всех его произведениях лежит печать яркой творческой индивидуальности, крупной личности, обладающей своеобразным талантом и оригинальными мыслями. В каждом из жанров литературы (в прозе, драматургии, а также в эссеистике) он оставил свой след, выделяясь среди других литераторов того времени, что и определило дальнейшую судьбу его творчества, впрочем, не всегда благополучную и далеко не однозначную.

Оригинальность жизненных концепций Ли Юя и, в частности, своеобразие его литературного творчества и эстетических воззрений принесли писателю не только хвалебную известность, но и сомнительную славу «необузданного таланта». За ним утвердилась репутация некоего оригинала – человека весьма талантливого, но не вполне серьезного (с точки зрения ортодоксальной морали) и даже безнравственного. Вплоть до XX века в Китае выходили под его именем книги довольно фривольного содержания (вроде «Тайного искусства сотворения радости Ли Ливэна»), которые к писателю, впрочем, не имели никакого отношения. Этот стереотип, несправедливый, но устойчивый, начал разрушаться лишь в последние годы, когда в Китае и в других странах исследователи-литературоведы глубже познакомились с творчеством Ли Юя, которое длительное время в полном объеме было мало кому известно и почти недоступно.